Нам ещё раз «надо подумать…»

Вопрос о противодействии идеологии терроризма ставится в Дагестане, да и во всей России, не одно десятилетие. Говорить о том, что мы имеем в этой сфере ощутимый успех, не приходится. В светском государстве не оказалось своей убедительной идеологии противодействия терроризму, которая бы успешно применялась во всех сферах социализации молодежи: в школе, в вузе, в семье. Речь идет о наличии общепринятых взглядов, идей, отношений, которые могут быть противопоставлены этим негативным явлениям. Автор вышеназванной статьи пытается выявить некоторые проблемы в выработке этих единых взглядов.

В этом смысле одной из проблем противодействия является отсутствие единства хотя бы в общих оценках ситуации между отдельными представителями науки, науки и власти, власти и общества. Различие мировоззренческих позиций, научных оценок, политических целей сводит на нет возможности светской науки, светских традиций общества, светского государства в формировании общепринятых подходов в организации идеологического противодействия. На примере статьи М. Билалова можно легко демонстрировать такого рода противоречия возможной идеологии противодействия.

Одним из решений проблемы противодействия М. Билалов считает возможность применения идеологии евразийства, которая сочетает в себе традиционные ценности народов России, в том числе православия и ислама. Замечено, что евразийство имеет этнические корни, оно (евразийство) решительно противостоит европейской системе ценностей, следует коммунитаристским принципам народов. Автор на основе этих принципов предлагает общественную идеологию, которая решит проблемы этнического развития, патриотизма, противодействия идеологии терроризма. В общих чертах это заманчивые установки для общества, которое еще не успело отойти далеко ни от советского общества с его приоритетами коллективизма, ни от обычаев традиционного общества, где интересы общества, джамаатов ставятся выше интересов человека. Но, как говорится, дьявол кроется в деталях.

Во-первых, мы не можем при реализации любой общественной идеологии игнорировать требования Конституции РФ. Так, Мустафа Исаевич в целях сохранения родных языков предлагает не считаться с мнением «кое-как учившихся» родителей, которые не хотят добровольно обучать своих детей языкам народов Дагестана по школьным программам. Но «забота о детях, их воспитание – равное право и обязанность родителей» (Конституция РФ, ст. 38, п.2). Воспитывать или не воспитывать детей в системе традиционных ценностей – исключительное право родителей. Игнорируя права родителей, мы можем, если быть последовательными, пойти очень далеко в нарушении прав человека, которые являются основой, стержневым положением постсоветского обустройства России.

Во-вторых, такого рода коллизии можно было бы решать другими способами, не противоречащими Конституции РФ. Самый верный и простой способ заключается в том, чтобы государство сняло эту проблему, отменив решение о необязательности уроков родных языков, литератур для представителей национальных культур. Если мы попробуем сделать посещение уроков математики добровольными, уберем её из списка ЕГЭ, то увидим, какое негативное влияние это решение будет иметь для математического образования в стране. Почему мы допускаем такую возможность в отношении родных языков? В силу каких причин уроки физкультуры обязательны, а родной литературы – нет?

Конечно, в реализации интересов родных языков в программах школ есть проблемы. В городах многие семьи совсем не знают своих материнских языков. Почему бы не организовать группы начинающих? Есть смешанные семьи. Почему бы не определиться с выбором одного языка? Сохранить язык намного легче, чем восстанавливать его из мёртвых, чем занялись сегодня отдельные народности Европы.

Есть и другой способ: необходимо поднять уровень языкового самосознания народов. Именно оно могло бы быть составляющей той идеологии, которую называют общественной. Речь идет не только и даже не столько о бедственном положении родных языков, сколько о бедственном положении национального самосознания. Если нет национального самосознания, ничто не заставит человека приобщаться к родному языку.

А кто будет внедрять в сознание дагестанцев любовь к родному слову, к ценностям традиционной культуры? Некоторые философы считают, что это не их дело, так как главное – дать идею. И вообще, кто будет реализовывать идеи общественной идеологии, вносить их в массы, если она будет принята? Ученые? Не думаю. Такие умные, но такие бедные, они сегодня не готовы к такого рода подвигам. Да и разделены они по своим мировоззренческим позициям очень сильно. Государство? Оно не может поддерживать идеологию традиционализма-коллективизма, противореча идео­логии либерализма, противореча Конституции РФ. Какая другая социальная группа, если уж и родители повернулись спиной к языкам своих предков? Какая политическая партия? Это не мелочи, это не детали, которые будут решаться в рабочем порядке.

