Театр – это навсегда

Множество режиссерских находок и поиск новых форм постановщика спектакля Дениса Малютина, художника Рены Гасановой и хореографа Юлии Тимохиной сделали представление полным сюрпризов. Но, пожалуй, самым большим из них для всех стал выход на сцену в роли Сальери главного режиссера Театра поэзии, заслуженного деятеля искусств республики Изумруд Алиевой. О том, что значит для нее новая роль и стал ли театр главным делом ее жизни, мы говорим с Изумруд Шихабудиновной (на снимке) накануне дня 8 Марта.

– Какова была ваша первая реакция на предложение режиссера?

– Конечно, это было неожиданностью. Но идея захватила меня полностью. Страх перед текстом, выход из зоны комфорта – всё это я преодолела. Для меня «Маленькие трагедии» – сложная тема, особенно «Пир во время чумы». Обычно театры ставят эту вещь, рисуя на сцене события, описанные Пушкиным. Здесь же сам образ всеобщего бедствия как наказания за грехи человеческие стал идеей, связующим звеном, объединяющим монологи других частей «Маленьких трагедий», работающих на решение одной задачи.

– Не хотелось поучаствовать в спектакле как режиссёр?

– Разве что немного, только работая над своей ролью. Малютин дал мне возможность самой ее выстроить.

– Это было трудно?

– Я перенесла всё на себя, я стала Сальери – успешным человеком, достигшим многого, но вдруг осознавшим, что в нем живет откуда-то взявшийся мерзкий червячок зависти, чувство, которое мы не хотим признавать за собой. Я прожила жизнь и могу найти в себе это понимание: представить себя – педагога, актрису, маму, честного человека – вдруг обнаруживающего в себе ложь, которую постаралась забыть. Разочарование собой, опустошение, боль и вместе с тем неудержимое, стыдное, но неизбежное желание устранить соперника – вот что мне хотелось донести до зрителя.

– Знаю, что ваш Сальери стал для публики одним из самых ярких эпизодов спектакля. Почему же мы не знали о вашем артистическом таланте?

– Актриса – это моя первая профессия. Зрители постарше могут помнить меня на сцене Аварского театра. Когда решила пойти учиться в Тбилисский государственный театральный институт им. Шота Руставели, папа, конечно, был против. А мама дала мне шанс. Правда, она была уверена, что я не пройду. Но я поступила. При этом аварский у меня тогда был не самый лучший, «кухонный», как называла его наш педагог по аварскому языку профессор Загидат Магомедовна Магомедбекова. По сути читать и писать на родном языке я научилась только в Грузии. Окончив институт, 10 лет работала актрисой в Аварском театре.

– У вас довольно большой актерский опыт, однако из театра вы ушли. Почему?

– Мои однокурсники были уверены, что после окончания института я не пойду в театр. Может, всему виной была моя неуверенность в себе. Страдала от того, что, как мне казалось, не давалось актерское мастерство, хотя педагог, ставя мне отлично, утверждал: он знает, что делает.

Театральный институт я окончила с отличием и считала своим долгом вернуться на родину поднимать культуру родного Дагестана. Первые годы с удовольствием работала в театре. Была молодость, наполненность идеями, творчеством. Но постепенно материальная и определенная творческая неудовлетворенность привела к мысли уйти.

– Но далеко от театра вы не отошли.

– Да, только поменяла направление своей деятельности. Меня пригласили преподавать сценическую речь и актерское мастерство на актерском отделении факультета культуры ДГУ. За почти 25 лет воспитала не одно поколение актеров. Моих выпускников можно увидеть во всех театрах Дагестана, многие стали заслуженными артистами республики. Наши дипломные спектакли до сих пор помнит театральная публика и профессиональное сообщество.

