Имя и дела его бессмертны

о единства и в партийно-политических кругах. Может кто-то подумать, нужны ли эти нюансы в юбилейной статье. Но речь идет о принципиально разных подходах к оценке его деятельности не только в прошлом и ныне. Не только ученый-обществовед, но любой читатель, который хочет ознакомиться с историей революции и Гражданской войны, в том числе с ролью Махача в них, столкнется с диаметриально противоположными оценками его деятельности и роли в революционной борьбе. Это ставит недостаточно знающего историю человека (в том числе ученика, студента и т.д.) в затруднительное положение. Какую из двух позиций, довольно ясно выраженных в исторической литературе, разделять ему. Ш.М. Магомедов, Г.А. Аликберов и некоторые другие историки в своих работах представляют социалистическую группу в целом (и Махача Дахадаева в первую очередь) мелкобуржуазной, националистической, социал-соглашательской, которая мешала революционному движению. Эту точку зрения проводит в ряде публикаций Н. Самурский. Ее полностью поддерживает и пытается обосновать в своей новой работе «Нажмудин Самурский (Эфендиев) – видный общественно-политический и государственный деятель Дагестана» (Махачкала, 2007 г.) К.М. Ханбабаев. 

 Историки Н.П. Эмиров и Б.О. Кашкаев в ранних работах о Гражданской войне называют несколько раз Махача Дахадаева, но не показывают его роль в революционном движении и в Гражданской войне, а в последних работах Б.О. Кашкаев высоко характеризует Махача, выделяет его из соцгруппы и даже противопоставляет его Дж. Коркмасову. А Г.Д. Даниялов, М.Ш. Шихабудинов, М.В. Вагабов считают его по существу смелым и творческим марксистом. Стало быть, здесь речь идет не о несущественных нюансах и не о прошлых оценках. К тому же историю нужно освещать объективно, такой, какой она была в действительности. Однако оценка революционной деятельности представителей национальных окраин России, тем более Дагестана, – довольно сложная проблема. Здесь задачи буржуазно-демократической революции еще к этому периоду не были решены, их решение совпадало с задачами социалистической революции. Не учитывая это обстоятельство, некоторые историки считали и считают революционных деятелей, которые отражали в своих воззрениях особенности того исторического этапа развития края, не подчеркивали руководящую роль рабочего класса и марксистской партии непоследовательными и соглашателями, выразителями интересов мелкой буржуазии. К сожалению, и Институт марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б), специально изучавший вопрос о роли соцгруппы, дал в свое время такое же заключение. Как известно, местные партийные функционеры советского периода нетерпимо относились ко всяким отклонениям от их понимания марксизма. При обсуждении нашей работы «Мыслители Дагестана в XIX и ХХ вв.» (Махачкала, 1963 г.) многие открыто подчеркивали, что марксизм возник еще в 40-х годах ХIХ в., и кто не стоит на позиции марксизма еще в начале ХХ в., тот не может считаться прогрессивным, ибо он своими воззрениями мешает его распространению и утверждению среди народа. 

Исходя из этого тезиса революционных демократов и просветителей Дагестана начала ХХ в. относили к этой категории. Все отмеченные выше точки зрения были мнениями историков и местных политических деятелей. Представляется, что они другую цель не преследовали. А В.И. Ленин иначе оценивал роль указанного рода деятелей. Он подчеркивал, что просветители и революционеры-демократы своей пропагандой и деятельностью способствовали подготовке почвы для восприятия и распространения марксизма. 

Рассмотрим материалы о деятельности и воззрениях Махача в хронологической последовательности. Его социально-политические взгляды раннего периода отражены в листовках и прокламациях 1904-1906 гг.

 емирханшуринской социал-демократической группы, руководимой им вместе с Коркмасовым. В них они подвергают резкой критике царскую Россию, характеризуя ее антидемократической, антинародной, а манифест царя от 17 октября 1906 г. и провозглашенные выборы в Государственную Думу — обманом народа. В одной из листовок выражается уверенность, что Россия находится накануне революции, которая является великим историческим средством уничтожения отживающего строя в интересах трудовых масс. Махач Дахадаев вместе с Коркмасовым создали в Темир-Хан-Шуре и крестьянский центр, сыгравший значительную роль в пробуждении крестьянских масс Дагестана к революционной борьбе и борьбе за землю.

В статье в газете «Заря Дагестана», издававшейся Габиевым в Петербурге в 1912-1913 гг., Махач заостряет внимание на угнетенное и бесправное положение народа во всей России. Он вместе с Дж. Коркмасовым были высланы за революционную деятельность на два года.