Я не разделяю оптимизма, связанного с надеждами на поддержку этнических ценностей со стороны государства и в связи с принятыми в последнее время государственными решениями, в том числе и законами.

Резонансным новшеством в содержании школьного образования был законопроект «О внесении изменений в Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации». Он вводит существенные, не в пользу развития многочисленных родных языков России, нормы образовательного процесса. 23 мая 2018 года Народное Собрание РД выразило одобрение законопроекта, поддерживающего необязательность для учащихся уроков родных языков, в том числе и дагестанских.

«Единая Россия» на XI съезде заявила о том, что её идеология есть идеология российского консервативизма. На самом деле традиционные ценности в этой политике в сфере культуры оказались целиком сведенными к ценностям религии. Защита традиционных ценностей национальных культур иного характера, например в сфере языка, часто декларируется, но плохо или даже совсем не реализуется.

Я не уверен, что сложные задачи современного этнического развития народов РФ будут правильно поставлены и, соответственно, решены Комитетом Госдумы по делам национальностей и Федеральным агентством по делам национальностей (ФАДН), которыми руководят бывший футболист и бывший спецназовец. Не спортивная и не спецназовская задачи стоят перед российскими этносами.

Наше общество сегодня есть общество с «разорванным» сознанием, объединить которое можно только совместно с государством. Мы находимся в состоянии «кризисного социума», в котором застойное противоречие между культурой и характером социальных отношений блокирует механизмы общественного развития. Проблема в том, что не может быть развитого традиционного общества в правовом пространстве государства с либеральной конституцией, с акцентами на права человека.

Мустафа Исаевич говорит о позитивных результатах его активности по внедрению идеи общественной, традиционалистской идеологии в официальный дискурс в ходе обсуждения вопросов реализации Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 года в Республике Дагестан. Это слабое утешение, так как в данной «Стратегии…», в отличие от предыдущих её проектов, делается акцент не на развитие традиционных этнических ценностей, а на их поддержание. Удивительно, что этому явному негативу в отношении многочисленных этносов России разработчиками проекта «Стратегии…» было дано «философское» объяснение вроде того, что «развитие многообразия противоположно укреплению единства и целостности России, поэтому слово «развитие» должно быть исключено».

Оказывается, в целях «укрепления единства и целостности России» из школьных программ с 2018 года изъяты уроки «Культура и традиции народов Дагестана», а уроки по предмету «История Дагестана» как самостоятельная дисциплина проводиться не будут. В то же время, по неоднократным социологическим опросам среди педагогов республики, именно эти уроки являются наиболее действенными в профилактике экстремизма и терроризма в республике. Педагоги неоднократно обращались к главам РД, в том числе и к Р. Г. Абдулатипову, С. А. Меликову, с просьбой вернуть уроки родной истории в школы (см. например: К. Умаров, учитель истории. Обращение к и.о. Главы РД С. Меликову/ Новое дело, 23 апреля 2021 г.). Понятно, что решение этой проблемы не зависит от первых лиц регионов. Оно намного сложнее и грозит многочисленным народам России потерей не только языков, но и исторической памяти, национального самосознания. Никакая общественная идео­логия без участия федерального центра эту задачу не решит.

Один из основных тезисов реализации евразийского проекта М. И. Билалов сводит к тому, что «без религиозного просвещения современное школьное и фундаментальное высшее образование также неэффективно».

Тезис весьма и весьма спорный. Во-первых, мусульманское просвещение в России, особенно в Дагестане, и так идет небывало высокими темпами. В Муфтияте РД есть свое активно работающее «министерство» просвещения. Дагучпедгиз, который имел колоссальное значение в сохранении и развитии этнического самосознания дагестанцев, ликвидирован. В школах не хватает учебников по региональным компонентам школьных программ. А исламских хватает. В Дагестане 2795 мечетей, из которых 1300 джума-мечетей, в которых имамы ведут активную религиозно-просветительскую работу. Общеобразовательных школ в Дагестане менее 1700. В РД 5 исламских университетов (в Татарстане с более чем 5-миллионным населением – 1), несколько сот медресе. Около 3000 дагестанцев получают исламское образование за рубежом. О многочисленных примечетских школах точной статистики не знает никто. Но, по данным опросов, проведенным совместно с Дагестанским институтом развития образования (ДИРО), около 40 % старшеклассников общеобразовательных школ получили или получают начальное исламское образование. В отдельных населенных пунктах республики часть детей школьного возраста вообще не ходит в общеобразовательную школу, но исламское образование получает.

