Дагестан стал родной землей

Как и на всех людей, известие о войне обрушилось на неё и ее семью неожиданно.

 – Я закончила четыре класса. Получила похвальную грамоту и пошла на каникулы, а через месяц началась война. Мне было 11 лет. Вначале я не до конца осознавала, какая трагедия страну настигла, мала ведь была. Да и за Уралом, в Оренбургской области, где я жила, спокойнее было. Немцы до нас не дошли. Настоящее понимание и осознание пришло через месяц, когда в семью горе пришло – прислали извещение о смерти моего родного дяди. Как сейчас помню: я прибежала из школы, вошла в дом, и, первое, что увидела и что меня поразило, мой плачущий дедушка. Строгий, порой суровый в быту, в этот момент он был так несчастен, слезы катились по его щекам и застревали в бороде. Я смотрела на него, и внутри меня все так сжалось, к горлу подступил комок, что дышать стало трудно. В тот день, можно сказать, для меня и началась по-настоящему война.

Позже, в августе, на фронт ушел мой отец Кирилл Мартынович. До конца войны он служил в саперных войсках. Все эти годы мы с мамой с нетерпением ждали его писем-треугольников, и большим событием было написание ответного письма. Мама это мне поручала – как старшей. Каждое начиналось так: «Лети письмо орлом, открой дверь крылом, сядь на плечи, расскажи все тайны речи», а далее шел сам текст. Писали обо всем: как с дровами дела обстоят, какие новости в селе, как детишки растут, прикладывали к листочкам ладошку маленькой сестренки и обводили. Это был своего рода наш привет папе.

День за днем, год за годом Аня и её сверстники наравне со взрослыми трудились в тылу. Учились в школе и помогали в колхозе: кто сеял, кто сено косил, кто обслуживал тракторы, кто молол. На вопрос, тяжело ли было, Анна Кирилловна отвечает просто:

– А что делать было? В стране горе, надо же было не о себе думать. К тому же изо дня в день одну и ту же работу делали, пообвыкли, и нормально все шло. Сначала я помогала маме в огородной бригаде, потом председатель назначил меня учетчиком в молочно-товарной ферме. Мне было лет тринадцать тогда. Учитывала надои молока, сколько заготовлено сена, какой приплод и так далее. Соображала потихонечку. Позже ездила с бригадами на поля, отмеряла саженью, сколько вспахано, сколько засеяно. И так до конца войны. Голодное было время. Чтобы было понятнее, случай расскажу. Как-то надо было ехать на сенокос в степь. Мама кинулась собрать что-нибудь мне в дорогу, а потом расстроенная присела и с тоской в голосе говорит: «Доченька, а что мне тебе дать-то? Ничего ведь нет». В слезах нарвала мне пучок лука и бутылку кислого молока положила в сумку. Коль вспоминать, много что будет рассказать.

 – А во время войны в Зауралье много ведь беженцев из центральных регионов страны отправили. В вашей деревне были эвакуированные?

 – Были. В первое же лето привезли с Украины, в основном евреев. Их в клубе поселили, потом стали распределять по квартирам. Наш домик в деревне был хуже некуда, поэтому к нам не подселили. У нас из эвакуированных были учителя, врачи, бухгалтеры. Вот у меня была учительница Мария Андреевна. Ей, наверное, было уже лет 50, очень ее все любили. Однажды она нам дала задание – сочинение написать. После поставила всем оценки, а к моей еще внизу приписала: «В тебе живет душа поэта». Радости предела не было! А один из ее уроков я, наверное, никогда не забуду. Приходим в школу, а там слух, что, оказывается, Марии Андреевне извещение о смерти сына пришло. Она задержалась немного в учительской, а потом пришла и стала вести урок. Объясняет что-то, голос задрожит, она отвернется к окну, вытрет слезу и продолжает. Это было такое горе, такое горе! А ещё из эвакуированных у нас была врач Розария Григорьевна. С ее дочкой дружила моя маленькая сестренка. Она не могла выговорить ее имя и поэтому говорила Зараза Григорьевна.

 – Помните тот момент, когда узнали об окончании войны?

– А как же! Мы завтракаем. Вбегает эвакуированная из Киева женщина и, приплясывая, кричит: «Война кончилась, война кончилась!». С минуту в себя приходили, а потом как вскочим и к сельсовету. Там столб с радио, по которому сообщают радостную весть. Все слушали, затаив дыхание. А потом смотрю, люди распределились в две группки: в одной радуются, смеются, танцуют, а в другой, обнявшись, все рыдают.

 – Вот закончилась война, страна восстанавливает силы. Как сложилась ваша жизнь в этот период?

 – Я проработала в колхозе до конца войны и была на хорошем счету. Председатель был доволен мной, хвалил очень. Но дальше я не хотела работать в колхозе, мечтала учиться. И вот в районном центре поступила в сельхозтехникум. Окончила с отличием. И меня направили учиться в столицу в Московский университет им. Ломоносова.

 – А как в Дагестан решили приехать?

– Очень просто: вышла замуж за дагестанца и переехала. Мой Зубер по наставлению своей учительницы из его родного селения Зрых Ахтынского района Татьяны Куприяновны тогда приехал учиться в Москву. Там и познакомились, поженились. Приехали в Дагестан. А когда потом стали выбирать, куда нам ехать работать, решили – в Хучни: там лес, хорошая природа. Проработали 13 лет, он зоотехником, а я – учительницей биологии и химии в школе. После переехали в Махачкалу. Он устроился в Министерство сельского хозяйства, а я в Институт повышения квалификации методистом, в кабинет биологии. Проработала 15 лет, познакомилась со многими учителями, объездила почти весь Дагестан и столько нового для себя узнала о республике. Сейчас Дагестан для меня по-настоящему родная земля.