Молчание славянки

— Мне повезло, — коротко ответил он и отвернулся.

А ведь еще совсем недавно служба была темой, на которую представители сильного пола могли говорить часами. Тревожный, по-моему, симптом, это молчание.
Армия — это слепок общества. Если на «гражданке» в порядке вещей сначала купюру в кабинет просовывать, а потом самому входить, если на «гражданке» культ грубой физической сили денег, то почему мы полагаем, что на военной службе должны действовать иные законы?

Если реально смотреть на вещи, мы все ответственны за состояние, в котором находимся. Трагедия 2006 года с рядовым Сычевым в Челябинском танковом училище так всех взбудоражила, что главный военный прокурор России Александр Савенков был вынужден держать ответ на вопрос: «Могут ли граждане нашей страны быть уверенными, что войска обеспечат выполнение стоящих перед ними задач?» Ответ был утвердительным. Состояние законности в Российской армии, говорил прокурор, в целом позволяет ей выполнять стоящие перед ней задачи. С тех пор прошло два года, а оснований для тревоги не стало меньше. Я знаю прапорщиков, меняющих иномарки каждые полгода. Традицией стала сдача «внаем» солдат в качестве бесплатной рабочей силы. Армия, где генералы воруют, командиры разговаривают с подчиненными матом и кулаком, где «деды» издеваются над новичками, такая армия больна.

Да, эти факты нарушений законности не охватывают поголовно весь воинский контингент. Статистика свидетельствует, что в большинстве частей уровень правонарушений сократился. Но мы не можем быть спокойны, пока хоть один новобранец получает в первый день службы не теплое напутствие, а сапогом в грудь.

Недавно наткнулась в одной книге на любопытный документ —  письмо из царской армии родителям солдата. Написано оно было в 1908 году. Вначале сообщалось: «По поступлении Вашего сына в роту он был освидетельствован доктором и оказался здоровым. С собою он принес 7 рублей денег, которые хранятся на книжке Государственной Сберегательной кассы и будут выдаваться ему на его собственные надобности по мере необходимости».

Далее на четырех страницах(!) командование рассказывало родителям новобранца, в каких условиях он будет служить, какое ему полагается обмундирование, какие у него будут подушки и одеяла, сколько сапог, носовых платков и портянок, по каким дням увольнительные, где он будет мыться-стираться, где — лечиться. А с питанием дело обстояло так. Цитирую: «на обед — щи, суп, борщ или макароны с полфунтом (200 граммов) хорошего свежего мяса, на второе блюдо — гречневая или пшеничная каша с маслом, на ужин полагается горячая пища с четвертью фунта мяса. Каждый день — по 3 фунта хлеба, чай утром и вечером кто сколько захочет, сахару ежедневно по 6 «золотников» (25,5 гр.)». Вот вам забота о защитниках Отечества. И не в еде дело, а в уважении, с которым к солдатам относились, сам тон письма. В них видели не строевые единицы, а личности. А ныне неуважение начинается с призывного пункта. Подпирают растерянные ребята обшарпанные стены, а за забором перепуганные лица родителей и подруг. Военные никому ничего не говорят, хранят жуткую военную тайну. Никакой тебе торжественности, никакого подъема, музыки.

Кстати, о музыке. «Прощание славянки» — марш, с которым раньше провожали на службу. Так и хочется подтянуться, встряхнуться и идти, печатая шаг, думая о доблести, о подвигах, о славе. Слушаешь этот марш — и мурашки по коже. Дай-то бог, чтобы не от страха, а от вдохновения.