«Каждый мой шаг был шагом на пути к вам…»

Кто же такой Иштван Конгур Мандоки, человек, ставший символом  целой страны? Ответ, казалось бы, ясен – это выдающийся европейский ученый-востоковед ХХ века. Так-то оно так, но в том-то и ценность книги Бадрутдина Магомедова, что она не стала  обычной научной биографией, а напоминает больше написанный широкими, эмоциональными мазками портрет глубоко уважаемого им друга. В книге говорится о детстве учёного и о труде, которому он посвятил всю свою жизнь – изучению кыпчакских языков и возрождению своего родного кунского языка. Именно с этой целью он и приехал в Дагестан, где нашёл свою мечту – живой язык, на котором вот уже 200 лет не говорят его соплеменники. Поэтому знаменательно то, что названием первой главы книги явились слова самого Конгура: «Каждый мой шаг был шагом на пути к вам…».

Но всё-таки попытаемся рассказать всё по порядку. Иштван Конгур Мандоки, потомок венгерских рыцарей, как он сам говорил – гусаров, представитель военной аристократии кыпчаков, которые  столетиями охраняли Венгерское королевство от внешних врагов. Родной его город Карцаг –  столица, пусть и областная, это центр области Большая Кумания –  по-венгерски Надь Куншаг. В сознание многих поколений жителей нашей страны внушалась мысль о кыпчаках (в Европе их называют куманами, а их венгерские потомки отзываются на имя «кун», отсюда  и название области Куншаг), известных в России под летописным именем половцев, как диких грабителях, не способных ни на какую культурную деятельность.

Однако реальное положение вещей в разместившейся в сердце Центральной Европы столице Кумании говорит об ином. Все путешественники, побывавшие в Карцаге, а в их числе и автор книги, свидетельствуют о нём,  как о чистеньком, зелёном городе, состоящем из множества красивых домов, украшенных родовыми гербами кунов. Слово кун в Венгрии это почти синоним слов «рыцарь» и «дворянин». Дело в том, что, как исторически сложилось, кыпчаки-куны являлись военно-политическим и культурным ядром венгерского народа.

Когда о венгре говорят как о типичном представителе своего народа, нередко добавляют: «ну прямо как кун из Хортобада», подразумевая при этом наличие в нём лучших человеческих качеств: добродушия, честности и верности слову. Двухсоттысячный куманский народ дал миру писателя Яноша Хороньи, учёных историков, этнографов и лингвистов Дьюлу Немета, Игнаца Куноша, Иштвана Конгура, Дьюлу Гьорфи, Антала и Юлию Барта, Лайоша Кёрменди, Имре Башки, Агости  Габора, Ласло Вад Баяндура и многих других.

Хотя современные куны практически не отличаются внешне и по языку от венгров. Главной трагедией в истории кунов явилась  потеря их родного языка, умершего вместе с последним говорившим на нём стариком в 1804 г. Казалось бы, язык исчез уже навсегда, как десятки других языков в Европе, но  Всевышнему было угодно подарить кунам шанс  на возрождение. И ровно  через 140 лет, в холодный военный февраль 1944 г., на свет появился человек, сделавший спасение родного языка смыслом всей своей жизни. На выбор Конгуром своего пути повлиял отец: «Иштваном, выросшим на преданиях о доблести предков, на всю жизнь овладела мечта найти родину кунов, где согласно рассказам его отца ещё живут их соплеменники, помнящие родной язык. Юноше хотелось как можно скорее отправиться в путь на поиски прародины. Но для начала следовало определить территорию поисков, а для этого было необходимо обратиться к остаткам кунской письменности, да и  высшее образование молодому человеку не помешало бы. Однако, будучи потомком известного аристократического рода Мандоки, ведущего своё происхождение от кыпчакских феодалов, Иштван был лишён в социалистической Венгрии элементарных гражданских прав. Получить образование Конгур смог только благодаря заступничеству своего всемирно известного земляка, также этнического куна Дьюлы (Юлиуса) Немета. От него же Конгур впервые услышал о таинственной стране Дагестан, где живёт народ очень похожий на кунов  –  кумыки. Но откуда об этом знал сам Немет? К сожалению, пока в Дагестане имя этого всемирно известного ученого знают немногие, а ведь Дьюла Немет явился подлинным первооткрывателем Дагестана для венгров и всей Центральной Европы. Ещё в  1913 г. он побывал в Дагестанской области с научными целями, изучая язык и литературу кумыков. Результаты своих исследований он издал в Мюнхене  на языке оригинала и в переводе на немецкий язык. В этих работах  им были опубликованы произведения фольклора, Йырчи Казака, Магомеда-эфенди Османова, Битева из Какашуры и сотни старинных кумыкских пословиц. Все они включены Бадрутдином Магомедовым в свою книгу, отчего она приобретает не только художественную, но и особую научную значимость.

