17 аварий, и как он выжил,

– Рад нашей встрече, Магомед Омарович. Всегда мечтал поговорить с человеком, который не понаслышке знает о космосе – традиционно самой обсуждаемой и вместе с тем самой загадочной теме. А вы и в космической программе участвовали, и полный курс подготовки в гагаринском Центре подготовки лётчиков-космонавтов прошли… Ну и сам факт, что были пилотом легендарной «волчьей стаи» (отряд, названный по имени командира Игоря Волка. – «ДП») и членом экипажа «Бурана», говорит о многом: туда ведь зачисляли лучших из лучших.

– Да, отбор на самом деле был очень жестким, трудным. И если по ряду показателей (физическая подготовка, здоровье, возраст и т.д.) ты подходил для зачисления в отряд космонавтов, впереди нас ждал еще один этап – мандатная комиссия. Это комиссия ЦК КПСС, которая смотрит всю твою родословную, изу­чает весь твой тухум. Подготовку я проходил в 1977 году, вместе с Мусой Манаровым, кстати. Но меня тогда не взяли: врачи указали на повреждение позвоночника, случившееся во время катапультирования. В «волчью стаю» попал уже в 1983-м, после чего 10 лет находился в отряде, пока его не расформировали в связи с прекращением работ по программе «Буран».

– Хотелось бы подробнее узнать о ваших испытательных, сопряженных с огромным риском полетах. Каково это – постоянно находиться на грани между жизнью и смертью, знать, что очередной выход в небо может стать последним?

– За время испытаний мы потеряли очень многих ребят. Если в цифрах, то за 20 лет погибли 123 летчика-испытателя. У меня самого было 17 аварий, однако выжил – так, видимо, судьбе было угодно. Но летать не боялся, это же наша работа. Обыкновенная работа. Ты не думаешь о плохом, ты думаешь о выполнении задания: максимальные перегрузки на разрушение, максимальная скорость у земли, взлет-посадка при снеге, ливне, боковом ветре и т.д. Испытывали мы не только самолеты и истребители, летали на всем. Ту-134, например, я испытывал на автоматические посадки, Ту-154 – на посадки без двигателей, Ил-76 – на максимальную нагрузку. И так – десятки раз.

– То есть приметы и суеверия вам чужды?

– Мне – да. А так, конечно, есть ребята суеверные, которые с правой ноги в машину заходят, перед полетом не бреются. Я далек от всего этого.

– А какой у вас общий налет, Магомед Омарович?

– 2600 часов. При этом нашу работу нельзя сравнивать с работой пилотов пассажирских самолетов – десять часов в одну сторону, десять обратно. У нас полеты сопровождаются от трех минут на вертикалке (вертикально взлетающий самолет. – «ДП») и максимум до 40 минут, если речь идет о дальних расстояниях.

– За штурвал не тянет?

– Я-то летаю на маленьких самолетах, езжу в разные регионы – в Башкирию, Татарстан, Новгород, где сохранились аэроклубы. Просят приехать, чтобы показать бездвигательные посадки, посадки с низкой и высокой глиссады, посадки с ветрами. Людей научили взлетать, садиться, а если что-то серьезное случится, они не знают, как выйти из ситуации. Вот недавно произошла трагедия: двигатель отказал, и ребята погибли, сели непонятно где. А надо было садиться прямо в поле. Важно уметь подбирать с воздуха ровное место, но это опыт.

– Космических полетов в вашем послужном списке не значится. Что помешало?

– Именно прекращение работ по программе «Буран» (в соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации. – «ДП»).

– Скажите, нет ли у вас чувства некой профессиональной неудовлетворенности? И будь шанс полететь в космос, воспользовались бы им?

– Нет, конечно (смеется)! Мне 70 лет. Да, я летаю, занимаюсь спортом, сохраняю те же параметры, которые были при поступлении в Ейское училище в 1969 году, но о космосе не задумываюсь. Поначалу, конечно, было обидно, досадно, что не удалось полететь. Со временем боль притупляется.

– Недавно космический ап­парат NASA под названием Perseverance (в переводе – «усердие», «упорство») совершил посадку на Марс. Что это, на ваш взгляд, дает человечеству? И можно ли сегодня в свете подобных рекордов всерьез говорить о космической гонке между Россией и США?

– Со Штатами мы, понятное дело, тягаться не можем, у нас даже целей таких нет. Мы просто держим их в напряжении, чтобы они, скажем так, не лезли слишком далеко. А успешное приземление на Марс – величайшее достижение всех людей, населяющих нашу планету. Представитель Земли, пусть это и робот, преодолел расстояние длиной в миллионы и миллионы километров! Кто знает, может, пройдут десятилетия и там окажутся люди… Циолковский еще говорил: «Земля – колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели!». Ресурсы Земли истощаются, пора задуматься над тем, что будут делать наши правнуки. На Марсе же – огромные ресурсы.

– То есть полеты людей на другие планеты и галактики – это не красивая сказка, подобное всё же станет возможным?

– Я думаю, это дело будущего. Далекого будущего. Американский аппарат «Пионер» находится в полете 18 лет, он ушел за Солнечную систему и приближается к концу нашей галактики. Тем не менее сигналы с него продолжают поступать. Человечество по-прежнему в поисках новой Земли.

– Напоследок два вопроса от читателей газеты, готовых хоть сейчас отправиться в космическое путешествие. Существует ли жизнь за пределами нашей галактики?

– Гипотетически – скорее всего, да. Раз на Земле есть жизнь, то она может оказаться и на других галактиках, в других формах. Но никто не знает точно.

– Американцы первыми долетели до Луны, однако на этот счет до сих пор множество самых разных слухов и кривотолков. Вы верите в теорию «лунного заговора»? Насколько она, по-вашему, состоятельна?

– Всё это – не более чем сказки. Просто кому-то выгодно муссировать подобные слухи и сплетни. Полет действительно состоялся, высадка – тоже. Мы ведь встречаемся с американскими коллегами, общаемся друг с другом. Сам Нил Армстронг очень болезненно реагировал на подобные разговоры. Он рисковал, страдал, мучился, а его решили выдать за какого-то аферюгу. Вместо того, чтобы гордиться.