Краснофлотец Нина из Махачкалы

15.10.1945г.

Служебная характеристика

Гвардии старший краснофлотец Хомченко Антонина Михайловна, 1924 года рождения, из крестьян, до призыва — учащаяся, образование 10 классов, член ВКП (б),

в ВМФ призвана в 1942 году. На службе в ВМФ в подразделении 72087 состояла в должности телефониста. За время службы проявила себя дисциплинированным краснофлотцем: отлично успевала в боевой и политической подготовке, добросовестно относится к служебным обязанностям, приказания начальников выполняет хорошо, специальность свою знает отлично, вахту несет бдительно, награждена медалью «За оборону Кавказа». Принимала активное участие в общественной жизни подразделения, политически грамотна, морально устойчива, предана делу Ленина — Сталина и Родине.

Сергиенко, командир подразделения гв.ст.л-т

Нине, как ласково называла мама Антонину, когда началась война, было всего 16 лет. Веселое детство враз оборвалось. Уже в 1941 году пришлось эвакуироваться из родных мест — из села Кунцево Раздольненского района в Крыму. В середине сентября 1941 года немецко-румынские войска, выйдя к Перекопу, создали угрозу вторжения в Крым.   

Эвакуировались не только советские граждане, перегоняли скот, вывозили технику. Все, что могли, забирали с собой. Кто пешком, кто на повозках уходил от врага. Отец Тони работал тогда председателем колхоза. Их семья последней покинула родное село.

Едва семья обосновалась на новом месте в Краснодарском крае, как Тоня поняла, что не может быть в стороне от борьбы против фашистов, и решила сделать все, чтобы попасть на фронт. Настойчивость девушки преодолела возрастной барьер.

«Простите, мои родные, но я не могу больше так. Я ухожу на фронт. Буду вам писать часто-часто. Целую».

Оставив эту записку дома, Антонина добровольцем ушла на фронт. Тоню направили в училище связи. Она старалась как можно лучше учиться, быстрее овладеть всеми секретами специальности военного телефониста. Училась она отлично и раньше срока окончила учебу. Тоню Хомченко направили под Новороссийск, где она участвовала в обороне города.

В начале августа 1942 года немцы вышли к Краснодару и создали угрозу прорыва на Новороссийском и Туапсинском направлениях. 10 августа Ставка Верховного Главнокомандования дала директиву об организации обороны Новороссийска.

Об этих событиях, участии в Великой Отечественной войне мне удалось поговорить с Антониной Михайловной тогда, когда она была еще жива.

— На девятом километре от Новороссийска, в горах, в приспособленном для работы ущелье находилась наша служба, — рассказала Антонина Михайловна. — По 12 часов несли вахту телефонисты, телеграфисты, другие связисты. Иногда тут же и отдыхали.

Отважно сражались моряки за Новороссийск. Еще 27 августа 1942 года из личного состава кораблей флота, Азовской и Каспийской флотилий была сформирована 255-я бригада морской пехоты. Бригада­ 10 суток сдерживала натиск превосходящих сил противника, рвавшегося к побережью. Продолжала сражаться и тогда, когда оказалась в окружении. Бойцы отошли только после приказа прорваться на соединение с гарнизоном Новороссийска. Морские пехотинцы пробились сквозь кольцо окружения и горными тропами, неся на руках раненого командира, вышли в расположение своих войск в районе горы Колдун, сохранив вооружение и боеспособность.

Военная служба тяжела вообще, а для женщины — особенно. Я попыталась хоть что-то выспросить у Антонины Михайловны о ней, но, увы, все о других и о других!

– У вас было ранение? – спрашиваю.

– Ранения как такового не было. Нас все же как могли оберегали. А контузия была. Я пыталась ее скрыть – боялась, что меня откомандируют с передовой. Когда началось интенсивное наступление немцев на Новороссийск, я вышла из ущелья посмотреть, как наши с моря вели поддержку огнем. В этот момент меня и ударило о дерево взрывной волной, я потеряла сознание… Очнулась, провела рукой по лицу — кровь, а кругом такая тишина, что звенит в ушах. Сначала не могла ничего понять: почему рты у людей открываются, а слов не слышно? Оказывается, оглохла.

Чуть позже слух на одно ухо восстановился, а другим долго не слышала. Да и сейчас еще плохо слышу. Но тогда боялась, скрывала контузию. Думала: «Одно ухо слышит, и хорошо, работать смогу».

— А если рвались провода, как вы поступали?

— Да как?! Когти на плечи — и пошла по линии. Нашла обрыв – лезь на столб, соединяй. Вот и вся премудрость. Однажды, помню, большой обрыв случился, а руководству срочно нужно было передать что-то. Соединила провода руками. Поговорили мои абоненты, а уж потом стала устранять обрыв. На войне как-то все мобилизуется, появляется смекалка, быстрее решаются разные вопросы.

– А как со страхом? – задаю провокационный вопрос.