Но как в Дагестан попал сам Конгур? Его дорога к нам заняла четверть века скитаний по всему древнему «Дешт и-Кыпчаку» (в переводе с персидского «Степь кыпчаков») в поисках заветной мечты — живого кунского языка. Он объездил всю Центральную Азию и Сибирь и нашёл множество языков, схожих по звучанию с письменами предков, но их отличие, пусть и небольшое, всё же было заметно. И вот, наконец, в середине 1980-х гг. свершилась мечта Конгура, ему разрешили посетить Кавказ, где он нашёл три народа, говорящие на одном языке, который  как две капли воды напоминал ему мёртвый язык кунов. Это те три народа кумыки, карачаевцы и балкарцы, о которых рассказывал ему его учитель Дьюла Немет.

Забытые языки всегда остаются где-то в тайниках сердца тех, кто их забыл и достаточно им, наконец, услышать родное слово, как с ними начинает говорить древность. Именно это и произошло с Иштваном Конгуром. Он понял  –  именно отсюда, с Северного Кавказа, под напором монголов куны и ушли в Венгрию. Здесь в 1240 г. монгольский хан Менгу (двоюродный брат Бату) взял в плен  вождя кыпчакского сопротивления удалого Бачмана Альбури и, потребовав от него встать на колени, услышал в ответ: «Я  –  князь своего народа, пристало ли мне молить о жизни столь недостойным образом? И ведь я не верблюд, чтобы опускаться перед тобой на колени!».

Долг правителя – беречь свою землю и свой народ. Котен-Хан, видя гибель своего союзника, решил:  если не возможно спасти родную землю от завоевания, то спасти свой народ хотя бы от монгольского рабства. Собрали куны свои юрты, и пошли в поход на Запад, подальше от грозных завоевателей. Дальнейшей судьбе кунов, тепло встреченных венгерским королём Бэлой, посвящена поэма Бадрутдина Магомедова «Венгерский король и  куманский хан». 

Лично я убеждён, что Конгур не случайно принял решение писать книгу о куманах совместно не  с учёными лингвистами и историками, а именно с поэтом. Он знал, что только на мёртвых языках не пишут стихов и не поют песен. И лишь такой человек как Бадрутдин, умеющий не только слагать стихи, но и владеющий древним талантом петь их, аккомпанируя себе на агач-комузе, мог воскресить мёртвый язык предков. Он нуждался не просто в поэте, но в человеке, напоминающем образ средневекового кыпчакского барда – йырчи.

Несмотря на преждевременную смерть цель венгерского учёного, пусть пока и не полностью, всё-таки осуществилась, стихи Бадрутдина были опубликованы в Венгрии отдельной книгой в переводе  Лайоша Кёрменди. И вот, наконец, вышла эта книга.

В  «Оборванное стремя» включены также  осуществлённые Бадрутдином Магомедовым переводы стихов национального героя Венгрии Шандора Петефи.

Книга Бадрутдина Магомедова это не только  письменный памятник другу, но и своеобразная энциклопедия  дагестанско-венгерских отношений. Прочитав  «Оборванное стремя», я попытался определить, в рамках какого жанра написана книга, слишком уж разнообразно её содержание. В книгу вошли автобиография самого Иштвана Конгура, его интервью, воспоминания его друзей, путевые заметки, стихи автора о нём и о героях венгерской и кыпчакской истории, тексты Немета, переводы стихов Петефи, переписка  дагестанского поэта с учёным, а затем с друзьями уже покойного Конгура. Я тщетно перебирал в уме все знакомые мне образцы мировой классики, пока не вспомнил о замечательной по своей полноте и многогранности  автобиографии среднеазиатского правителя, полководца, поэта и учёного Мухаммеда Захиреддина Бабура «Бабур-Наме». В этой книге основатель Империи Великих Моголов, скромно умалчивая о себе, восторженно описывал увиденные страны, слагал стихи о мудрости своего старшего современника поэта Алишера Навои и о красоте окружающего мира,  грустил о мужестве и доблести своих  умерших друзей и соратников, рядом  с которыми смерть он считал «пиршеством» для себя. На востоке вообще масштабные произведения было принято называть скромным словом «наме», что с персидского означает «книга». В уме сразу всплывают «Шах-Наме» Фирдоуси, «Искандер-Наме» Низами, дагестанские «Дербент-Наме» и «Анжи-Наме».

