Ночной спецрейс

Это беспокойство помешало Гамиду заметить, что будка светится в падающем вечернем снеге, как сказочная избушка, и что дежурный в своем тулупе похож на Деда Мороза.

Как и положено сказочному Деду, сержант не доставил хлопот и неприятностей. Он встал на подножку грузовика, заглянул в кузов и задал вполне новогодний вопрос:

— Елок, земляк, не везешь?

— Ц-э-э, – подпрыгнул на сиденье Гамид. — Смеешься, да? – и отвернулся к темному окну, за которым медленно падал снег.

***

Всемогущий экспедитор и завс­кладом Гамид весь день искал, но так и не нашел в городе елку. Правда, был он всемогущим только на своем колхозном кутане, а сейчас было 31 декабря.

Еще затемно по звонкой промерзшей дороге отправился он в свой спецрейс и уже в половине десятого утра пытался выменять елку на дефицитный подшипник у кладовщика базы «Сельхозтехника». Но у того тоже не было елки.

А ведь его красавица Хадижат ждала елку столько дней! Перебирала игрушки, просила включить гирлянду. Лампочки загорелись прямо в коробке, и лицо Хадижат освещалось ярко и сказочно, словно она наклонялась над сундуком с сокровищами.

Отец Хадижат, чабан Гаджи, заходил на склад к Гамиду, ворчал: «Сладу нет с твоей подружкой. Обязательно достань ей елку. А не то она какой-нибудь куст нарядит. Или цветок в конторе. Заморочил девчонке голову этим праздником, чес-слово…»

Гамид склонялся над ведомостями и улыбался: его подружке шел шестой год. Познакомились они летом, когда Хадижат приехала вместе с матерью на кутан из горного селения. Как-то Гамид открыл дверцу грузовика и увидел на своем шоферском месте маленькую девочку, она убаюкивала на руках котенка и, поднеся палец к губам, сказала:

— Подожди. Он заснет, и поедешь.

Услышав такое, Гамид повертел головой, осторожно прикрыл дверцу и озадаченно уселся у колеса. Впервые, пожалуй, за свои двадцать пять лет он не знал, что делать. Мальчишек-то не раз гонял и из кабины, и из кузова. Но эта маленькая мама… Как ее прогонишь, тем более что она так занята.

Вдруг он посветлел лицом и встал. Решил помочь.

— Не спит? – тихо спросил Гамид, приоткрыв дверцу.

— Не спит, – вздохнула девочка. — Такой непослушный. Что с ним делать?

— Может, песенку спеть? – неосторожно спросил он.

— Спой! – обрадовалась гостья.

От позора Гамида, у которого не было ни слуха, ни голоса и который последний раз пел в громогласном солдатском строю, спасла повариха. Она вышла на крыльцо столовой и громко позвала: «Кис-кис-кис…»

В ту же секунду котенок вырвался из рук девочки и выскочил в окно. И тут же в кабине раздался безутешно-горький плач, который стих только после того, как Гамид взгромоздился за руль, запустил двигатель и осторожно тронул машину.

… Тогда они ездили вместе до вечера. Девочка взобралась на сиденье с ногами, встречный ветер трепал ей волосы, и она так радовалась езде, что Гамид вдруг загордился: давно уже от его работы никому не было так хорошо.

После этого она часто заходила за Гамидом на склад или ждала в кабине. А когда он, перемазанный, лежал под машиной, подавала ключи. В ближние поездки брала с собой куклу, которую Гамид привез ей из города.

Чабаны, появившиеся на кутане осенью вместе с отарами, удивлялись и радовались:

– Ну и друзья…

Нарядить елку для Хадижат Гамид решил за несколько дней до праздника. В «Детском мире», куда стал теперь заходить, он не мог из-за детворы пробиться к прилавку с игрушками. «Значит, у всех у них будут елки, – подумал Гамид, разглядывая сверху озабоченных и деятельных мальчишек и девчонок. – Надо, чтобы у всех. И у Хадижат».

