История станции «Салют-7»

КОСМИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ

«Салют-7» – советская орбитальная станция, проработавшая на орбите шесть лет и проводившая шесть экипажей, после сеанса связи минуту назад нырнула в орбитальную ночь и никто – ни в ЦУПе в городе Королеве, ни в ЦУПе в Хьюстоне – не могли знать, что она больше не вернется на связь. С ней случилось что-то страшное. Это событие из хроники прошлых лет свидетельствует, что за космические технологии между СССР и США шла острая конкуренция, иногда на грани ядерной катастрофы. И все началось после того, как первым в космосе оказался Юрий Гагарин.

12 апреля 1961 года в 10:13 утра мужчина в преклонном возрасте вышел из гастронома с сеткой в руке, в которой на растянутом дне лежали стеклянная бутылка молока и батон хлеба. Не успел он сделать и нескольких шагов от магазина, как из динамика зазвучал голос Левитана: «Сегодня…». Старик от неожиданности вздрогнул: ему был знаком этот голос с военного времени, когда он вещал об отступлении советских войск на полях сражений в начале войны, а потом – о победном шествии Красной Армии. Динамик продолжал: «… двенадцатого апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль – спутник «Восток» с человеком на борту». Сетка выпала из рук старика, бутылка разбилась, и молоко потекло по асфальту.

Левитан продолжал: «… Пилотом-космонавтом космического корабля спутник «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич». Он в полной растерянности оглянулся, чтобы спросить у прохожих о сути заявления, но никто на него не обращал внимания, везде были слышны радостные ликующие голоса граждан: «Ура!». Следом донесся механический голос космонавта: «… Летаю над Африкой. Полет протекает нормально, состояние невесомости переношу хорошо».

Новость в считанные минуты облетела весь мир.

ПОКА АМЕРИКА СПАЛА

В Америке была ночь. В три часа корреспондент телекомпании «Си-би-си» Дэвид Кронкайт разбудил научного советника президента США Джерома Уиснера:

– Сэр, как вы прокомментируете ошеломительный успех русских в космосе, столь болезненный для престижа Америки?

– Что? – проорал советник в полном негодовании. – Если ты хочешь что-нибудь услышать от меня, придурок, то ответ будет такой: все люди в Америке сейчас спят!

Но утром, ознакомившись с заголовками газет, где была фотография красивого русского летчика с ослепительной улыбкой, который стал первым космонавтом в мире, он горько пожалел…

На этом Дэвид Кронкайт не остановился: он попросил инженера НАСА Чарльза Коллингса набрать номер телефона Алана Шепарда, который по плану НАСА должен был полететь в космос в ближайшее время на корабле «Меркурий», хотя его предполагаемый полет вверх и вниз без круга по орбите не считался бы космическим полетом. Было четыре часа утра.

– Алло! Это командир Шепард? – прозвучал в рубке знакомый голос. Шепард не сразу понял, что происходит.

– Да, это Шепард.

– Вы слышали новость?

– Ничего не понимаю. Какая новость? Я сплю.

– Русские отправили человека в космос.

– Не понимаю. Что сделали русские?

– Они отправили человека в космос, на орбиту Земли. Как еще сказать?

Шепард вскочил с кровати и чуть не упал с трубкой в руке.

– Шутишь, Чарльз? – у него еще теплилась надежда, что он мог бы быть первым.

– Клянусь, Алан, это правда.

«Выдерживая низкие температуры и рост уровня углекислого газа, Джанибекову и Савиных удалось сделать невозможное: они восстановили мощность на «Салюте-7» и постепенно реанимировали свою космическую станцию»

Алан в полном опустошении включил радио и стал слушать взволнованные голоса корреспондентов из Москвы, которые рассказывали об устройстве корабля «Восток» и о первом космонавте Земли Юрии Гагарине. Он позвонил другим членам команды «Меркурий», но все уже были в курсе событий и крайне удручены – победа досталась русским.