Вполне вероятно, если бы Конгур прожил ещё несколько лет, и они с Бадрутдином  Магомедовым написали бы задуманную книгу, они могли бы назвать её «Куман-Наме», тем самым подчёркивая эпический размах прошлого общих предков. Но Конгур не дожил до этого. Он умер в расцвете сил в 48 лет, 22 августа 1992 г. Умер на всём скаку, как воин.

Значительное место в книге занимает описание последних дней Конгура. В это время он находился в Дагестане. Совершенно не догадываясь о своей скорой кончине, он много шутил, размышлял вслух, делился собственным мнением о ситуации в стремительно меняющемся мире. Так, например, накануне своего  последнего дня, находясь в селении Атланаул, венгерский учёный назвал его своей второй родиной, так как его собственным тюркским именем было Атлан. Сетуя на тяжелую судьбу собственного народа, учёный говорил: «Нас лентяи погубили, у ленивого человека нет родины». Свою точку на дальнейшее развитие мировой экономики он выразил предельно коротко и ясно: «Время Америки прошло. Вся

Европа вместе с Америкой работают на Японию, Корею, Китай. Впереди возвышение Азии». Правоту Конгура в очередной раз доказала Олимпиада в Пекине,  где на китайцев пролился дождь из медалей золота  высшей пробы.

Он умер когда, казалось бы, открылись широкие просторы для развития науки, не ограниченной партийными указаниями. Совсем не вовремя. Очень многое он не успел. Не увидел изданными большинства своих трудов, не увидел маленьких кунов, говорящих на родном языке, и не успел увидеть своего сына Атлана, родившегося вскоре после его смерти. Его жизнь оборвалась, как стремя всадника, мчащегося во весь опор на  куманском коне по Великой степи, именно тогда, когда он достиг своей цели, выполнил миссию первооткрывателя. Дальше по этому пути Всевышним было предначертано ступать иным.

Накануне смерти Конгур говорил своему другу Бадрутдину, что дела и труды человеческие бессмертны, ибо они выше самой смерти. Сегодняшний день доказывает правоту его слов.

Умер Конгур, но его святое дело, посеянные им семена дали прекрасные всходы. Современное поколение кунской молодёжи учит в школе историю своего народа по учебным пособиям, написанным на основе его изысканий и открытий. Сегодня  куны-куманы ощущают себя самобытным народом. С целью возрождения и пропаганды родной культуры ими создано общественное движение «Барс-Кумания», которое, следуя заветам Иштвана Конгура, старается развивать научно-культурные контакты с соплеменниками кунов на Востоке.

Если 40 лет назад проблемами кунов занимался только один Конгур, то сегодня историей и культурой этого народа занимаются сотни людей во многих странах мира. Продолжает дело своего мужа вдова Иштвана Конгура казашка Онгайша. Она сегодня воспитывает единственного сына Конгура Атлана, и возглавляет «Общество венгерско-казахской дружбы».

Дело Конгура продолжают его ученики: учёный Имре Башки, работник музея Юлия Барта, поэт и переводчик Лайош Кёрменди, фотограф-этнограф Михай Бенке, автор книги о казахском племени маджар, выпускник Будапештского университета казахский историк  Бабакумар Хинаят.

На Алтае, в Казахстане и в Карцаге давно стали уже традицией мероприятия, посвящённые памяти Иштвана Конгура Мандоки.

Автор, сам того не предвидя, сделал свою книгу памятником людям, которым  по-настоящему была не безразлична судьба Дагестана. Среди них особо хотелось бы отметить Абдуразака Мардановича Мирзабекова, всемерно старавшегося наладить культурные и экономические отношения между Дагестаном и остальными регионами мира. Именно благодаря его поддержке состоялась поездка Бадрутдина на Родину Конгура по приглашению его близких друзей. Большую заинтересованность в развитии дагестанско-венгерских отношений проявлял Расул Гамзатов. В  1998 г. в письме к председателю Союза писателей Венгрии Йожефу Торнаю он писал о том, что, возвратившись из своего первого путешествия из Венгрии Бадрутдин Магомедов «привёз бесценный материал, который диктует необходимость связи в сфере культуры, истории и этнографии двух народов с общими корнями духовного наследия». Характерно, что в своём  письме Р. Гамзатов называл кунов «венгерскими кумыками», тем самым подчёркивая их  не только духовную, но и кровную близость с Дагестаном.