— Конечно же, страшно на войне. Кто говорит, что нет, не верьте. Но даже на вой­не у меня не было такого состояния, как в первый в моей жизни день бомбежки. Еще с утра ничто не предвещало несчастья. Яркое солнце играло лучами с молодой зеленью, плескалось в ручье, женщины хлопотали у печей, дети шумно бегали по улице, скот мирно пасся. Вдруг черной тучей налетели немецкие самолеты, а в деревне только женщины, дети и старики.    

Сделав разворот над селом, фашисты стали сбрасывать бомбы, уничтожая все живое. Шум, крики, паника. Люди стали прятаться, а на меня нашло какое-то оцепенение. Я как вкопанная остановилась посреди улицы и не могла сдвинуться с места. Вокруг рвались бомбы, летели осколки, а я так и стояла до конца налета. Даже когда все закончилось, продолжала стоять еще минут пять, пока жизнь снова не вернулась ко мне. И вот тут я испугалась. Поняла, что фашисты ни перед чем не остановятся, пока не добьются своего. Я твердо решила идти на фронт защищать свою землю, свою деревню, свой дом.  

– Уходя на фронт, вы обещали родным писать. Обещания свои выполняли?

– Обещать легко, выполнить трудно. Я-то писала, да они не получали. Когда мы отступали из-под Новороссийска, шли своим ходом через Туапсе. Тут же расположились на отдых. Вдруг подходит моя сослуживица и говорит: «Хомченко, на вокзале висит объявление тоже с фамилией Хомченко». Что есть духу побежала на вокзал. Ищу, читаю все подряд. И нашла: «Хомченкам. Мы уехали, догоняйте!». Мы стали искать по беженцам. Народу полно. Кругом и военные, и гражданское население.

Вдруг кто-то касается моего плеча и тихо говорит: «Нина!». Я обернулась и обомлела. Так меня называла только мама, но это была не она. Передо мной стояла босая, оборванная женщина, изможденная и измученная. Я еле узнала в ней жену второго секретаря Раздольненского райкома партии, когда-то красивую, опрятную женщину. От нее узнала, что мои родные в эвакуации, что сама она растеряла всех и сейчас их ищет.

Позже до меня дошли слухи, что отец в партизанах, был ранен, контужен, ослеп, что мое село немцы разорили до ниточки. К Дню Победы в богатом до войны селе остались одни развалины, три обессилевшие лошаденки, старики, женщины. Мужчин не было. Кто погиб, кто в партизанах или на фронте. Молодежь немцы угнали в Германию. Когда в конце войны я приехала в отпуск домой, верите, целый день мама не могла меня покормить — все  село, все женщины собрались в доме и наперебой расспрашивали о своем муже, сыне, брате…

– Ты там моего Ванюшку не видела?

– А может, где моего встречала?

Вопросам не было конца. Ведь многие с самого начала войны ничего не знали о судьбе близких. Каждый надеялся услышать хотя бы что-то.

– Я, наверное, счастливый человек, — продолжала Антонина Михайловна. — Уцелела в этой войне, и оба брата живыми вернулись. Мне всегда на пути встречались хорошие люди, и это скрашивало тяготы войны. Я была самая маленькая рос­том, всегда стояла в строю последней. Так было и в 1943 году в I гвардейском полку. Нас переодели в военную форму. От морской оставили только тельняшку, ремень да берет. На перекличке меня назвали Антоном, а когда увидели, что девушка, распределили в управление дивизиона. Иду к месту службы и вдруг слышу:

— Девчонки, смотрите, кто идет! Это же Тоня, певунья наша!

  Здесь служили девушки, с которыми я училась на телефонистку. Встретились, повспоминали наши учебные дни.   

— Тонечка, спой «Гуцулку»! — попросили тогда девочки, ведь и на войне тоже песни поют. И воевали, и пели, и любили. Свою любовь я тоже встретила на фронте. Демобилизовалась я раньше, так как мои родные нуждались во мне, отец сильно болел. Демобилизовалась в Севастополе. Потом работа, учеба, опять работа и ожидание писем от любимого. Только в 1947 году мы встретились с моим женихом, а потом и мужем, дагестанцем Федором Ивановичем Потаповым. Детей вырастили, внуки есть и правнуки бегают.

Антонина Михайловна Потапова (Хомченко) награждена медалями «За оборону Кавказа», «За победу над Германией», орденом Отечественной войны 2-й степени, девятью юбилейными медалями, орденом Славы 3-й степени.

И когда бы ни собирались друзья и родственники, в доме Потаповых обязательно звучала прекрасная песня, соединившая супругов на войне, – «Гуцулка».

Удивительно красивую жизнь прожила эта прекрасная женщина. Никогда ни на кого не жаловалась, никого не осуждала, не оскорбляла ни словом, ни даже взглядом, всем сочувствовала, сопереживала. Она и сейчас как бы светится изнутри, и от этого уютно становится всем.