Философия клаустрофобии

Во-первых, я понял, что моя двухкомнатная квартира по сравнению с этим одноместным карцером на стальных тросах – роскошные хоромы с огромным жизненным пространством. Во-вторых, что темнота в сложившейся ситуации не самая лучшая спутница. И, в-третьих, что закон всемирного тяготения, так легкомысленно открытый Исааком Ньютоном, мне не удастся закрыть в случае обрыва троса по какой-нибудь фатальной причине.

Ну что ж, не мы выбираем ситуацию, а ситуация выбирает нас.

– Эге-гей! – подал я голос из железобетонного бункера, надеясь на случайных прохожих.

– Вах, кто-то застрял в лифте, – услышал я голос соседа, который должен был мне полтора «лимона». – Не скоро он оттуда выберется.

– Это почему же? –возмутился я. – Ты что, Абдулпатах, не поможешь мне, что ли?

– Как же не помочь соседу, сейчас пойду за лифтером.

Прошло полчаса, но ни лифтер, ни Абдулпатах не появлялись.

– Эге-гей! – снова просипел я.

–Похоже, кто-то застрял в лифте, – донеслось с лестничной площадки. – Вечно в нашем доме что-то ломается…

Я узнал голос Пахрудина с третьего этажа, которого я на прошлой неделе мертвецки пьяного доставил домой. Потом он просил меня об этом никому не говорить.

– Пахрудин, будь другом, сходи за лифтером! – взмолился я, томясь в жутком одиночестве.

– Щас пойдем, – пробасил сосед, и его нетвердые шаги постепенно заглохли где-то в недрах многострадальной девятиэтажки.

Странное дело, лифтера всё не было.

– Эге-гей! – заорал я что было сил, сопроводив свой вокал ударами кулака в стену проклятого шкафа.

– В лифте кто-то есть, – раздался над моим ухом рассудительный голос кустаря-одиночки Чаландара, который вчера приходил ко мне за паяльником.

– Не очень-то, наверное, там уютно…

– Вот именно! – рявкнул я, потеряв всякое терпение. – Ты бы за лифтером сбегал, чем философию разводить!

– Конечно, дорогой, конечно! – заверил меня находившийся на свободе сосед. – Я его доставлю сюда…

Однако шло время, никто не шел. Я пустил в ход ноги, а также девятиэтажный, вровень с нашим домом, мат – тщетно. Я бессильно опустился на заплеванный пол идиотской выдумки какого-то шизанутого изобретателя прошлого века.

– Кто это бесится там, в лифте? – донесся до меня сквозь звон в ушах бархатный баритон Дурдулава с девятого этажа.

Это его я в прошлую субботу накрыл в гостинице с любовницей. Дурдулава я даже не стал просить – кому нужен живой свидетель супружеской измены?

Я понял, что обречен, и громко зарыдал. Любители изящной словесности в таких случаях применяют избитый до синяков оборот «он уронил скупую мужскую слезу». В моём случае более подходил какой-нибудь термин из лексикона инженера-гидротехника.

– Вах, что такое! Кто это там застрял?

– Я, Галбац-Дибир с восьмого этажа… – глотая слезный рассол, промямлил я, уже окончательно потеряв веру в человечество.

– Потерпи немного, сейчас приведу лифтера.

Это был голос Рабадана со второго этажа. Мы с ним не разговаривали вот уже ровно год. Да что там говорить, виноват перед ним был я: построил гараж на месте, которое он уже застолбил, пользуясь тем, что архитектор приходится мне свояком…

Лифтера, конечно, привёл Рабадан. Ведь я ему ничего хорошего не сделал. И не так уж плох был тот мужик, придумавший подъемный механизм для многоэтажных домов, в котором иногда наводит на определенного рода размышления.