С февральской буржуазно-демократической революции в России начинается новый этап общественно-политической деятельности Махача. Он приветствовал ее и вначале поддерживал Временное буржуазное правительство. В этом многие историки усматривали и усматривают его непоследовательность, соглашательство и мелкобуржуазную сущность его революционизма. Но они при этом не учитывают особенности социально-экономической и политической жизни Дагестана. Дагестан долго мечтал об освобождении от колониального господства царизма. Февральская революция свергла царизм и провозгласила демократические свободы. Могли ли передовые представители Дагестана, находившиеся в колониальной зависимости и выражавшие интересы крестьянских масс, не приветствовать ее в тех условиях? Такова была тогда позиция почти всех революционеров национальных окраин России, где не было еще рабочего класса, заинтересованного по своей природе в социалистических отношениях. Махач не ограничивается провозглашенной этой революцией демократией, выдвигает целую программу по развитию и углублению политической демократии в стране. Требует созыв учредительного собрания прямым и тайным голосованием, которое должно решить вопрос о форме государственной власти, законодательно закрепить демократические права народа. Он особо подчеркивает, что Дагестан должен стать демократической республикой в составе России, чья деятельность должна базироваться на принципах справедливости. Он считал возможным достижения своих идеалов в условиях буржуазной демократии, путем ее углубления и расширения. Будучи знакомым с борьбой сторонников царизма за его восстановление, он выражал опасность потери и провозглашенной свободы. В этих и других его мыслях мы видим, что он не хочет ограничиваться провозглашением демократии, а настойчиво требует развивать и углублять ее и добиться утверждения широкой демократии и народовластия в стране.

Другой вопрос. Могли требования Махача быть реализованными в тех конкретных условиях России и Дагестана? Конечно, нет. Временное буржуазное правительство оказалось неспособным даже навести порядок в стране. Это вскоре понял Махач Дахадаев и, приняв платформу большевистской партии в мае 1918 г., боролся вместе с большевиками за утверждение власти народа. До этого своего рода переломного шага он считал, что в крестьянской России не созрели условия для реализации марксистского социализма. Впрочем, это было широко распространенным мнением среди европейских социал-демократов. Известно, что и Г.В. Плеханов выступил против ленинской теории о возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране и его планов построения социализма в России. Он, как и европейские социал-демократы, считал, что в России не созрели условия для осуществления социализма. Они все считали, что после буржуазно-демократической революции должен быть определенный исторический этап для вызревания условий к переходу к социалистической революции. Нет сомнения в том, что дагестанские социалисты, в том числе и Махач Дахадаев, по существу стояли на такой позиции. Конечно, при социализме были достигнуты огромные успехи в социальном и культурном развитии общества. Но как бы нам, идеалогам марксизма того времени, ни хотелось признаться, попытки перевоспитать людей в социалистическом духе, сделать их подлинными сторонниками общественных ценностей оказались по существу утопическими. 

О концепциях социализма европейской социал-демократии, которые разделял Г.В. Плеханов, дагестанские социалисты не могли не знать. Но не потому они стояли на той позиции, что в Дагестане не созрели условия для социализма и нужно расширять и углублять демократические процессы, а потому, что они были убеждены в этом. Интересно в этом отношении заявление лидера социалистов Дж. Коркмасова в июле 1917 года. «Опыт революции показал, что одна политическая революция не дает прав (имеется в виду социально-политических прав — М.А.), нужна революция экономическая, она нам необходима, и мы хотим немедля ввести те начала, что дают нам путь к социально-политическому идеалу». 

Тахо-Годи пишет, что буржуазный исполком считал, с осуществлением Февральской революции революционные преобразования завершенными. Известно, что один из деятелей буржуазного исполкома Д. Апашев спросил Махача: «Кончилось ли углубление, утолщение и расширение революции или нет? – Если социалисты считают углубление достаточным, можно разговаривать и договариваться, если нет – разговоры излишни». Социалисты, в том числе Махач Дахадаев, убедились в том, что установленное в ее результате буржуазное правительство не может решить ни одного из злободневных вопросов широких масс, но вместе с тем они признавали, что Февральская революция открыла возможности для борьбы за решение коренных социально-экономических проблем в демократическом духе. В отличие от буржуазного исполкома Махач настойчиво боролся за осуществление идеалов крестьянских масс, передачи земель в распоряжение крестьянских комитетов и установление власти трудящихся, а после принятия платформы большевиков – за установление советской власти.