Университет мне дал очень многое. Конечно, в первую очередь это радость и удовлетворение от работы со студентами, когда видишь, как они растут от спектакля к спектаклю. Параллельно окончила режиссерские курсы Профакадемии по переподготовке работников культуры и искусства, проходила стажировку в Театре им. Гоголя. К моему большому счастью, оказалась в лаборатории народного артиста России Камы Мироновича Гинкаса, которую организовал Союз театральных деятелей России. Мы ездили в Питер, Сочи, Ялту, Прибалтику, где посещали лучшие спектакли, буквально наполняясь впечатлениями и новыми творческими идеями.

– В последние годы ваше имя неразрывно связано с Театром поэзии. Все-таки режиссер взял верх?

– Я продолжаю преподавать, теперь уже в Дагестанском колледже культуры и искусств имени Барият Мурадовой. Но вы правы – в Театре поэзии я со дня его основания. И даже раньше. Еще на этапе строительства со мной консультировались по поводу сцены. Что же касается режиссуры, то у нас она требует особого подхода, потому что и театр особенный. Важно учитывать предельно близкое расположение зрителя к сцене, актёры должны быть честными и искренними – малейшее переигрывание сразу выбивается из канвы спектакля и буквально лезет в глаза.

– Театр задумывался для поэтических постановок. Всегда было интересно, как сделать спектакль на стихи, чтобы это не было простой декламацией со сцены, приправленной музыкой и хореографией.

– Это сложная задача. Тут такая тонкая грань между музыкально-поэтической композицией, это примерно то, о чем вы говорите, и поэтическим спектаклем. Я сейчас не о драматургии в стихах, как, например, те же «Маленькие трагедии», где имеет место внутренний конфликт, развитие сюжета, выписаны герои, то есть присутствует драматургическая линия. А в стихах этого мало. Надо постараться вытащить наружу нечто, что объединит в одно целое несколько произведений, найти верное сценическое решение.

Вывести формулу трудно, однако в качестве примера такого мастерства хочу упомянуть большого друга нашего театра и Дагестана, заслуженного артиста России Михаила Морозова, который может сделать спектакль буквально из всего и без всего. Имею в виду декорации, музыку и прочее. Наши спектакли по творчеству Ахматовой, Мандельштама, Гумилева, Гамзатова и других поэтов завоевывают публику. Значит, мы идем, смею надеяться, в правильном направлении.

– Как вы оцениваете уровень мастерства наших театров?

– Как высокий. Был период, когда театр скатился в быт, и не только у нас в республике, но, к счастью, это продлилось недолго. Сейчас мы наблюдаем театральный подъем. К нам стали приезжать большие, интересные режиссеры: Богдан Петканин с его шекспировскими постановками в Лакском театре, Линас Зайкаускас, Гиви Валиев, Дмитрий Павлов.

– Одобряете смелые творческие эксперименты с классикой?

– Наверное, можно дописать Толстого или Чехова, приписать им то, чего нет, другими словами записать себя в соавторы. Я не из таких. Часто приходится сокращать оригинал, но я за бережное отношение к автору. И несет ответственность за это режиссер, ведь он и есть первая скрипка всего спектакля. К сожалению, не для всех зрителей это очевидно. Как говорят: если плохой спектакль, значит, плохой режиссёр, если хороший спектакль, то это хорошие актёры.

– Актёрская труппа в вашем театре – это в основном молодёжь. Трудно с ними?

– Половина труппы – вчерашние студенты или даже нынешние. Они еще не набрались жизненного опыта, порой порывисты и категоричны. Но мы находим общий язык. Ребята талантливые, и мне легко и интересно с ними
работать.

– Как вы реагируете на критику?

– Мне важно мнение зрителя, для которого я работаю. Мне всегда хотелось завоевать публику, обратить ее внимание на то, что делаю.

Кама Гинкас говорил, и я согласна с ним, что все работы не могут быть шедеврами, главное, чтобы спектакль крепко стоял на ногах. Пытаюсь следовать этому совету – делать спектакли профессиональные, понятные зрителю, в которых ставлю вопросы и перед ним, и перед собой.