Утром руководители НАСА собрали астронавтов, чтобы сделать заявление для прессы. Астронавты попросили включить в заявление их слова о том, что очень расстроены происшедшим, но настояли, чтобы в поздравление Советскому Союзу с его технологическим подвигом включили и их имена. Капитан Джон Гленн сделал журналистам признание: «Русские обогнали нас. Вот и все. Не надо себя обманывать».

Вот так полет Гагарина положил начало космической гонке между двумя сверхдержавами и спровоцировал в США серьезные изменения в подходе к космическим исследованиям.

А всем недоброжелателям Юрия Гагарина дал ответ видный английский ученый, директор радиообсерватории «ДжордреллБэнк», доктор Берхард Ловелл. Он откровенно высмеял тех, кто сомневался в достоверности сообщения ТАСС о времени полета первого космонавта: «Я считаю, что в данном случае скепсис – родной брат зависти. Известно, что русские иногда не оглашают тех или иных сведений, но они никогда не фальсифицируют их».

… Вадим Ларин – рыжий красавец со светлыми глазами, считавшийся в коллективе большим патриотом, после обеда сидел в фойе ЦУПа со своим коллегой Олегом. Олег больше тяготел к западным ценностям. За окнами здания свистел ветер и буйствовала зима. У них еще полчаса до начала работы. Олег был в хорошем настроении и начал с анекдота.

– После полета американцев на луну Брежнев пригласил к себе советских космонавтов и приказал им слетать на Солнце.

Один возмутился и сказал:

– Сгореть можно, Леонид Ильич. Там высокая температура.

– Вы что, думаете, в Политбюро дураки сидят? – возмутился Леонид Ильич.– Летайте ночью.

Олег сам посмеялся, но когда увидел, что Вадим не среагировал, спросил:

– Ты чё не смеешься?

– Чему смеяться? Тому, что американцы сфальсифицировали полет на Луну?

– Да брось ты, скептик. Доказательств-то нет.

– Читай Леонида Бацуру, друг, – сказал Вадим. – Как крупнейший в мире специалист по созданию межпланетных космических кораблей, он указал на ряд конструктивных особенностей «лунного Аполлона», которые однозначно не позволяют им долететь до Луны и сесть на ее поверхность.

– И что это за особенности? – с сарказмом спросил Олег.– И что вы в них заметили? Хотя бы одну назови.

Проходя мимо них, знакомый инженер, разминая сигарету между пальцами, прежде чем прикурить, заметил: «Что, опять спорите!» и зашагал дальше. – Хоть тысячи, – произнес Вадим, махнув рукой на прощание инженеру. – Тысячи: как можно не замечать, что ракета «Аполлон», покрытая 25-ю слоями майлара и одним слоем фольги, при входе в космос раздулась бы до формы шара, и его оболочка разлетелась бы в клочья? Как нельзя заметить и того, что при посадке на Луну посадочный двигатель спускаемого модуля должен был сжечь и антенну посадочного радиолокатора, и стойки шасси, и днище посадочной ступени? Еще хочешь? Был бы такой взрыв, эквивалентный 150 килограммам тринитролуола, который разметал бы куски ракеты по всей Вселенной. Так что вся их лунная программа – фальсификация, постановка голливудская. Гагарин, видно, повлиял, и они по ночам спать не могут.

– А первая орбитальная станция «Скайлаб» – тоже фикция?

– А ты как думал? – выдохнул Вадим.– Сто раз тебе рассказывал: экипаж выходит на связь с ЦУПом, и в эфире звучит голос жены Оуэна Хелена: «Прием, Хьюстон. Я не говорила с тобой так долго, Боб, это ты? Это Хелен, жена Оуэна. Мальчики так долго не кушали домашнюю еду, что я решила принести им тепленького». У всех шок! Откуда голос? Потом придумали, что Оуэн специально подстроил – для шутки.

– Ты пессимист, Вадим, с тобой тяжело спорить.

– Конечно, факты – упрямая вещь, – защитился вновь Вадим. – Я не услышал ни одного сигнала с этой станции за шесть лет ее пребывания на орбите. А падение? Нет ни одной фотографии, ни один человек на Земле не видел фейерверка при ее падении. Зато в Австралии нашли огромный фрагмент с необгоревшей краской и дырками, вырезанными сваркой.