 Мы считали и считаем, что вхождение Дахадаева в состав буржуазного исполкома было оправданным. Находясь в правительстве, он больше мог влиять на политическую жизнь. Не считаем же мы ошибкой участие С.М. Кирова в Терском областном комитете в мае 1917 г., состоявшем главным образом из представителей помещичье-буржуазных кругов. В наше время коммунисты участвуют в буржуазных органах власти во многих странах. Да и в современной России губернаторами в ряде субъектов Российской Федерации и руководителями комитетов Госдумы работают коммунисты. 

Что буржуазному исполкому не удавалось использовать Махача в своих интересах, свидетельствует и А.Тахо-Годи, на которого неоднократно ссылается К.М. Ханбабаев. Но он использует у Тахо-Годи и других авторов только те мысли, которые можно истолковать в интересах своих позиций. Так он обходит следующее высказывание Тахо-Годи. 

«Исполком пытался иногда через Дахадаева делать свою политику, но Махач был сильный человек и любил скорее использовать других, чем быть самому использованным. Наоборот, очень часто большинство исполкома должно было соглашаться с Махачом, несмотря на расхождение во взглядах, чтобы только не портить с ним отношения и как с сильным человеком, и как с представителем социалистической фракции исполкома, насчитывающий сам один».

В тех же целях Ш.М. Магомедов, Н. Самурский и К.М. Ханбабаев используют соглашение или договор, заключенный Махачом с Бичераховым, получившее название «Деловой кантант».

Речь идет о том, что красноармейские части и партизаны, руководимые Махачом Дахадаевым, не сумели остановить вооруженные лучшей техникой и обладающие опытом ведения войны бичераховские части, шедшие через Дербент по железной дороге в Порт-Петровск, для восстановления царских порядков в Дагестане.

По этому поводу Тахо-Годи отмечает, что указанный договор был заключен Махачом не самовольно, а от имени советской власти и с ее согласия. 

Нет сомнения в том, что это была вынужденная мера, продиктованная обстановкой. Немногочисленные измученные красноармейские отряды, среди которых было много больных, и неопытные в военном отношении партизаны не в состоянии были остановить вооруженные лучшей военной техникой и обладающие военным опытом бичераховские части. Как отмечалось, красноармейский (царицынский) полк отказался воевать еще вначале. Оставались небольшие отряды красноармейцев. И повстанцев было немного, они тем более были плохо вооружены, не знали тактику боя с частями, едущими на бронепоезде. «Оставалось или ликвидировать соввласть, — пишет А.Тахо-Годи, — или получить передышку путем временного компромисса, который предлагал Бичерахов, а затем с новыми силами, а может быть, с новой подмогой бороться и победить. Выбрали второе, т.к. фактически оказалось, что только территория Шуры еще не занята неприятелем». По этому договору Бичерахов должен был вернуться к себе домой на Северный Кавказ, а до открытия дороги туда оставаться в Петровске хозяином положения, представляя Шуру и весь остальной Дагестан большевикам и одновременно помогая им в борьбе против турок, наступавших на Шуру. Но Бичерахов нарушил этот договор и сговорился с Н.Тарковским, возглавившим в горах протурецкие местные 
контрреволюционные силы.

Могут спросить: как же Махач мог поверить обещаниям белогвардейского полковника? Но что оставалось ему делать в сложившейся ситуации? Он не верил Бичерахову и не думал ждать, пока тот уйдет из Петровска. Именно поэтому он спешил в горы, намереваясь там собрать новые силы для борьбы с Бичераховым.

 «Решено было, что Махач свяжется с горами, — пишет А.Тахо-Годи, — попытается использовать Али-Хаджи и расколоть вражеский лагерь, а Джелал Коркмасов на плоскости, организуя новое выступление».

Нет сомнения в том, что, если бы Махач и другие деятели советской власти не проявили гибкости, то красноармейские отряды были бы полностью истреблены. Даже те группы красноармейцев, которые были разоружены Бичераховым, подло нарушив договор, затем в своем большинстве вернулись в ряды Красной Армии. 