Во-вторых, религиозное просвещение добралось и до школы, нарушив принципы светскости государства. Как утверждал, будучи в Махачкале 2 октября 2012 г., Председатель Правительства РФ Д. А. Медведев по поводу преподавания в школах «Основ религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ), это «все-таки светский курс, а не теологический курс». Опрос, проведенный в Дагестане среди преподавателей религиозных модулей данного курса показал обратное: только 13,6 % из их числа считают, что данные модули имеют светское содержание.

В-третьих, власть хорошо знает, что религиозное образование имеет место в светской образовательной системе России. Это не только уроки ОРКСЭ, но и кафедры теологии в ряде светских вузов. Вряд ли они помогут лучше усвоить светские знания, но формировать религиозное мировоззрение у учеников и студентов они будут. Особенно в условиях, когда учителя школ, по данным опроса в РД, говорят о трудностях выбора концепции воспитательной парадигмы между религиозным и светским. По тем или иным причинам «это обязанность родителей», «мы не знаем как воспитывать», «закон не обязывает» и др. Основная масса учителей считают невозможной воспитательную работу в современной школе. В Дагестане около 45 000 учителей общеобразовательных школ. По сути эта армия педагогов выключена от серьезной светской воспитательной работы.

В-четвертых, хорошо известно «Письмо десяти академиков» Президенту РФ с рекомендацией не смешивать религиозное образование со светским (2007). В письме также говорится о невозможности внесения специальности «теология» в перечень научных специальностей Высшей аттестационной комиссии (ВАК), так как внедрение церкви в государственный орган противоречит Конституции РФ. Среди подписантов два выдающихся физика, два лауреата Нобелевской премии: Ж. Алферов и В. Гинзбург. Академики ответа не получили.

Очень важно в данном вопросе мнение ученых, которые известны своими глубокими исследованиями религии. Среди них наш земляк А. А. Гусейнов, академик, философ, который десять лет был директором Института философии РАН, потомок известного в Дагестане рода Ярагских. Он считает, что ОРКСЭ в школе противоречит и канонам образования, и законам государства. Считает, что мнением экспертов Института философии по данному вопросу пренебрегли. Считает, что «знание религии тоже надо давать для всех учащихся, и в таком виде, чтоб оно было приемлемо для всех. Это должно быть делом школы, а не религиозных лиц и организаций». То есть речь должна идти о культуре ислама, религиоведении, а не обучении религии. То же самое говорит академик, ныне директор Института философии А. Смирнов: «вероучение и культура – весьма разные вещи, и такая подмена предмета курса ОРКСЭ категорически недопустима».

Важно понять, что ни «десять академиков», ни А.А. Гусейнов не говорят о том, что религиозного образования не должно быть. Они против смешивания светской науки и религии. Религиозным образованием следует заниматься в религиозных учебных заведениях. Цель религиозных организаций в светской школе – это не только противодействие экстремизму, но и формирование у детей религиозного взгляда на мир. Так же, как в свое время религия отделилась от мифологии, наука отделилась от религии. Я был свидетелем, как в середине 80-х годов прошлого века в полемике с проф. философии М. А. Абдулаевым будущий академик Г. Г. Гамзатов сказал: «Наука развивалась не благодаря религии, а вопреки ей». Попытки обратно загнать её в старые формы есть анахронизм, который способствует явлениям клерикализма, экстремальностям сознания. Не считаю, что есть светская научная дисциплина «Теология» – учение о Боге. Наука не имеет и не может иметь своим предметом сверхъестественное. Если Мустафа Исаевич как член экспертного совета ВАК по специальности «Теология» хочет реализовать свою богословскую позицию в образовательной системе, это его личное дело. Но среди светски ориентированных ученых, а их большинство, эта идея поддержки не найдет. Хотя эта группа сегодня представляет из себя, по известным причинам, «спираль молчания». Я лично на стороне Ж. Алферова, В. Гинзбурга, А. Гусейнова, Г. Гамзатова и др. видных российских ученых, и как и они, совершенно не против религиозного образования, но вне светских образовательных учреждений. У нас нарушен баланс во взаимоотношениях светского и религиозного в воспитании мировоззрения молодежи: в светском государстве он оказался не в пользу светских ценностей.

Каковы результаты религиозно-просветительской работы в Дагестане? О том, что в наше время важнее получить светское, а не религиозное образование, говорят лишь 27,4 % опрошенных старшеклассников. В ответах на вопрос: «Должен ли верующий соблюдать все законы государства? (можно выбрать два варианта ответа)», о необходимости безусловного соблюдения закона заявили лишь 11,1 % опрошенных в РД (мужчины – 11,3 %, женщины – 11,0 %). Эта «светскость» оказалась ниже средних показателей у студентов (7,7 %) и преподавателей-мужчин профессиональных учебных заведений (7,2 %).