Вадим повернулся к Олегу и толкнул его в плечо:

– Ты мне скажи, где тот грунт в Америке, который привез «Аполлон»? Первыми на Луне были мы – наш «Луноход». А 12 сентября 1970 года на Луну отправилась советская станция «Луна-16», которая привезла 105 граммов лунного грунта. Из этих 105 граммов мы передали США 3,2 грамма. А почему они не передают нам эти три процента грунта, привезенного их астронавтами. Не знаешь? Потому что у них его нет. А их исследования грунта основаны на тех трех граммах, которые мы передали им по доброй воле. Зато сняли фильм на основе наших же двадцати тысяч снимков лунной поверхности и двухсот ее панорам.

– Хватит, ты мне надоедаешь, – перебил его Олег.– Вставай и иди на работу. Время.

– Подожди! – Вадим дернул Олега за плечо. – Я не пойму: ты за кого! Анекдот. Сидят два грузина и ножами от безделья строгают палки. Сулико говорит Гоги:

– Гоги, вот ты находишься в Африке, и на тебя бежит лев. Что ты сделаешь?

Гоги остановился и задумался.

– Как что! Достану ружье и выстрелю.

– У тебя нет ружья.

– Тогда достану кинжал и зарежу, – сверкнув глазами, сказал Гоги.

– У тебя нет кинжала, – строго произнес Сулико.

– Тогда залезу на самое большое дерево, – с надеждой о спасении сказал Гоги.

– Ты что, дурак? Это Африка, и там нет высоких деревьев, – сказал Сулико.

Гоги возмутился, встал и закричал:

– Я не пойму, ты за кого: за меня или за льва?

Олег рассмеялся.

Вадим высоким тоном:

– Так я не пойму, ты за кого: за меня или за американцев?

Довольно пошутив, оба встали и направились к рабочим местам в главном зале ЦУПа.

Центр управления полетами состоит из нескольких залов, и его главная функция – это оперативная обработка информации, получаемой наземными командно-измерительными пунктами с борта космических аппаратов. В 1977 году на Центр легли новые задачи по управлению полетами всех пилотируемых космических кораблей, орбитальных станций и автоматических межпланетных аппаратов. Развернутая карта Земли позволяет наблюдать и наглядно анализировать ситуацию вокруг планеты. Все привыкли к монотонной, временами скучной работе над мониторами компьютеров, но иногда происходили вещи, от которых ситуация приобретала взрывной характер.

У Вадима, дежурного оператора, ответственного за контроль работы космической станции «Союз-7», еще не успела сойти улыбка от шутки соседа, как его лицо внезапно изменилось, увидев зловещий сигнал об аварии. За секунду его волосы встали дыбом. Его все десять пальцев на автомате судорожно пробежались по клавиатуре компьютера – вдруг досадная ошибка. Скрупулезная проверка, на которую ушли несколько драгоценных секунд, подтвердила – да, авария: перед тем как полностью отключиться от радиосвязи, станция послала на Землю последний в жизни сигнал о неисправности в системе электропитания и замолкла.

Поздний вечер 11 февраля 1985 года, 21 час 23 минуты по московскому времени. Вадим оттолкнул кресло, встал и оглянулся, чтобы лицом к лицу встретиться с оператором автоматизированной системы предупреждения об опасностях в космосе. Он обычно стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает за всеми операторами Центра. Но сейчас его не видно. Вадим отчетливо представил выражение его лица, когда тот услышит о страшном инциденте в космосе. Он не мог крикнуть об этом на расстоянии, потому что согласно инструкции данная информация попадает под строгий государственный секрет.

– Что случилось? – спросил Олег, потягиваясь от лени. – Только что сиял, а теперь на тебе лица нет.

Вадим не ответил на реплику соседа и спешно подался в направлении кабинета начальника. Рюмин с черной пышной шевелюрой и в красном галстуке находился в своем застекленном кабинете и разговаривал по телефону. Свободной рукой он сделал знак Вадиму, предлагая сесть на стул.