Махач Дахадаев, по мнению участников революционной борьбы, отличался особой принципиальностью. Это видно и из переписки его с Бичераховым. Пытаясь договориться с М. Дахадаевым, Бичерахов в сентябре 1918 г. направил ему письмо, где говорится: «Я не считаю вас органическими союзниками большевиков, а просто жертвой специфических условий дагестанской действительности….С получением его (письма – М.А.) уберите остатки ваших сторонников из Порт-Петровска в Шуру, сорганизуйте их,… удержите напор турецкого движения…, пока не получите от меня вспомогательную силу и инструкцию». В ответе Бичерахову 2 сентября Махач писал: «… Объявляю, что я самый рьяный сторонник русской государственной идеи и ориентируюсь на революционную Россию. Никакой другой ориентации не признаю». 

Вскоре Махач послал и второе письмо, где он требует «освободить наши пароходы и немедленно убрать ваши войска с территории Дагестана. В противном случае свободные горные орлы Дагестана дадут вам достойный ответ». Где здесь соглашательство и беспринципность Махача Дахадаева?

Большевистская партия еще до советской власти и часто при ней в основном негативно относилась к переговорам с немарксистами и о возможности компромисса с ними, настаивала на проведении своей последовательно принципиальной линии, не одобряла и часто не шла на компромиссы. И не ставился вопрос о возможности консенсуса по важным вопросам. Эта позиция закрепилась во многом в советской марксистской литературе и нашла отражение в выступлениях тех, кто считает Махача соглашателем.

Такая политика не могла не привести к изоляции коммунистов от других прогрессивных сил. Любое соглашение можно истолковать как соглашательство, если не вникнуть в его суть. Соглашения могут быть не только обоюдовыгодными, но и ущербными для одной из сторон. Но и на это идут страны, партии и личности, когда оно обусловлено необходимостью. Только тот, кто не понимает суть вопроса или безразличен к его исходу, может выступать против возможности соглашения.

Для определения социально-политических позиций Махача очень важно его выступление при образовании Темирханшуринского совета 16 июня 1918 года. Он заявил, что принимает все положения марксизма, но только требует, чтобы установки и практический опыт центральной России механически не применялись к своеобразным условиям Дагестана. «Чтобы быть верным марксизму, — говорит он, — надо знать массу, среди которой думаешь и хочешь работать в Дагестане, мы изучаем все нутро нашего горца, я смело могу заявить теперь: не все, что хорошо для центральной России, применимо к местному укладу». 

Дахадаев оговаривается здесь по двум вопросам: аграрному и религиозно-шариатскому. Он считал неприемлемой для горных сел национализацию земли, т.е. превращение земли в собственность всего общества. Он исходил при этом из того, что горские крестьяне, руками создававшие свои поля, таская на собственном горбу землю, связывавшие свое существование с этими клочками земли, не согласятся с их обобществлением. Такую идею не могли, по нашему мнению, не поддержать даже безземельные крестьяне. Ведь они мечтали всю жизнь иметь свой клочок земли, и одной из причин поддержки советской власти ими было обещание большевиков – их лозунг «Земля — крестьянам». 

Что же предлагал Махач взамен национализации земли? «Мы вместе с Вами (большевиками-М. А.) вырвали из рук помещиков и передали земледельцу земли в плоскостной части Дагестана, а для горных округов мы должны придумать нечто иное, не следуя слепо за декретами Совета народных комиссаров».

Нужно честно сказать, что эти оговорки Дахадаева созвучны рекомендациям В.И. Ленина Кавказским республикам: более осторожный, систематический переход к социализму, — пишет он, – вот что возможно и необходимо для республик Кавказа в отличие от РСФСР: не копировать нашей тактики, а самостоятельно продумывать причины ее своеобразия, условия и итоги ее, и не применять у себя не букву, а дух, смысл … опыта 1917-1921 годов».

К сожалению, Дахадаев не был в живых в период этого письма Ленина, но приведенные высказывания его во многом созвучны ленинским установкам. 

В горах не было помещичьей и казачьей земли, чтобы преодолеть земельный голод. Здесь действительно нужен был особый подход к решению земельного вопроса, и жизнь сама подсказала этот путь: предоставление горному населению земельных участков (пастбищ и земель, пригодных для пахоты) на плоскости и постепенное переселение его части с гор. Махач был прав и по вопросу религии. Советская власть слишком поздно поняла необходимость предоставления реальной свободы совести в стране. В последние годы своего существования она во многом изменила свое отношение к религии и церкви, но не было и не могло быть при тех мировоззренческих установках КПСС полной свободы совести.

