Памяти А. С. Пушкина

Болдинская осень

Везде холера, всюду карантины,
И отпущенья вскорости не жди.
А перед ним пространные картины
И в скудных окнах долгие дожди.
Но почему-то сны его воздушны,
И словно в детстве — бормотанье, вздор.
И почему-то рифмы простодушны,
И мысль ему любая не в укор.
Какая мудрость в каждом сочлененье
Согласной с гласной! Есть ли в том корысть!
И кто придумал это сочиненье!
Какая это радость — перья грызть!
Быть, хоть ненадолго, с собой в согласье
И поражаться своему уму!
Кому б прочесть — Анисье иль Настасье?
Ей-богу, Пушкин, все равно кому!
И за полночь пиши, и спи за полдень,
И будь счастлив, и бормочи во сне!
Благодаренье богу — ты свободен —
В России, в Болдине, в карантине…

Давид Самойлов

Стихотворение о брошенной поэме

Посвящается А. Галичу

Эта женщина недописана,
Эта женщина недолатана.
Этой женщине не до бисера,
А до губ моих – Ада адова…

Этой женщине только месяцы,
Да и то совсем непорочные.
Пусть слова ее не ременятся,
Не скрипят зубами молочными.

Вот сидит она, непричастная,
Непричесанная, ей без надобности.
И рука ее не при часиках,
И лицо ее не при радости.

Как ей хмурится, как ей горбится,
Непрочитанной, обездоленной.
Вся душа ее в белой горнице,
Ну, а горница недостроена.

Вот и все дела, мама-вишенка!
Вот такие вот, непригожие.
Почему она – просто лишенка.
Ни гостиная, ни прохожая?

Что мне делать с ней, отлюбившему,
Отходившему к бабам легкого?..
Подарить на грудь бусы лишние,
Навести румян неба летнего?!

Ничего-то в ней не раскается,
Ничего-то в ней не разбудится,
Отвернет лицо, сгонит пальцы,
Незнакомо-страшно напудрится.

Я приеду к ней как-то пьяненьким,
Завалюсь во двор, стану окна бить,
А в моем пальто кулек пряников,
А потом еще что жевать и пить.

Выходи, скажу, девка подлая,
Говорить хочу все, что на сердце…
А она в ответ: «Ты не подлинный,
А ты вали к другой, а то хватится!».

И опять закат свитра черного,
И опять рассвет мира нового,
Синий снег да снег, только в чем-то мы
Виноваты все невиновные.

Я иду домой, словно в озере
Карасем иду из мошны.
Сколько женщин мы к черту бросили –
Скольким сами мы не нужны!

Эта женщина с кожей тоненькой.
Этой женщине из изгнания
Будет гроб стоять в пятом томике
Неизвестного мне издания.

Я иду домой, не юлю,
Пять легавых я наколол.
Мир обидели – как юлу –
Завели… забыв на кого?

г. Москва, 11 ноября 1964

Леонид ГУБАНОВ