– Срочная информация, Валерий Викторович, – сообщил Вадим трагическим голосом.

Валерий уронил руку с трубкой.

– Что случилось? – округлив глаза, спросил он.

– Станция молчит, – проговорил Вадим.

– Какая станция?

– Вы что! Как это, какая станция! Станция «Салют-7», за которой я слежу, – протараторил Вадим.

– Ты с ума сошел! – Валерий встал, все еще держа трубку в руке.– Не может быть! Он выбежал в зал, мучимый вопросом, что могло случиться.

Как бы то ни было, русские конструкторы и пилоты не бросили на произвол судьбы свою станцию. Совершив исключительный подвиг, они показали миру свою компетентность и ответственность

А могло случиться что угодно. Первое – это может быть столкновение с американским спутником, вероятность которого была предметом обсуждения на последнем совещании, так как сегодня околоземное пространство все больше превращается в запруженное в час пик шоссе. Сотни спутников, груды космического мусора несутся по орбите с огромной скоростью. Еще несколько лет назад, после полета Гагарина, лишь редкие космические аппараты сиротливо очерчивали витки вокруг Земли, будучи крохотными, управляемыми человеком песчинками в звездном пространстве. Только позже, когда дела у отечественной космонавтики пошли в гору, орбиты наводнились пилотируемыми кораблями, межпланетными зондами, которые взлетали с Байконура с завидной регулярностью. Вот так и выросла нагрузка на наземные службы и возросла вероятность столкновения. Увидев такую перспективу, еще в 1963 году для координации отрасли создали баллистический центр НИИ-8, позже из небольшого центра вырос ЦУП – мощная структура, оснащенная по последнему слову науки и техники. Отличительной особенностью ЦУПа стала его открытость и доступность для международных проектов в освоении космоса, и советско-американский проект «Союз – Аполлон» выглядел хорошим примером сотрудничества двух гигантов, несмотря на то, что тысячи ядерных боеголовок на земле оставались нацеленными друг на друга.

Второе. Молчащую станцию могут перехватить конкуренты по космической гонке. Вероятность такого случая заключалась в том, что США в это время были заняты разработкой стратегической оборонной инициативы (СОИ), целью которой было уничтожение или перехват любого спутника или ракеты. Такой перехват для Советского Союза был бы расценен как удар в спину, сравнимый с атакой на ядерную подлодку, с последствиями которой он не примирился бы ни за что. Следовательно, возникала бы прямая угроза ядерной войны.

Моментально была созвана комиссия для выяснения причин потери связи, где Рюмин доложил об аварии. Ответить на поставленный вопрос никто не смог. Просто решили подождать и перезагрузить всю систему контроля, как это делали раньше в некоторых сомнительных случаях – помогло: произошло переключение на второй передатчик, и станция ушла на очередной виток. Но на следующем сеансе связи «Салют» молчал. Паника. Пока в ЦУПе думали, конкуренты уже действовали.

Буквально через пять часов после происшествия 11 февраля 1985 года в час тридцать ночи, когда президент США Рональд Рейган спал глубоким сном, его разбудил охранник:

– Извините, господин президент, – сказал он вкрадчивым голосом, – вас просит директор Национальной Безопасности генерал-лейтенант ВВС Линкольн Фаурер и дрожащей рукой протянул телефонную трубку.

Рейган приподнялся, сунул ноги в тапочки и потер глаза, чтобы увидеть бунтаря, не понимая, что происходит в середине ночи.

– Какого черта ты меня разбудил? – взъелся на него президент. – Что, Советы напали?

– Я не знаю, господин президент, – ответил охранник.

– Алло, кто говорит? – зло прорычал Рейган.

– Простите, господин президент. Вас беспокоит Линкольн Фаурер.

– Что стряслось? Говорите!

– Советы потеряли связь со своей орбитальной станцией «Салют».

