Баш на баш

А кому сейчас легко? Я спрашиваю того, который в холщовом мешке, в рваных босоножках и с соломенным решетом на голове. Не хочет отвечать. Значит, ему не так тяжко, как некоторым.

Ну вот этот, миллиардер. На нем лица нет.

– Вай-вай-вай! – всплеснул я своими мозолистыми клешнями. – Что стряслось? Миллиончик из прорехи в смокинге выпал?

– Ты прорехи ищи в своем черепке, придурок, – отвечает по-свойски олигарх, почесывая сорокапятикаратным бриллиантом перстня потный затылок. – У меня проблема посерьезней, чем какой-то паршивенький миллион. Финансовый кризис на Западе даже не поцарапал мой капитал. А это плохая примета…

– Другой бы радовался, – говорю я. – Вон воротилы с Уолл-стрит вместе с ЛГБТ-Европой денно и нощно совещаются, старина Доллар под капельницей, а маразматик Байден перманентно плюется на обоих Бушей и нашего Трампа по поводу полученного от них наследства.

– В белых тапочках я видел всех троих, – поморщился миллиардер. – Меня плохие приметы заколебали, дурные сны замучили. Вчера приснилось, будто я питон и заглатываю одного знакомого олигарха. Но не могу! Растопырил руки-ноги и создал в моем организме пробку. Это еще ничего, он же и вопит благим матом: «Права человека в опасности! Немедленно пригласите сюда лицедея Галкина и девицу Собчак!». Представляешь?

Я представил себе. Галкин точно не помог бы, но девица Ксюша Собчак непременно из возникшей ситуации создала бы пиар и напустила бы порчу на неразборчивого в еде олигарха.

– А кому сейчас легко? – стал я утешать своего старого школьного друга, которому в свое время разрешал списывать у себя диктант. – Вон, видишь в рваных босоножках мужика? Да, в холщовом мешке. Ему, думаешь, легко?

Пролетарий понял, что стал объектом нашего внимания, и галантно снял с немытых кудрей соломенное решето, возможно, когда-то бывшее шляпой.

– С удовольствием поменялся бы с ним местами. Баш на баш! – с надеждой воскликнул олигарх. – Ты даже представить себе не можешь, как я устал! Телохранителям уже не доверяю, как и любовницам: моя персона для них – денежный мешок и больше ничего. Виски меня больше не берет, хоть наливай на все четыре пальца выше, чем в предыдущий раз. Ездить в этих лакированных и бронированных железяках тошно, будто ты в катафалке. Вилла на Канарах? От нее, ты знаешь, путь прямо на нары. Помнишь, в детстве мы скакали на ишаках? – простонал от безысходности бывший двоечник и нынешний миллиардер.

Вижу, тот, который в босоножках, лыбится во весь свой беззубый рот. Я поманил его пальцем к выходу. Обладатель холщового мешка дважды просить себя не заставил.

– Давай, – говорю замученному миллиардами старому приятелю. – Ты, кажется, хотел поменяться с ним местами?

Олигарх, оказалось, говорил искренне. Вручил пролетарию свою консолидированную чековую книжку, облачился в его бомжеватый гардероб и, неумело вытянув холеную руку ладошкой вверх, отправился в сторону оптового рынка на ул. Ирчи Казака. «Подайте бывшему миллиардеру!» – донеслось оттуда.

…Кто-то осторожно тронул меня за плечо. Я обернулся. Это был тот мужик в холщовом мешке. Но сегодня! В смокинге, в бабочке, на голове шляпа от Стетсона. Солнечный
зайчик от его лакированного штиблета ослепил меня. Рядом тихо, но мощно урчал «Лексус» последней модели, за рулем сидел шофер в белых перчатках.

– Ты надежный парень. Будешь у меня телохранителем…

И кто-то всучил мне в руки гранатомет и автомат Калашникова, а рядом поставил ведро с пластидом, нашпигованным гайками и болтами. Я передернул затвор «калаша», снял гранатомет с предохранителя и приступил к исполнению своих новых обязанностей. Но ведро с пластидом пинком отправил в мутные воды КОРа – это блюдо не входит в мое меню.

В общем, баш на баш.