Люди в горах

Аулы стоят на краю пропастей, как само­убийцы. Сделай шаг к ним, попробуй схватить их – и, кажется, они тотчас ринутся вниз головой в ущелье.

Удобства и преимущества горной жизни своеобразны. Они состоят главным образом из недостатков, на взгляд человека равнины. Чем уже дороги к аулу, чем труднее пробраться нему – тем счастливее этот аул.

Жизнь такая воспитывает, что и говорить. Приобретаются ловкость, выносливость, сосредоточенность, упрямство, настойчивость. С другой стороны, развиваются замкнутость и нарочитое сужение жизненных интересов.

И однако Дагестан – вовсе не страна отшельников, а родина удивительных мастеров. Дагестанские Кола Брюньоны – оружейники, медники, башмачники или седельные мастера – забре­дали и в Бухару, и в Фец, переплывали океан и ухитрялись сбывать в американские музеи произведения своих мужественных рук. Они продавали скифские вазы, персидские кувшины и арабские мечи, любовно сделанные самими в ауле Кубачи.

Согратлинцы – каменщики. Еще при Шамиле они славились искусной каменной кладкой, сухой, без глины и извести.

Согратль лежит в горах, на узкой тропе между Чохом и Кази-Кумухом. Развалины царской крепости глядят с соседней горы на пожарище старого Согратля, на обломки каменных хижин, поросших бурьяном. Этот каменный поединок истории (аул сожжен в 1877 году казаками; крепость немногим позже сожжена согратлинцами) красноречив, как памятник.

Снизу из ущелья Согратль похож на небоскреб, упавший назад и прислонившийся спиной к скале. Некоторые этажи небоскреба как бы лопнули, и трещины стали ходами. Но общая архитектурная целостность сооружения осталась. Согратль, конечно, – сооружение, а не деревня. Он ловко и чисто, как бы зараз, одновременно, построен из тесаного камня. Сакли с большими аркадами условно напоминают Гренаду.

Штабели кизяка (навоз с соломой) на крышах уложены с изящным мастерством и похожи на кирпичные бары рисунчатой кладкой или на макеты ковров с мудреным линейным орнаментом.