– Это хорошо или плохо, генерал? – спросил Рейган, окончательно проснувшись и обретая способность анализировать. Он имел лишь смутное представление о космических делах. Он больше любил говорить о Голливуде и его удачных фильмах, не проявляя особого интереса к работе на высоком посту: без охоты ездил на работу, забавлял себя рисованием и клевал носом на заседаниях кабинета. Зато он был удобен для национальных корпораций, чьи интересы он отстаивал с усердием, вбухав в оборонку триллионы долларов.

– Трудно сказать, сэр, – отчеканил генерал. – С одной стороны, хорошо, с другой – плохо: он может упасть на нашу страну…

– А куда именно?

– Куда угодно: в диапазоне от 51 градуса северной широты до 51 южной.

– А что в этом хорошего? – спросил Рейган.

– Хорошо в этом то, что у нас есть возможность снять с орбиты эту современную русскую станцию и привезти к нам домой.

– Чем она нам может быть полезной?

– Сэр, эта русская станция оборудована по последнему слову науки и техники. Там установлены рентгеновский телескоп нового поколения и новейшая фотоаппаратура. Русские благодаря этим инновационным технологиям могут следить за тем, что происходит не только в космосе, но и на Земле. У нас же ничего подобного нет: наша станция «Скайлаб» в 1979 году сошла с орбиты и развалилась над Австралией.

– А почему она развалилась?

– Она обесточилась и замерзла, а когда исправили и подали электроэнергию, вспыхнул пожар.

Рейган задумался.

– Ты меня разбудил, чтобы я полетел в космос и нашел ее? – с иронией произнес президент.

– Нет, сэр. У нас на мысе Канаверал готовится к старту шаттл «Челленджер». Мы в состоянии найти ее, погрузить в грузовой отсек и доставить на землю.

– Что от меня нужно, генерал?

– Дайте разрешение на перенос запуска шаттла, чтобы мы могли подготовиться: пересчитать орбиту челнока и найти потерянную станцию. Также нам нужна будет поддержка прессы.

– Хорошо, действуйте, – сказал Рейган.

Если бы этот разговор состоялся днем, он бы завершил его поразительной голливудской любезной улыбкой и русским анекдотом, которые он коллекционировал и любил в отличие от самих русских.

Он подложил подушку под голову и накинул одеяло, чтобы уснуть спокойным сном, до конца не осознав, что совершил безумный шаг, поставив мир на грань катастрофы.

На следующий день, 12 февраля 1985 года, ведущие американские издания вышли под заголовками: «Русская смерть из космоса. Русская станция летит на головы американцам». К сожалению, это было правдой: станция могла упасть и на Европу, и на Японию.

Мир взорвался от эмоций. В ЦУПе зашевелились и горько пожалели, что не доложили о потери связи наверх: посыпались возмущенные угрозы, мол, узнали о происшествии из американских источников.

Валерий Рюмин срочно подключил к работе военно-космическое ведомство, и им, используя оптические средства системы противоракетной обороны, удалось установить, что станция внешне цела и невредима. А что делать дальше? Станция, обжитая за восемь лет полета десятью экипажами, тихо остывает и умирает. Станция была выведена на орбиту 19 апреля 1982 года, являясь передовым достижением конструкторской мысли и машиностроительной промышленности Советского Союза. Ее главной целью было проведение научно-технических экспериментов и исследований в условиях невесомости. Ее посетили шесть основных экипажей и пять экспедиций. В мае 1982 года на станцию была отправлена женщина –­ Светлана Савицкая, ставшая второй в мире женщиной-космонавтом после В. Терешковой. В феврале–октябре 1984 года на станции работали шесть космонавтов одновременно. А экипажем в составе Л. Кизима, В. Соловьева и О. Атькова был установлен абсолютный рекорд пребывания в космосе.

