«Дело поэта – гордое дело»

Поэты бывают разные. Со смертью одних умирают и их песни, песни других дарят им бессмертие. Бессмертие обрёл и Сулейман. Поэтому в чистых родниках души народа хранятся простые и мужественные песни поэта.

Будущему «Гомеру XX века» (как его назвал М. Горький) пришлось пройти суровые университеты жизни. Десятки лет провёл он в поисках куска хлеба в Гяндже, на строительстве моста через Сыр-Дарью в знойных степях Средней Азии, на нефтяных промыслах Баку. За более чем 20 лет скитаний многое увидел Сулейман. «А главное, я узнал, что везде и всюду было одинаково трудно рабочему человеку, что уйти от самого себя невозможно», – признавался поэт.

Но несчастья не сломили поэта, напротив, пробудили в нём великий протест. «Поэт, если только он не труп, молчать не может. Ему против его воли будет тревожно от плохого и радостно от хорошего, а скрыть от мира, сохранить для себя свою песню ему не удаётся», – говорил мудрый горец.

Поэтическое искусство явилось для него формой выражения активного отношения к жизни, изложения житейской мудрости.

Сулейман черпал вдохновение не из отвлеченных представлений о добре и зле, а из глубин народной души, из народных страданий. Как показала жизнь, наиболее зрелыми в идейно-художественном смысле оказались произведения Стальского на морально-дидактические темы, философская и религиозная лирика, афористика и любовная лирика, хотя составители его сборников большей частью популяризировали одическую поэзию, допускали вольности отбора и перевода, что приводило к фальсификации творчества поэта. Переводчики сплошь и рядом добавляли к переводимым произведениям строфы, целые главы, отсутствующие в подлиннике, искажали идейное содержание и переиначивали авторский замысел.

Сулейман Стальский – основоположник советской дагестанской литературы. Это знают все. Знают и то, что счастливо сложился советский период жизни поэта, когда он достиг самых высоких вершин поэтической славы. Но не все ещё знают о белых страницах в биографии Сулеймана, связанных с годами культа личности.

В 1930-е годы, когда «социальный заказ» обрёл угрожающе-настойчивый характер, самобытного поэта Сулеймана, умеющего создавать одические произведения, воспринимали главным образом как политического лирика. Между тем Стальский не сводил своё творчество к воспеванию «утренней звезды», закрывая глаза на противоречия, репрессии и беззакония того времени. Ложный, жизненно недостоверный образ Сулеймана мог сложиться вследствие того, что многие его социально острые, полемические произведения, в которых он осуждает зло, бесчестье, наветы, ложь, клевету, имеющие место и поныне, не были переведены на другие языки.

Сулеймана Стальского и учёного, литературоведа Гаджибека Гаджибекова связывала большая многолетняя дружба. Г. Гаджибеков много сил отдал систематизации творчества С. Стальского дореволюционного и советского периодов. Он записал и восстановил со слов поэта тысячи строк, сделал подстрочные переводы его стихов и поэм, в частности, «Думы о Родине», «Песнь о Дагестане». Об этом пишет Наталья Капиева в книге «Жизнь, прожитая набело».

О том, как Сулейман приезжал в Махачкалу в августе 1937 года после ареста Г. Гаджибекова в поисках справедливости, в подробностях стало известно от супруги последнего Зулейхи Султановой. Хорошо зная Г. Гаджибекова, Сулейман не мог смириться с тем, что его объявили «врагом народа», считал это недоразумением, которое должно быстро проясниться. Увы, он переоценил свои возможности. С народным поэтом не захотели и говорить. Вскоре Сулейман узнал, что арестован и Н. Самурский.

По свидетельству покойного профессора А. Алекберова, горе старого поэта удваивалось ещё тем, что Сорокин, сменивший Н. Самурского на посту секретаря обкома партии, и Ломоносов, возглавлявший НКВД республики, требовали от поэта публичного разоблачения в стихах «врагов народа» – Н. Самурского и его единомышленников.

Поэт не мог нарушить свои же заповеди: «Правду говорить нельзя, а неправду говорить в стихах невозможно». Но он не мог отречься и от других слов: «Поэт, если только он не мёртв, молчать не может».

И он заговорил. Последний раз прочёл Сулейман Стальский свои стихи на площади Ленина 7 ноября 1937 года. Обращены они были к благодарному народу, который всегда понимал своих сыновей и всегда поймёт. Сорокин и Ломоносов выразили поэту своё крайнее недовольство с подтекстом угроз.

Иначе Сулейман поступить не мог, ибо, как он сам говорил, «дело поэта – гордое дело». Поэт понял, что вновь испортились весы времени, и вернулся в родное село очень удручённым. Через несколько дней, 23 ноября 1937 года, его не стало.

Тяжело перенёс Сулейман беззаконие 30-х годов, особенно аресты Н. Самурского, Г. Гаджибекова, М. Далгата, К. Мамедбекова и др. Выдвинутый уже кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, он получил «социальный заказ» – сложить гневные стихи о Самурском и о других руководителях республики, объявленных врагами народа. Несмотря на срочное требование, поэт не предал своих друзей и остался «верным своему народу», как совести своей.

В эти же годы Э. Капиев работал над книгой «Поэт». Были написаны и опубликованы все новеллы, недописанной осталась одна – «Власть». И ещё одна новелла была задумана Капиевым. Готов был и эпиграф к ней: «Пощады мне, пощады мне! Ещё хоть одно дыханье! Может быть, самое страшное в смерти – это молчанье».

Заслуги С. Стальского по достоинству оценены правительством. С 1925 года Сулейман являлся членом ДагЦИКа, в 1934 году ему было присвоено высокое звание народного поэта Дагестана. Бывший Касумкентский район, в котором находится его родное село Ашага-Стал, переименован в Сулейман-Стальский. Решением Правления СП Дагестана в знак глубокого признания заслуг выдающегося поэта 18 мая объявлен Днём дагестанской поэзии.

В дни большого юбилея Сулеймана Стальского, отдавая дань его памяти, приведу высказывание о нём Владимира Луговского:

«… Простые песни Сулеймана Стальского западали в сердца, они лились свободно и мужественно по великой стране, в них гремели отзвуки наших побед, в них звучала непримиримая ненависть к врагам народа, к старому миру насилия, нищеты, подлости и национального угнетения. Всеми корнями, всей жизнью и трудом крестьянина и народного поэта он был связан с родной страной, со всем народом, и так велика была любовь к родному лезгинскому народу, что она перехлестнулась и на весь Дагестан, через Дагестан – на весь Кавказ, через Кавказ – на всю страну».

Поистине пророческие слова, поистине завидная судьба поэта.