Войны можно было избежать

Наш собеседник прошел путь от милиционера до замминистра, возглавлял в течение пяти лет единственное в стране Управление по борьбе с терроризмом, а всего по линии противодействия экстремизму и терроризму проработал 16 лет. Имеет много наград, в том числе два ордена Мужества, перенес несколько покушений. Заслуженный сотрудник ОВД России, кандидат юридических наук.

– События конца 90-х, Магомед Рамазанович, грустная и вместе с тем славная страница в истории Дагестана. Однако бытует мнение, что проникновение в нашу республику идей радикального исламского течения – ваххабизма – началось ещё раньше. Насколько это соответствует истине?

– На самом деле это так, корень проблемы зарыт глубоко. Перестроечные процессы, политика демократизации и гласности перевернули сознание людей, масштабные перемены произошли в идеологии. Если говорить об отношении государства к религии, то поначалу оно оставалось прохладным, но позже были сделаны некоторые послабления. Появились религиозные организации, которым закон предоставил права юридического лица, разрешил им международные контакты без государственного посредничества.

Одной из таких организаций была Исламская партия возрождения, на момент создания в ней насчитывалось более 10 тыс. членов из всех республик СССР. В ходе очередного съезда в Астрахани ее лидером был избран Ахмад-Кади Ахтаев, выходец из Гунибского района, в совершенстве владевший арабским языком. Образованный человек, врач по специальности, он имел непререкаемый авторитет, был избран депутатом Верховного совета ДАССР. Как выяснилось впоследствии, Ахмад-Кади оказался жертвой политики западных спецслужб, направлявших сюда через своих эмиссаров (преимущественно арабов и турков) под видом благотворительных фондов, движений, объединений огромные денежные потоки. Многие, не только Ахтаев, поверили, что эти люди приехали с чистыми помыслами.

Но религия всегда была инструментом в руках политиков. Хотя, если взять тот же ислам, какие тут могут быть толкования? Живи, соблюдая законы государства, гражданином которого ты являешься, веруй в Аллаха, ориентируйся на Коран, моральный кодекс мусульманина. Никто ведь делать этого не запрещает.

– Что было дальше?

– Массово начали строиться мечети, открывались медресе, исламские институты. Строительство большинства объектов финансировал Ахмад-Кади. В своем родном селе Кудали он открыл одно из первых в республике медресе, где обучались выходцы со всего Северного Кавказа, и сам же его содержал. На возрождение ислама, по нашим данным, ему было выделено 16 млн долларов. Вокруг этих денег и самого Ахтаева стали крутиться Яндарбиев, Удугов, Басаев, один из лидеров дагестанского бандподполья Магомедов Багаудин,Тагаев и другие. Большинство молодых ребят уходили из медресе в лес, никто не контролировал их выезд за рубеж, в исламские страны.

Расскажу об одном случае. В 1993 году ко мне пришел наш земляк (я тогда работал в 6-м отделе) и попросил помочь с получением загранпаспорта для сына. Он хорошо учился, и Ахмад-Кади собирался отправить его вместе с другими ребятами в Египет. Я поинтересовался у отца: «Ты знаешь, куда едет твой сын?». Отвечает: «Учиться». Спрашиваю: «Ты уверен?». Говорит решительным голосом: «Уверен». Я не помог, а парень в итоге оказался в Судане, где прошел боевую подготовку,
обучался на связиста. При нападении боевиков на Цумадинский и Ботлихский районы был задержан.

– Вернемся к военным событиям: давайте вспомним, как, собственно, завязывался конфликт. Вы ведь были очевидцем…

– Во время первой чеченской кампании и после нее было допущено много ошибок. Может, никакой войны и не было бы, встреться Ельцин с Дудаевым, первым генералом-чеченцем в Советской армии. Нужна ли была самим чеченцам эта война? Нет, конечно. Мы знаем их, учились с ними, в армии служили. Очень мужественные, крепкие ребята. И жили они мирно, Грозный был процветающим городом. Но кто-то захотел военного переворота, и в последующем вся, не побоюсь этого слова, нечисть, что обитала в России, других странах, стала стекаться в Чечню. Тем самым был создан плацдарм для подготовки боевиков и массового похищения людей с целью получения выкупа, на этом делались огромные деньги. Хотя маршруты тех же Радуева, Басаева, Хаттаба отслеживались спецслужбами, и при желании можно было стереть их с лица земли.

Но винить сотрудников МВД, ФСБ, других силовых структур в бездействии неправильно, нужна была политическая воля президента страны. В ходе первой кампании ее не было, отсюда и все эти последствия. А после нападения в 1999-м, мы помним, на тот момент премьер-министр РФ, ныне Верховный Главнокомандующий Владимир Путин не побоялся сесть на простой вертолет и вместе с руководством республики прилетел в район боевых действий, в Ботлих, заверив дагестанцев в том, что они получат решительную поддержку Федерального центра. По сути это был сигнал о начале зачистки международных бандформирований. Если бы он не принял таких жестких и смелых мер, не взял на себя ответственность, неизвестно чем бы все закончилось.