В Москве начали осознавать всю трагичность сложившейся ситуации, но ничего предпринять физически не могли. Все это злорадство и пропагандистская шумиха американцев уже открыто оправдывали СОИ. Шаттл «Челленджер» на стартовой площадке на мысе Канаверал и советская орбитальная станция, потерявшая управление, стали счастливым совпадением для американского истеблишмента: появилась возможность развязать себе руки, чтобы безнаказанно уничтожать или снимать с орбиты любую ракету или спутник. Советская программа «Энергия-Буран» еще не была готова к тому, чтобы в подобных авантюрах противостоять американцам. Поэтому руководство страны и специалисты сошлись на том, что надо послать на орбиту бригаду «Скорой помощи» для возвращения к жизни дорогой космической станции «Союз-7», не допустив ее падения или хищения. И тем самым предполагалось вернуть свой авторитет в космосе. Но никто не мог гарантировать членам этой бригады безопасность и удачное возвращение на Землю. Вероятность того, что они погибнут, была высока.

В Хьюстоне в управлении полетами операторы приняли идею о перехвате русской станции с большим энтузиазмом и размечтались.

– Сэм, это правда? – спросил Боб у коллеги. – На глазах разворачивается ситуация, как в фильме «Звездные войны». Мне это становится интересным.

Сэм почесал затылок и повернулся к Бобу. Створки его очков заблестели.

– Не знаю, – ответил он. – В фильмах враги виртуальные, а тут русские наяву и нельзя их недооценивать: у них сильные мозги, и ты никогда не можешь знать, что они могут выкинуть в следующий момент. Хотя Фаурер считает, что можно будет оправдываться «спасением станции, терпящей бедствие»,нельзя забывать, что цели ядерных зарядов русских, направленных на нас и в первую очередь на Хьюстон, никто не изменил.

– Да, дела разворачиваются нешуточные, – сказал Боб. – Как думаешь, Сэм, физически это реально – снять с орбиты русскую махину весом 20 тонн.

– Нет, конечно, – ответил Сэм.– Мне кажется, Фаурер хочет поставить телегу впереди лошади. Он хочет запустить шаттл 20 февраля, чтобы перехватить русскую станцию. Ему, видите ли, срочно нужен проект. А как его изготовить, если даже нет фотографий этой станции, ее геометрических параметров. Также надо решить вопрос с маневрированием «Челленджера» с автоматической стрелой для забора груза, есть еще другие детали. Ерунда все это – недельная готовность к операции. Их математические расчеты, параметры, телеметрия – одно, а работа по подъему такого груза в космосе – дело другое.

– С размерами станции нет проблем, – сказал Боб. – Горячие головы решили разобрать станцию на части. Они уже просчитали весь полет и доложили президенту.

Сэм рассмеялся.

– Это уже из области Голливуда. Это серьезный просчет, – подтвердил Сэм.– Станция может пуститься в круговорот.

– Так ты ему скажешь об этом? – предложил Боб.– А то они губы раскатали.

– Скажу.

Фаурер, выслушав главного специалиста по полетам шаттла, спросил:

– А что если, пока ты рисуешь проекты, русские прилетят и заберут свою станцию? – спросил Фаурер.

– Каким образом? – задал встречный вопрос Сэм.

– А «Буран»?

– «Буран» у них на стадии испытаний и вряд ли взлетит еще полгода.

– Ладно, – согласился Фаурер. – Пусть тогда шаттл летит по плану и найдет русскую станцию. Но прошу не забыть: в июле мы должны сделать этот решительный шаг. Работайте над проектом.

– Хорошо, сэр.

24 февраля, через 13 дней после аварии на станции, в Москве целый день шел снег. На стол министра обороны СССР легла бумага с грифом «Совершенно секретно» от службы внешней разведки.

Министр вскрыл конверт, прочитал и пришел в шок. Он долго молчал, потом приказал срочно позвать на ковер руководителя ЦУПа. Рюмин, прочитав донесение советской разведки, в оцепенении поднял взгляд на министра и проронил:

– Не может быть!

– Может, еще как! Читайте вслух, – приказал Соколов.

– В состав нового экипажа космического челнока «Челленджер» включены два известных в СССР французских летчика-космонавта: Патрик Бодри, Герой Советского Союза, и Жан-Лу Кретьен, кавалер орденов Ленина, – прочитал Рюмин, опустил бумагу и уставился на маршала.

– Ну как, нравится? – грозно спросил министр Соколов. – Догадываетесь, что задумали американцы? Зачем надо было пускать французов на нашу станцию? Хороший урок на будущее. И что вы собираетесь делать?

