Сколько нас – за чертой бедности?

Ради объективности и справедливости следует отметить, что бедные существуют во всех странах мира. В тех же богатых Соединенных Штатах Америки около четырех миллионов человек живет за чертой бедности. Уровень бедности в нашей республике в 1992 году был очень высоким – около 80 процентов от общей численности населения Дагестана.

Согласно новой методологии численность населения, имеющего в 1999 году среднедушевые денежные доходы ниже величины прожиточного минимума, составляла 1340,1 тысячи человек, это 63,2 процента от общей численности населения республики. В последующие годы уровень бедности постепенно снижался. К сожалению, в последние четыре года в погоне за высокими «благополучными» показателями численность населения, живущего за чертой бедности, начала искусственно сокращаться и в 2008 году составила 10 процентов, а в прошлом году – 12. Так, по данным Росстата, опубликованным в «Российской газете» за 12 марта 2010 года, величина прожиточного минимума в нашей республике в прошлом году почему-то оказалась самой низкой (после Кабардино-Балкарской Республики) и составила 4066 рублей при средней по Российской Федерации в целом – 5198 рублей. В отдельных регионах она превышает 10 и более тысяч рублей. Величина прожиточного минимума – ответственный показатель, характеризующий изменения масштабов уровня бедности. Фактически численность населения, живущего за чертой бедности, гораздо больше, чем в последнее время отражено в статотчетности по вышеназванным причинам.

Предложение обязать рядовых граждан декларировать расходы выглядит по меньшей мере несвоевременным. На дворе кризис, впору говорить не о расходах, а о доходах населения. Доходы снижаются. Например, доходы в нашей республике в январе текущего года, по сравнению с декабрем прошлого года, снизились более чем на 50 процентов. Причём вот что примечательно: кризис несколько сблизил богатых и бедных. Впервые за последние пять лет разрыв в их доходах перестал увеличиваться. По данным Росстата, за первое полугодие 2009 года денежная дистанция между 10 процентами самых малоимущих и 10 процентами самых обеспеченных сократилась с 16,9 раза (конец 2008 года) до 15,8 (середина 2009-го). Это правительство США в годы великой депрессии спасало средний класс государственными мерами, как бы возвращая ему его же налоговые вложения. А терпящему бедствие российскому банкиру под крылом родного государства защиты было не найти. Не будучи исправным налогоплательщиком, российский средний класс образца 90-х сам лишил себя бюджетного тылового прикрытия. А заодно и правового.

До недавнего времени в нашей республике насчитывалось более 10 тысяч малых и средних предприятий, десятки тысяч индивидуальных предпринимателей. В последние годы, вернее, после внесения изменений и поправок в законы об уплате налога по упрощенной системе и налога на вмененный доход их количество значительно сократилось – многие из них ушли в тень и не платят налоги. Мало того, в порядке найма работают десятки и десятки тысяч людей на кабальных условиях: ни в налоговых органах, ни в фонде социального страхования они на учете не состоят. Негативные последствия такого найма известны. Это отрицательно сказывается при выходе на пенсию, при оплате больничных листов и т.д. Да, уход от налогов ныне уже не носит повальный характер, да, зарплата в конвертах постепенно становится анахронизмом, но пока это все не изжито, руководителям фирм и компаний на финансовый кризис неча пенять. Этот кризис дан им в испытание. Таковым испытанием, помимо прочих неприятностей, стал для них и разрыв в доходах между богатыми и бедными. Кризис сделал явственным прежде не столь заметное, а, скорее, просто не замечаемое «самообслуживание» так называемого среднего класса, когда преуспевание одного было условием и верным залогом преуспевания другого. В этом заповеднике, где широким массам населения делать было нечего, царила гармония между изысканным спросом и достойным его предложением: ты — мне, я — тебе. И все были довольны. С наступлением кризиса проявилась взаимность обратного свойства: «чем хуже дела у тебя, тем хуже и у меня».

Когда, например, начался спад в туристическом бизнесе, выяснилось, что, кроме братьев по классу, потерявших возможность слетать в Ниццу на уикэнд, владельца турфирмы поддержать рублем некому – сказалась социальная изоляция. Не то чтобы ранее ее не было вовсе, просто теперь она стала нагляднее. В общем, что там ни говори, средний класс опять проходит проверку на выживаемость.
Что же касается малоимущих… Они пострадали от кризиса меньше, чем средний класс: им терять было в общем-то нечего. Но легче ли им от сознания, что у кого-то теперь «бисер мелок»? У них-то самих «щи пусты» по-прежнему. Как считалось выше, не только в нашей республике, но и в некоторых регионах Российской Федерации официальная статистика занижает количество граждан с доходами ниже величины прожиточного минимума. Поскольку занижается и сам прожиточный минимум. А почти 16-кратная разница в обеспеченности между самыми богатыми и самыми бедными скрытых доходов не учитывает.

Социально-экономическое неравенство существует во всех странах. Где-то оно более, где-то менее ощутимо. Абсолютной справедливости в этом смысле нет и быть не может. Вопрос в том, удается ли государству теми или иными способами сократить неизбежную дистанцию между бедными и богатыми? Самый радикальный способ установления социально-экономического равенства хорошо известен: все отнять и поделить. Мы это проходили 90 лет назад. И ведь вот что обидно: отнять отняли, но поровну-то не поделили.

Разрыв между богатыми и бедными можно уменьшить, делая бедных богаче или богатых беднее. Но первый путь все же представляется более продуктивным.