На вопрос «Как вы думаете, может ли мусульманин быть патриотом не шариатского (светского) государства?», положительный ответ дали 46,8 % опрошенных по Дагестану. Минимальный – у студентов и преподавателей профессиональных учебных заведений, 37,7 % и 38,7 %, соответственно. Есть и другие данные опросов, которые показывают, что студенты и учащиеся школ являются объектами профилактики экстремальностей сознания. Это верно и по той причине, что с ними систематически работает «другая» сторона. Мы должны ей противодействовать.

Относительное большинство опрошенных в РД считают, что для верующего законы государства на втором месте, на первом – нормы шариата. А верующими в РД считают себя около 90 % дагестанцев. Религиозность снижает уровень светской правовой культуры дагестанцев. Странно, но факт, что в изданной Муфтиятом РД книге (Материалы международной богословской конференции «Российские мусульмане: права и обязанности». – Махачкала, 2014) населению даны такие наставления: «соблюдение законов, не противоречащих шариату», «служение Родине с тем, чтобы такой патриотизм не противоречил религиозной преданности в рамках достижения блага» и другие. Согласно исламской нормативности, мусульманин должен защищать свою Родину, но эта задача на втором месте, прежде всего он должен защищать интересы ислама. События 1999 года, участие дагестанцев в деятельности ИГИЛ (запрещена в России) – проявления такого поведения.

Ни один из опрошенных учащихся и студентов исламских учебных заведений не проявил желания в совместной жизни с русским человеком, если рядом не окажется представителей своего народа. В 1999 году желание жить с русским человеком на тех же условиях проявляли 45–48 % опрошенных дагестанцев. В отношении других народностей Дагестана эти показатели были значительно ниже – от 5 до 8 %. Отношение к русскому человеку есть индикатор российского патриотизма.

Это низкие показатели российского пат­риотизма. Опросы показывают, что современное состояние исламского сознания в Дагестане снижает показатели патриотизма дагестанцев. Исламский патриотизм есть явление особое. В своих нормативных положениях он связывает человека не столько с народом, с территорией, сколько с «мусульманским братством». Не сомневаюсь, что основная масса дагестанцев в случае опасности будет защищать Россию, свою Родину. Но также не сомневаюсь, что немалая их часть, как и в 1999 году, как и в событиях, связанных с ИГИЛ (запрещена в России), пойдут из религиозных соображений против неё.

В связи с желанием использовать религию как составляющую идеологии евразийства в решении проблем нашего общества есть смысл говорить не вообще о евразийстве, а о евразийском исламе. Есть такое явление в России. Это не «евро» и не «азийство», отдельно взятые. Его лидером является Рафаэль Хаким, директор Института истории Татарской академии наук, прекрасный знаток ислама. Главный вопрос евразийского исламского сознания связан с его способностями бесконфликтно вписаться в развивающийся, изменяющийся общественный процесс. Это проявление умеренности в исламе через новые, соответствующие времени толкования основополагающих исламских ценностей, ассимиляции прогрессивных общественных явлений в исламскую систему ценностей. Умеренный ислам – это не только ислам, который не приемлет насильственные методы в реализации своих религиозно-мировоззренческих, нормативных установок, это необходимые, но недостаточные характеристики умеренности. Это не мирное «молчание в тряпочку», а активный диалог с миром, создание своего нового исламского мира, соответствующего времени. Вписаться в мир, не будучи «переваренным» временем, с сохранением основных позиций в системе исламских ценностей – главная проблема исламской умеренности. Она имеет место не только для салафизма, но и для традиционного ислама, каковым в Дагестане считают суфизм. Идеи евроислама были подвергнуты исламскими лидерами РД жесткой критике: «Размышлять над толкованием Корана будут только те, кто не верит или сомневается в Создателе и в загробном мире!». Так или иначе, общественная идеология в её религиозной составляющей, которая бы лучше адаптировала нас к современному миру, остается также проблемной.

Как часто говорит Президент России Владимир Путин, нам «надо подумать». Научные конференции, отдельные научные публикации не способны сами по себе решить проблемы идеологического противодействия экстремизму и терроризму. Государству в решении сложных проблем нашего общественного бытия желательно иметь иные, более тесные и менее политизированные контакты с обществоведческими, гуманитарными науками. Пока результаты научных исследований с трудом находят (или даже вообще не находят) свое реальное воплощение в практике принятия решений. Социальная политика должна быть научно обос­нованной.