– Комиссия приняла решение пойти на беспрецедентный шаг, товарищ маршал, – начал докладывать Рюмин, – послать на орбиту к мертвой станции экипаж для ее спасения. Ничего подобного история космонавтики не знает. Экипажу предстоит отправиться к станции, не подающей никаких сигналов. К тому же она вращается хаотично, что осложняет стыковку. Было и другое мнение: считать ситуацию неразрешимой и примириться с тем, что случилось. Баллистики подсчитали: станция будет медленно снижаться и через полгода сойдет с орбиты.

– А если упадет на детсад или АЭС, вы не подумали? – гневно спросил министр с недовольной гримасой. – Ладно, чьей жизнью решили рисковать, чтобы исправить ваши ошибки?

– Полетит Джанибеков Владимир, – ответил Рюмин. – Он в отряде космонавтов один, кто может принять единственно правильное решение.

– Он же недавно только прилетел из космоса.

– У нас нет другого выхода, Сергей Леонидович.

– Вы с ним разговаривали?

– Нет еще.

– А если он не согласится?

Рюмин рассмеялся.

– Не тот человек, Сергей Леонидович, – с гордостью произнес Рюмин. – Это опытнейший советский космонавт, отважный, умный и решительный человек: за Родину он пойдет хоть в огонь, хоть в воду.

26 апреля 1985 года с мыса Канаверал американцами был запущен в седьмой полет космический челнок «Челленджер». В его грузовом отсеке, по официальным данным, находилась научная лаборатория общей массой 12 тонн, предназначенная для проведения пятнадцати экспериментов в области материаловедения, исследования атмосферы Земли, астрофизики и биомедицины. Но челнок имел еще одну засекреченную задачу – подлететь близко к станции «Салют-7» и произвести осмотр и съемку, а если будет возможность, захватить ее.

В те дни советская станция, как непослушный мальчик, предоставленный самому себе, имея полную свободу действий, самостоятельно барражировала в околоземном пространстве между Землей и Луной в холодном и бескрайнем просторе Вселенной.

Поиски пропавшей станции

Короткое сообщение ТАСС: «В соответствии с программой исследования космического пространства 6 июня 1985 года в 10 часов 40 минут московского времени в Светском Союзе осуществлен запуск космического корабля «Союз Т-13». В космос отправились Владимир Джанибеков и Виктор Савиных.

Через несколько дней после старта корабля к станции министр обороны Соколов вызвал к себе руководителя полетов Рюмина. В кабинете, кроме него, находился незнакомец в гражданской форме и с суровым лицом.

– Валерий Петрович, доложите мне обстановку по «Салюту», что там и как, – сказал министр вежливым тоном.

– Все хорошо, Сергей Леонидович, – ответил Рюмин. – Ребята молодцы, потихоньку обживают станцию.

– А не скажете, Валерий Петрович, – вмешался гость, – остается опасность взрыва на станции?

Рюмин посмотрел на министра, тот тоже ждал ответа.

– Не стесняйтесь, – сказал министр. – Он офицер из внешней разведки.

– Видите ли, американцы считают, что если русские подадут электричество на станцию в тех условиях консервации, может произойти взрыв. Они также уверены, что вы одного космонавта оставите в отсеке для страховки. И получится так, что после взрыва один из них останется в живых.

Рюмин хмыкнул:

– У нас оба космонавта останутся живыми.

– Дело в том, что у них на этот случай, чтобы спасти нашего оставшегося космонавта и утащить станцию, готов челнок «Дискавери». Вы можете себе представить, как американцы будут выглядеть в глазах мировой общественности, если это случится.

– Чушь какая-то, – ответил Рюмин. – Пусть не надеются. Этого не будет. Мы знаем и предусмотрели все – никакого взрыва или пожара не будет.

– А вам известно, что «Дискавери» летел 12 апреля 1985 года с аномальной высотой полета, близкой к расположению радиационных поясов. Там летел сенатор Эдвин Гарн. К чему это? НАСА молчит.