Как видно, Махач с учетом местных условий и исторических традиций подходил к установкам КПСС. Если хотим правильно интерпретировать указанные оговорки Махача о земле и религии, то мы должны признать, что для него неприемлемы были установки, не соответствующие реальным условиям, от какого бы высокого органа они ни исходили. Здесь тоже нет соглашательства, наоборот, Махач открыто и принципиально выражает свое понимание вопросов. По нашему мнению, это свидетельствует о том, что он был общественно-политическим деятелем трезвого, аналитического ума. 

Для подтверждения позиций Самурского о соглашательской природе Махача Дахадаева К.М. Ханбабаев ссылается на полемику между им и И. Гайдаровым. К. М. Ханбабаев не разбирался в сущности полемики. Таким образом, факты, которыми апеллировали и апеллируют указанные нами ученые, не могут служить подтверждением соглашательства и беспринципности Махача Дахадаева.

 Она приведена в нашей работе «Ибрагим-Бек Гайдаров» (Махачкала, 1999 г.) И. Гайдаров был депутатом Государственной Думы царской России (1907- 1912 гг.) от Дагестанской области и Закатальского округа, одним из двух комиссаров по управлению Дагестанской областью в 1917 году. По отношению к его назначению комиссаром были различные мнения. Махач Дахадаев резко выступал против, характеризуя его как псевдодемократа и псевдосоциалиста. Другой вопрос – как относиться к его выражениям, но позиция Махача там сверхпринципиальная.

Меня удивляет подход 

К.М. Ханбабаева к публикациям дагестанских ученых. Он со всех их работ выбирает только такие мысли, которые, по его мнению, могут быть использованы для подтверждения своей позиции о социалистической группе. Но позиции этих авторов не сводятся только к отдельным негативным высказываниям. Такой подход извращает их общую позицию.

Для читателя небезынтересна информация о сотрудничестве Махача Дахадаева с шейх-уль-исламом Дагестана Али-Хаджи Акушинским в годы революции и Гражданской войны. Она еще малоизвестна. Али-Хаджи любил Махача, как своего сына. И Махач относился к нему с особым уважением и обращался к нему как к миротворцу, когда возникали конфликты с красноармейскими частями, расположенными в Петровске, с Гоцинским и Горским правительством. Обычно Махач приглашал шейха через сына его Магомеда, отправляя к нему свой фаэтон. К Магомеду обращался обычно словами: «Не будет примирения сторон, пока не приедет ваш отец». Воевать по каждому конфликту не было смысла, это приносило бы немало жертв, и лучше было находить согласие по непринципиальному вопросу. Особый интерес для выяснения его социально-политических идеалов представляет письмо Махача к шейху от 18 февраля 1918 г. В нем довольно подробно излагаются основные положения его программы по земельным и религиозно-шариатским вопросам. В письме Махач просит разъяснить его идеи мусульманским алимам, чтобы они и через них горцы знали о них.

Шейх Али-Хаджи поддерживал связь с Махачом Дахадаевым и в дни его сражения с Бичераховым, подготовил ополченцев для помощи ему. Шейх сильно переживал поражение частей Махача. Узнав о том, что Махач собирается поехать в горы для подготовки новых сил против Бичерахова, шейх через сына послал письмо Махачу: «Нашему товарищу, брату за свободу Родины и шариата… Если ты сейчас решился направиться по Джангутайской дороге к нам, должен знать мое мнение: этого не следует делать. А если же будешь следовать по этой дороге, то только в сопровождении надежной охраны. Смотри, не будь беспечным по отношению к изменникам народа и свободы». Передают, что письмо опоздало. Шейх очень тяжело перенес гибель Махача. Он пошел в горы по этой дороге и был убит агентами Тарковского 22 сентября 1918 г. Его враги не ограничились этим, сожгли его дом, дома его родственников в селении. 

Мы считали и считаем, что главное в марксизме в условиях революционной борьбы – это практическое проявление преданности интересам трудовых масс и роль личности в этой борьбе. Если у такого деятеля имелись какие-то недоработки в теоретических вопросах марксизма, то они могут быть устранены и, как правило, устраняются по ходу революции или последующей практической деятельности. Видимо, в какой-то мере это можно относить к Дахадаеву. Но он был смелым и мужественным борцом за интересы народа. И если бы не погиб в начале марксистского пути, он с его целеустремленностью непременно стал бы и общепризнанным знатоком марксизма. Имя и дела Махача Дахадаева бессмертны. О них постоянно напоминают нам увековеченные его именем столица Дагестана, районы, улицы городов и сел, его памятник и портреты. Здесь высказано мое мнение.