Берегите эту тишину

Эту чудесную тишину на ясном рассвете,
Эту блаженную тишину нарушать
не смейте!
Пейте ее синеву, ее золотистую алость,
Но не забывайте, какой ценой она
досталась.
Ценою грозы и обвалов, рухнувших
скал-великанов,
Ценою с корнями вырванных чинар
и платанов,
Всходов, побитых градом, размытых
ливнем дорожек,
Разломанных птичьих гнезд на людские
сердца похожих.
Вот почему тишину на весеннем ясном
рассвете
Эту чудесную тишину нарушать
не смейте:
Молодая она, голубая – как будто утро
Девятого мая.
Никому не забыть, как досталась нам
Тишина такая.

Много есть праздников в нашей жизни, но не о всех можно сказать, что они всенародные. Одни любят и почитают – одни праздники, другие – иные, но есть праздник, который любят и ценят все, который чествуют и малые дети, и седобородые старики. «Бесстрашие и зоркость таятся в нем». Мужество, проявленное на мгновение, становится подвигом человеческого духа, оно освещает и озаряет века, остается в людской памяти навсегда, входит в кровь многих поколений, зовя и вдохновляя их на подвиги. Эти события учат нас, как оправдать свое появление на земле, как правильно выполнить свой человеческий долг перед Отечеством.

 В нашем поколении и многих будущих всегда будет греметь слава и восхищение мужеством солдат в войне 1812 года с Наполеоном. Совсем свежи в памяти нашей годы Великой Отечественной войны, это все как будто было вчера, и скорбь по погибшим, и гордость за тех, кто защищал Родину. Дагестанцы показали в этой войне, что в их крови много железа, вложенного предками. Наша маленькая республика дала стране 54 Героя Советского Союза: Ахмед Абдулмеджидов – паренек из высокогорного аула Цуриб стал героем в девятнадцать лет, Юсуп Акаев – в двадцать два года. Всех невозможно перечислить. Ничего удивительного, ведь мужество, любовь к Отечеству, готовность защитить Родину были в их крови. Во время войны патриотизмом дышала вся земля, рассказывали легенды о подвигах советских людей. Ни один человек ни на миг не сомневался в нашей победе.

И каждый день, на рассвете, я слышала бабушкин ровный голос, видела ее руки, протянутые к небу. Она читала дуа, и этот же голос колыбельной песней витал над нами, когда мы ложились спать. Дуа был очень длинный, ее слова, как жемчуга, падали мне прямо в сердце и оставались там, поэтому я запомнила это обращение к всевышнему навсегда.

Рассвет, поднявший розовую чашу,
Рассвет, начавший новый день в горах,
Храни от всех напастей землю нашу
И не тревожь в ней наших предков прах,
Прибавь живущим радости и счастья.
Умерь печаль и горе облегчи.
Во время сева ниспошли ненастье,
Во время жатвы ниспошли лучи.
Не дай увидеть моему народу
Такого дня, в котором бы смогли
Враги из этих речек черпать воду,
Ступать по камням этой вот земли!

 На разных сборах и беседах старожилов мы, детвора, улавливали главную сущность слов, которые попадали в глубь сердца. «Непрошенные гости нам не нужны, были такие захватчики, но им наши предки давали достойный отпор», — говорили они и рассказывали о славных страницах нашей истории. Часто с Гаджидада, Омардада и Сайгидада мы, детвора, отправлялись в горы. Они останавливались у скал и рассказывали, какие подвиги совершили здесь наши предки, защищая каждый кусок земли, не давая врагу продвинуться ни на шаг вперед. Защитники шли в бой с криками: «Эта наша земля, это наш дом, и мы их вам не отдадим. Вы здесь найдете жаркий ад». Война приносила не только боль, она усиливала привязанность к родной земле. Даже ребенок стал мыслить по-взрослому, зрело, по-другому стал смотреть на мир. И эти горы, скалы, ущелья казались нам красивее и бесценнее. «Это наш дом, – как набат звучало в наших умах и сердцах. – Это наш дом, и ни одна вражья нога не ступит на нашу землю».

Война расширяла наш кругозор. Если раньше дети думали, что мир начинается с гор перед аулом и кончается горами за аулом, теперь они переживали за блокадный Ленинград, радовались мужеству Сталинграда. В наших детских сердцах вмещалось так много восхищений. Гордились подвигами солдат, плакали, когда они отступали, радовались каждому маленькому продвижению войск.

 Именно война подарила мне умение мечтать. Мечты уносили меня то в блокадный Ленинград, где я совершала подвиги, убивая фашистов, то мне удавалось убить Гитлера, и весь мир чествовал меня. Я росла на этом всенародном всплеске патриотизма и мужества. Такое приподнятое душевное состояние, когда душа переполнялась гордостью, рождались слова, которые складывались в стихи. Мне иногда кажется, что именно эта ситуация помогла мне выбрать свой трудный и счастливый путь поэта. Мне было о чем писать – я не перестаю воспевать мужество и патриотизм и любовь к своему маленькому аулу и великой Родине. И если Аллах даст мне еще сто лет жизни, знаю, что и тогда я не исчерпаю своей любимой темы.