Нет, без елки он возвращаться не мог! Профессиональная предприимчивость подсказала несколько выходов. Гамид съездил на вокзал к приходу пригородного поезда, потолкался у входа на рынок и даже пытался забрать ненужную, как ему показалось, елку после утренника в одном детском саду. Но все напрасно. В предновогоднем городе елки смотрели на него с балконов и из витрин, ехали мимо в багажниках «Жигулей», светились таинственными цветными огоньками из затуманенных окон. Светились…

Гамид и не заметил, как наступил вечер, как в городе пошел снег. Он приглушил, размыл силуэты и вернул к жизни Гамида, который вдруг понял, что обратная дорога будет не только грустной, но и трудной.

К посту ГАИ он подъехал затемно.

— Так, значит, нет у тебя елки? – переспросил сержант, стоя на подножке.

— Нету, нету, – с досадой ответил Гамид. – А вам, что, тоже наряжать нечего?

— Да нет, нарядить нам есть что… Вон сколько за день их у браконьеров отняли. – Сержант кивнул в сторону будки, – у стены темнели срубленные сосенки. – Вот и тебя проверил. Езжай поосторожней, дорога скользкая. Ну, с наступающим! – и, козырнув, двинулся к будке.

Гамид не поблагодарил в ответ.

— Земляк, – позвал он, вылезая из кабины и не сводя завороженного взгляда с сосенок, – то есть товарищ сержант. – И пошел за ним.

Уже у окна, за которым у телефона сидел офицер ГАИ, Гамид тронул сержанта за негнущийся рукав тулупа.

— Земляк, – снова сказал он. – Во как, – Гамид провел ребром ладони по горлу, – нужна елка. Продай одну…

Он осекся под насмешливым и удивленным взглядом инспектора, понял, краснея, что сказал глупость и что спасти дело может только правда.

— Отдай, подари, а, земляк, – заговорил он быстро и горячо. — Понимаешь, маленькая девочка на кутане, девять домиков в степи. Елки никогда не видела. Игрушки есть. И лампочки. И свет на кутане тоже, — зачем-то пояснил Гамид. Наверное, чтобы поверили. — А вот елки не достал. Как мне возвращаться? А?

— Ты зайди к лейтенанту, – сказал тот спокойно. — Объясни ему. Он мужик хороший. И дочка у него…

Гамид вошел в будку и, удивляясь самому себе, вдруг отрекомендовался у двери и обратился к лейтенанту по-армейски.

— Вольно, вольно, товарищ водитель, – улыбнулся офицер. – Что у вас?

– Это у вас, – улыбнулся Гамид в ответ. – У вас есть елки. – Он на секунду запнулся. – Дайте одну, – и рассказал все сначала.

– Не положено, – ответил лейтенант, выслушав. – Не для того мы здесь. Не положено. – Он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен и ждать больше нечего.

***

…Дорога на кутан почти сразу от поста сворачивала с трассы направо, и, не проехав по ней и километра, Гамид услышал позади милицейскую сирену. В зеркало видел, как пляшет в пелене снега яркая мотоциклетная фара.

«Неужели все-таки засекли мой поворотник?» – удивился Гамид и, потрогав в кармане права, нажал на тормоза. Мотоцикл лихо обогнул машину и стал впереди, загораживая дорогу. «Ну и служба! Ни себе, ни людям праздника», – неприязненно подумал Гамид и спрыгнул на землю.

Из-за залепленного снегом ветрового стекла выглядывал знакомый сержант.

— Возьми подарок своей красавице, – сказал он.

Нагнулся к люльке и достал оттуда пушистую сосенку.

В свете фар, в снегу она показалась Гамиду удивительно красивой.

— А чего же сразу не отдали? – скрывая волнение, нарочито грубо спросил Гамид. – «Не положено, не положено»…

— Да лейтенант решил проверить, куда ты поедешь.

— Ну, проверили?

— Не обижайся ты. Проверили. Я же говорил, что он поймет.

— И что же сказал твой лейтенант? – спросил Гамид.

— Да, говорит, должна же быть хоть кому-то радость от этих паразитов. Это он о браконьерах… Ну, бери, радуйся…

И развернул мощный мотоцикл по целине.

… Гамид вез елку в кабине. «Должна же быть радость… Быть радость», – шептал он, трогая рукой влажные колючие ветви. Потом запел непонятную никому веселую песню с непонятными веселыми словами, и никогда еще зимняя ночная дорога не казалась ему такой легкой и быстрой.