Не повторить судьбу родителей

Реализация проекта стала возможной благодаря гранту Министерства труда и социального развития РД. Кураторы его отмечают, что перед ними стояла задача адаптировать этих детей с учетом особенностей их воспитания. О тонкостях подобной социализации и в целом о методах пресечения религиозного экстремизма в обществе нам рассказывает один из участников проекта социолог, педагог Мадина Алигаджиева.

– Мадина Алиевна, что побудило к необходимости работать над подобным проектом?

– Если коротко – желание не допустить повторения детьми судьбы их родителей.

– Но ведь это работа не одного дня и даже не одного года!..

– Верно. Ещё в 2012 году, когда начинался отток радикализированной молодежи из Дагестана в Сирию, мы осознавали всю серьезность проблемы и прогнозировали негативные последствия. Мы изучали ее, проводили встречи, брали интервью. Работа не прекращалась, даже несмотря на трудности. С 2016 г., когда началось крупномасштабное наступление в Сирии на позиции ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация), в нашу страну стали возвращаться дети, чьи родители уехали туда для участия в незаконных вооруженных формированиях, где и погибли. Проживание в условиях войны и в среде, охваченной радикальной джихадистской идеологией, не могло не сказаться на самих детях. Потому и возникла необходимость вмешаться в воспитательный
процесс.

– У вас есть точные данные о количестве возвращенных в республику детей?

– Согласно данным Уполномоченного по правам ребенка в РД Марины Ежовой, по состоянию на 1 июля 2023 года более 350 детей возвращены в Дагестан из Сирии и территорий, ранее бывших подконтрольными террористическим группировкам. Также после разгрома большей части этих группировок, гибели или ареста их участников многие дети на данный момент ожидают возвращения в родную страну.

– Какова вероятность радикализации таких детей?

– Без должной социальной и воспитательной работы очень высокая. Интересоваться радикальной идеологией дети могут начинать с достижения подросткового возраста, и важнейшую роль в этом играют в первую очередь матери (у многих из них отцы давно убиты), а потом уже внешние факторы – социализация, группа, среда, окружение. Рассказы родных, идеализирующих нейтрализованных родителей, демонизация противников идеологии экстремизма и терроризма, пережитый детьми собственный опыт, травматизация войной и другое – всё это негативно сказывается на их психологическом состоянии.

– В чем, на ваш взгляд педагога, аналитика и социолога, главная причина радикализации родителей этих детей, уже взрослых людей? Есть ли определенная возрастная категория среди подверженных радикализму и экстремизму?

– На момент выезда в зоны вооруженного конфликта это были молодые люди в возрасте от 18 до 30 лет. Подверженность молодежи радикальным взглядам совершенно отчетливо отразилась в проведённых нами социальных исследованиях в Дагестане. На вопрос социологического исследования: «Какое течение вам ближе: «салафитский» или «тарикатовский» ислам?», практически половина опрошенных ответили, что являются сторонниками радикальных взглядов, а какая-то часть – их жесткими приверженцами.

Переубедить людей, переступивших этот барьер, практически невозможно, т. к. в конечном итоге умереть ради своей цели для них, подвергнутых влиянию исламистской радикальной пропаганды, это счастье. Находящиеся под впечатлением «проповедей» радикалов-исламистов молодые люди в большинстве своем не воспринимают доводы оппонентов и отрицают любую аргументацию, которая угрожает их сформировавшейся искаженной картине мира.

В силу возраста устойчивость к стрессам мешает молодежи найти выход из сложившейся ситуации. Ответной реакцией является агрессивность, приобретающая иногда крайние формы фанатизма.

– Может, корень зла не столько в семье, сколько в обществе и государстве в целом, как считаете?

– В основном так и есть. Справедливости ради нужно отметить, что в свое время, ликвидировав коммунистическую идеологию, а с ней и советский патриотизм, необходимо было формировать у молодежи новые ценностные ориентиры. Однако новая власть в 90-е годы прошлого века не предложила ничего взамен старой идеологии. При этом своими антинациональными действиями она создала почву для различных националистических группировок.

Проблема заключается в том, что определенная часть молодежи не видит реальной альтернативы политическому экстремизму. Она оказалась в тупике, идейном вакууме. Таким образом, субъектом экстремизма становятся не отдельные личности, а некая масса, объединенная общей идеей и охваченная стремлением разрушать. Это происходит за счет желания отказаться от собственной идентичности и индивидуальной ответственности за свои действия.

– На сегодняшний день проблема религиозного экстремизма актуальна?

– Более чем. Ситуация в мире и большие вызовы, с которыми сталкивается Россия, служат благоприятной средой для экстремистских идей, следовательно, угроза национальной безопасности страны растет. Именно молодые люди в большей степени подвержены всякого рода манипуляциям, приводящим к искажённому видению мира и непредсказуемым действиям.

– Каков выход из этой ситуации?

– Необходима огромная комплексная, системная работа государства с молодежью, жесткое пресечение фактов межнациональной, межрелигиозной розни. Если говорить о Дагестане, Северном Кавказе, то назрела необходимость работы психологов, обладающих исламскими знаниями, они могли бы донести суть проблемы до людей, уже подвергшихся влиянию представителей так называемого «чистого» ислама.

Важно понимать: главным оружием радикалов является то, что они, отвечая на поставленные перед ними вопросы, постоянно приводят аяты из Корана, изначально соответствующие предписаниям религии, а потом шаг за шагом своими толкованиями искажают их смысл.