И вот снова Девятое мая – наш святой общенародный и общечеловеческий праздник. Хочу поздравить и нежно обнять всех наших ветеранов войны. Спасибо вам, дорогие, за великий подвиг во имя священной нашей земли. Пусть все будущие поколения будут достойны Вас! Пусть никогда не померкнет слава и память о Вас! А молодым скажу – берегите тишину – мир и покой. 
А моим читателям в этот светлый и чистый праздник я дарю стихи, посвященные Великой Отечественной войне.

Я считаю

О, сколько было подвигов на свете,
Они уже в преданья отошли,
Из уст в уста их повторяют дети
На всех материках большой земли.
И будут повторять из уст в уста.
И в каждом этом подвиге незрима
Своя и глубина, и высота,
И красота своя неповторима.
Но из всего того, о чем мы слышим,
Но из того, что мы вершим пока,
Солдатский подвиг я считаю высшим
И самым бескорыстным на века.

Сестре Шахсанат

Опять тоска, как черная вода…
Ах, уведи меня, сестра, туда,
Где брызжут скалы влагой ключевою,
Туда, где речек многократен гул,
А гнезда птиц над пропастями виснут.
Ах, уведи в тот маленький аул,
Что между скал так своенравно
втиснут, —
В родной аул, где знают много притч,
Чтоб лучше настоящее постичь.
Ах, уведи к той сакле глинобитной,
Где жили мы с беспечностью завидной,
Где мы по вечерам у очага
Уютно перед бабушкой сидели,
При синем полыханье кизяка
Мы сказочнице прямо в рот глядели.
Седьмое небо высилось в окне,
Неслись к нему на белом мы коне,
Пространствовав, целы и невредимы,
Мы снова возвращались в дом
родимый…
Ах, уведи меня туда, сестра,
Где думали мы, глупенькие дети,
Что детство – несчастливая пора,
И счастливы все взрослые на свете,
Где я открыто плакала навзрыд
От детских неудач и от обид,
А через миг подхватывало эхо
Веселый, легкий колокольчик смеха.
Ах, уведи меня, сестра, туда,
Где я однажды за день повзрослела,
Когда пришла война, а с ней – беда,
И наша мама за ночь поседела.
О, стали пламенем в груди моей
Все слезы матерей и дочерей,
Весь холод – голод горского жилища
И всей войны пустое пепелище.
Ах, уведи туда, где сердца жар
Был обращен в живительное средство, —
Где, потеряв безоблачное детство,
Я обрела поэта тяжкий дар…

Маличишкам сорок первого

Мальчишки Сорок первого… Когда-то
Я с детской завистью им вслед взирала,
Когда из школы шли они в солдаты –
Сражаться с тьмой, с бедою небывалой.
Еще их щеки не узнали бритвы,
Еще подруг не целовали губы,
А на полях великой, страшной битвы
Уже их судьбы смерть косила грубо.
Мальчишки Сорок первого… Когда-то
От них я с фронта письма получала…
О первый плач! О первые утраты –
Путей к победе тяжкое начало!
Да, сколько не вернулось в наши сакли,
И сколько спит в земле чужих селений…
Их кровь, их сила до последней капли –
Всех самоцветов мира драгоценней!
Мальчишки Сорок первого… Когда-то
Дразнила их, дружила я, играла…
Теперь стареют прежние ребята –
В медалях, в шрамах наши аксакалы.
Растет мальчишек новых поколенье –
Веселых, честных, боевых, хороших,
Но не по ним учу держать равненье
Я четырех сынов моих подросших.
Мальчишки Сорок первого… Когда-то
Я их ждала – и ждать не перестала,
Хоть и блестят их имена и даты
На молчаливых гранях пьедестала.
И чудится, что вижу повторенье
Их строгих черт, святых неповторимых,
Когда гляжу с надеждой и волненьем
На четырех сынов моих любимых.

Соседский сын

Помню соседский сын, чернобровый 
Омар
На фронт ушел добровольцем – в самый
разгар
Жестоких боев. Сарай починить он
хотел,
Но не успел. Крыльцо пристроить
хотел,
Но не успел. Покрасить дверь собирался,
И этого не успел! Наверное, даже
на фронте,
Аул вспоминая родной, грустил
он порой, жалел,
Что не закончил этих домашних дел.
Зато, когда его взвод, атакуя
фашистский дот,
Попал под обстрел,
Ринулся он вперед –
не успел попрощаться с жизнью,
Но сердцем своим заслонить Отчизну
 Первым успел!