– А как случилось, что бандиты пересекли границу, без труда прошли все заслоны?

– Тут правильнее ставить вопрос так: а вообще были ли заслоны? Первыми вооруженных до зубов боевиков, вошедших в Цумадинский район, встречали не регулярные подразделения,
а 102-я отдельная бригада оперативного назначения внутренних ­войск МВД России, дислоцированная в Махачкале, сотрудники Цумадинского райотдела и местные жители. Были потери и с той, и с другой стороны. Однако религиозные экстремисты поняли для себя, что вот так с ходу овладеть горными населенными пунктами им не удастся.

– Выходит, мобилизация сил произошла после серьезных стратегических ошибок?

– Так и есть, надо называть вещи своими именами. Но опять же решающим фактором послужил приезд Путина. Ботлихские события стали поворотными в новейшей истории страны, начало возвращения государственности и авторитета России пошло из Дагестана.

– Широкую огласку получило обращение дагестанских ополченцев к главе государства о предоставлении им статуса ветеранов боевых действий. Правительству было дано поручение проработать этот вопрос, что и сделано. Кроме того, на региональном уровне учреждена юбилейная медаль «20 лет разгрома международных бандформирований». Можно ли сказать, что такое решение давно назревало?

– Безусловно. Вместе с тем к этому вопросу надо подходить ответственно и скрупулезно. Есть масса примеров, когда дагестанцы демонстрировали свое мужество на полях сражений, вставали на защиту конституционного строя. И те же ополченцы наравне с регулярными войсками сражались за свою Родину, за территориальную целостность России. Их героизм и мужество не оценить никакими наградами.

Поэтому важно не допустить такого, чтобы в списках оказались случайные люди, лжеополченцы, те, кто, преследуя корыстные цели, хочет, что называется, подняться на этой теме. Боевиков, по разным данным, было около 2 тысяч человек, число же ополченцев из Дагестана составляет примерно 20 тысяч. Сразу возникают сомнения относительно достоверности этих данных. Для обеспечения максимальной прозрачности их нужно тщательно проверять, перепроверять.

– Как уберечь молодежь от радикальных идей? Будучи силовиком-профессионалом, вы наверняка знаете ответ на этот вопрос.

– Начну с цифр: с 1992 года в республике погибли 1437 сотрудников силового блока; с 2000 года по настоящее время совершено 127 терактов, в результате которых погибли 168 человек и ранены 664; на представителей правоохранительных структур совершено 1767 посягательств, погибло 844 сотрудника, нейтрализованы 1544 члена незаконных бандформирований. Более полутора тысяч воюют сегодня в Сирии на стороне запрещенной в России организации ИГИЛ. Огромное количество дагестанцев гибнет в ДТП: с 2013 года по сегодняшний день совершено 8 тыс. 888 происшествий на дорогах, погибли 2602 человека, ранены 12 тыс. 771. За последние пять лет совершено 490 умышленных убийств. Таким образом, в общей сложности мы потеряли почти 7 тыс. человек, это целый населенный пункт. А ведь речь идет о молодых людях в возрасте от 18 до 30 лет…

С сожалением приходится констатировать, что сегодня мы не уделяем надлежащего внимания идеологическому, патриотическому воспитанию молодежи. Отсюда и такие цифры. Как выправить ситуацию? Силовые методы здесь не помогут, необходимо работать с молодежью. На своем уровне мы во главе с министром работаем над созданием образовательного холдинга, которому нет аналогов в России.

– Расскажите подробнее.

– Речь идет об открытии по всему Дагестану сети кадетских школ-интернатов (по одному на два-три муниципалитета), где будут обучаться старшеклассники. В этих учреждениях распорядок дня будет таким же, как в суворовском училище. Параллельно ребята осваивают профессии слесаря, электрика, водителя и т.д. По окончании интерната выпускников направим на учебу в высшие учебные заведения МВД, ФСБ, Минобороны и Росгвардии. Преимущественно будем набирать туда детей погибших сотрудников, детей из малообеспеченных семей, детей-сирот. Основной акцент сделаем на идеологическом, патриотическом воспитании подрастающего поколения.

В этом же холдинге будет отдел, задачей которого является социальная реабилитация детей, членов семей нейтрализованных боевиков. С этой категорией людей никто не работает, а это готовый полуфабрикат для вербовки. Еще одно направление – отдел по подготовке охранников-профессионалов для ЧОП. Планируется и создание отдела по социальной реабилитации раненых сотрудников силовых ведомств, семей погибших сотрудников и ветеранов, которые после выхода на пенсию остаются на обочине, не могут найти работу; создание сети автошкол, где желающие получить водительское удостоверение обучаются не менее 6 месяцев, как это было в советские годы. Контроль будет таким же жестким, что и при сдаче ЕГЭ.

В эту работу должны быть вовлечены и другие службы, в первую очередь руководители муниципалитетов, они же главы антитеррористических комиссий на местах. Молодежь должна быть занята, воспитываться на лучших примерах, равняться на таких героев нашего времени, как Магомед Нурбагандов, изменивших отношение к Дагестану и дагестанцам.