– Нам известно об этом, – вставил Рюмин.

– Следующий полет состоялся 29 апреля 1985 года. Такая же скромность – полное молчание.

– Об этом тоже нам известно, – гордо произнес Рюмин.

– Но вы сделайте выводы, – сказал министр. – Американцы, когда потеряли свою станцию, прошли через это, и они в этом деле знают больше вас.

– Конечно, Сергей Леонидович. Учтем.

На следующий день в ЦУПе в сеансе связи со станцией «Салют-7» корреспондент не случайно поднял вопрос о многоразовости полетов в космос.

Корреспондент:

– Сейчас, после запуска «Шаттла», вошел в обиход такой космический термин – многоразовость. За время вашего полета слетал в космос американский корабль «Дискавери». Летал неделю и вернулся. Сел, чтобы опять обновить, сменить все системы, обновить свой ресурс. Можем ли мы термин «многоразовость» применить к нашему орбитальному комплексу?

– Многоразовость – это взлет-посадка, взлет-посадка, – сказал Владимир. Американцы вернутся к станциям. Без станций осваивать космос нельзя. На орбите, мы считаем, нужно работать человеку непрерывно, длительное время. Мы правильно осваиваем космос. Мы многое поняли.

– Сам случай пополнения ресурса на орбите говорит о многоразовости. Не так?

– Но шаттл не может работать больше месяца. В принципе не может. Две недели для него реальный предел. Станция может работать не многоразово, а много лет.

17 июля Виктор вошел в скафандр первым, затем и Владимир. Но перед этим они законсервировали станцию полностью, выключили свет и перешли в переходный отсек. Все хорошо – скафандры герметичны. Люк открылся без проблем, и весь мусор – пыль, пакеты, веревки – выдуло наружу. Пыль приобрела золотой оттенок и рассыпалась в пустоту. Виктор, уцепившись за поручень и зафиксировав свое положение карабином, выплыл из станции. Станция вдруг оказалась такой большой, оттого что батареи, наращенные дополнительными соединениями, торчали, как ветряные мельницы. Он через открытый люк выкатил контейнер с дополнительной солнечной батареей. Такие движения на тренировках отрабатывали тысячи раз, но здесь все кажется по-другому. Он подполз к рабочему месту батареи и раскрыл якорь. Тут же подоспел Владимир, и начали установку при помощи лебедки. Под станцией – Африка, побережье Средиземного моря, на траверсе – Италия. Надо торопиться – впереди монтаж аппаратуры для исследования материалов в вакууме.

Вдруг Владимир поднял взгляд над головой, отпустив одну руку от фиксатора. Он крикнул Виктору:

– Посмотри!

В нескольких километрах от них завис неизвестный космический корабль. Жуть: мурашки побежали по спине.

– Американцы, – проронил Владимир. – Это челнок «Дискавери». Значит, это правда. Они хотели устроить провокацию против нашей станции. Увидев нас, притормозили. Это плохой знак, Виктор. Милитаризация космоса – это очень плохо. Нам надо будет сделать заявление.

В самом деле в тот день с мыса Канаверал стартовал американский корабль «Дискавери», и, что особенно, одним из членов экипажа был француз Патрик Бодри. Может быть, он узнал Владимира Джанибекова, который, рискуя жизнью, в открытом космосе спасал станцию, бывшую для Бодри родным домом на протяжении длительного времени.

Как бы то ни было, русские конструкторы и пилоты не бросили на произвол судьбы свою станцию. Совершив исключительный подвиг, они показали миру свою компетентность и ответственность. Простояв еще несколько минут, «Дискавери» включил свои двигатели и ушел в неизвестность. Они увидели «Салют» в исправном состоянии. Как они расскажут, как случилось такое чудо, – это их дело. Реакция НАСА оказалась неожиданной: в заявлении они восхваливали русских, написав: «Выдерживая низкие температуры и рост уровня углекислого газа, Джанибекову и Савиных удалось сделать невозможное: они восстановили мощность на «Салюте-7» и постепенно реанимировали свою космическую станцию».