Подвиг

К бессмертному подвигу,
высшему из вдохновений,
не как на вершину
идут от ступени к ступени,
к бессмертью взлетают
подобно пылающим птицам –
себя целиком отдавая,
а не по частицам.
Не трудно и медленно
всходят к нему,
а мгновенно
взмывают орлами
стремительно и вдохновенно,
и азбуку подвига
не по слогам изучают,
а сразу – всей жизнью –
на главный вопрос отвечают.
Да, сразу всю жизнь
отдают в этот миг раскаленный:
и детство, и юность,
и к старости путь отдаленный,
и землю,
что стала внезапно
милей и знакомей,
и небо,
что стало внезапно
синей и бездонней.
Герой свою жизнь,
как вселенную, в жертву приносит –
на чашу весов
все мечты, все сокровища бросит:
и зори, и звезды,
и свет из родительских окон,
и даже любовь,
что так трепетно в сердце берег он.
О, сколько их было –
тех юношей обыкновенных,
героев мгновенных,
орлов молодых, дерзновенных!
В грохочущем пламени,
скрежете вражеской стали
забыли, что смертны они –
и бессмертными стали.
Пускай же теперь
Наши дети и внуки
По праву
Наследуют нашей победы
бессмертную славу,
но путь к этой славе
был долгий, нелегкий, неблизкий:
от Волги до Шпрее
обелиски стоят, обелиски…

Зое Космодемьянской

Кровь запеклась на сомкнутых губах,
Как страстное, несказанное слово…
Ты выше всех. Ты победила страх.
Ты хочешь жить – и умереть готова.
В суровом, огневом сорок втором
Мне, словно сказку, мама рассказала
О пламенном молчании твоем,
О том, как ты жила и умирала.
Вот я перед тобою, посмотри –
Фиалок привезла из Дагестана;
Вот платье – надевай его, бери,
А я, сестра, на пьедестал твой встану.
Вот деньги, ты поедешь в институт,
Чтоб снова жить, чтобы учиться
снова…
Скрути мне руки. Я останусь тут,
И жить, как ты, и умереть готова!

Неизвестный солдат

Ты похоронен всюду, 
Повсеместно,
Во всех могилах,
Где в меня гладят
Два слова:
«Неизвестный
Солдат».
Но как же так, Шамиль,
Ты – неизвестный?!
Я мать.
Твое начало.
Твой исток.
Я поднимусь на край горы отвесной,
Я черный с головы сниму платок,
С волос моих, как горный снег,
Как вата…
В лицо мне горный ветер будет бить…
Я крикну миру,
Что я – мать солдата!
Мой сын не может позабытым быть.
Я жду тебя, мой первенец, мой милый…
Есть тысячи могил. Но где же ты?
Я обошла солдатские могилы,
Я возложила горные цветы,
Я — мать.
Я девять месяцев – с любовью,
С тревогой, что достались нам двоим,
С надеждой
И с невысказанной болью
Его под сердцем берегла своим.
Так как же вдруг –
Он позабытым будет?!
Могильный камень без имен и дат…
Не может – если мы живые люди, —
Не должен позабытым быть солдат.
Лежит под сенью плит и обелисков
Не только сын мой
Иль другой боец, —
Лежат частицы наших
Материнских,
В войну истосковавшихся сердец,
Мать не сочтет солдата безымянным,
И неизвестным не сочтет она.

Из Поэмы «Восхождение»

Прошу вас, люди,
И родных, и близких,
Знакомых мне
И незнакомых мне, —
Увидев рядом контур обелиска,
Руль иль коня оставьте в стороне
И, спешившись,
Пройдите эти метры.
Наедине, в молчанье, не спеша,
Услышите вы, как гудит бессмертье,
Как снова ваша ощутит душа
Дыханье печали той высокой,
Которая полна мечтой одной,
Чтоб яблоки не падали до срока,
Не потрясали шар земной.

В День Победы

Быть может, этих плит 
гранитные ступени
Могли бы славой и моей звенеть,
И маки жгучие
в такой же день весенний
Могли бы кровью и моей гореть,
Могли бы на холме
торжественные глыбы
Воздвигнуться и в память обо мне,
А эти головы
скорбящие могли бы
И надо мной склониться в тишине, —
Так думается мне,
когда, благоговея,
Склоняюсь у могил бойцов былых,
И маки жаркие,
что кровью не моею
Окрашены, кладу к надгробьям их,
Когда у тихих плит,
где имена и даты,
Стою я трепетно, дыханье затая,
И так тоскливо мне,
как будто виновата
Я чем-то пред тобой, страна моя.
Но в пламя я не шла
с героями твоими
Лишь потому, что маленькой была –
В те годы грозные
твое святое имя
Еще и написать-то не могла.
Теперь же на меня
ты можешь опереться —
Мне завещали лучшие права
Герои павшие,
чей прах стучится в сердце,
Чья верность в нашей верности жива,
В чьей гордой гибели –
истоки новой жизни,
Истоки силы и судьбы моей…
Священный жар души –
любовь к моей Отчизне –
Багряных этих маков багряней!