Новокаре как зеркало сельской жизни

Чья корова мычит?

Вот уже сколько времени село Новокаре Бабаюртовского района остаётся в центре внимания республиканских СМИ. Здесь в конце августа снова произошла массовая драка. Нечто подобное здесь уже случалось, в частности, в мае. Чтобы пояснить, что за чёрная кошка пробежала между людьми, надо ознакомиться с предысторией конфликта.

В начале 90-х годов, когда наши младореформаторы слышать не желали слово «Советы», на места поступил циркуляр: убрать из лексикона слово «совхоз». Предлагалось выбрать любую форму хозяйствования – муниципальное (МУП), государственное (ГУП) предприятие, акционерное общество (АО), сельхозкооператив (СПК), а то вообще раздать имущество и землю людям, чтобы те сами создали крестьянско-фермерские хозяйства (КФХ), или же чтобы каждый сам создал своё личное хозяйство (ЛПХ). В то время люди не очень-то разбирались в этих формах хозяйствования, да и сами эти формы возникли и укрепились позже, и поэтому многие ратовали за сохранение коллективных хозяйств. Их логика сводилась к тому: мол, получу я свой земельный надел, и что с ним буду делать? Не лопатой и даже не сохой же её обрабатывать? В селах, в которых большинство так думало, было решено создать СПК.

И в селе Новокаре взамен совхоза «Энгельсский» появился свой сельскохозяйственный производственный кооператив. Но со временем люди стали замечать: земля вроде бы принадлежит им, и они же на ней работают, а результатом их труда пользуется председатель и приближённая к нему горстка. Недовольные стали требовать себе земельного и имущественного пая, в частности, поделить между работниками кооператива стадо дойных коров. Председатель и его окружение, конечно же, были против такого поворота событий, вот по этой причине и возник конфликт, впоследствии переросший в массовую драку.

Возможно, что-то происходило совсем по-другому, но здесь намеренно причина конфликта упрощена до схемы. И поэтому данная публикация – не рассказ о конкретном происшествии или ситуации, а попытка, отталкиваясь от новокаринского случая, проанализировать проблему, почему значительная часть сельских жителей Дагестана осталась ни с чем. Благодаря многолетнему неимоверно тяжёлому труду даже не одного поколения людей многие хозяйства накопили достаточно солидные средства, но они (средства) как бы и не принадлежат труженикам. Сельские жители снова оказались у разбитого корыта.

Всё вокруг колхозноё , всё  вокруг моё

Слова, вынесенные в подзаголовок, врезались в память, поскольку в пору моей молодости такие агитки пели часто. Но кто бы тогда мог подумать или предположить, насколько эти  слова для кого-то станут пророческими. Речь идёт о том, что на местах руководители СПК, МУПов или других коллективных хозяйств стали удельными князьками и управляют этим хозяйством так, как им заблагорассудится. Такого органа, как правление, практически нигде не осталось.

Такое единоначалие оправдано в промышленности, на стройке. Да и в сельском хозяйстве оправдано, если руководитель озабочен тем, как бы поднять хозяйство, улучшить уровень жизни сельчан. Да и в наше время встречаются такие руководители. А если председатель думает только о себе и своих близких? Вот тут и начинается проблема.

А проблема эта усугубляется тем, что этого зарвавшегося и проворовавшегося председателя уволить практически невозможно. Как правило, у каждого такого председателя есть родня, друзья-товарищи, и даже если состоится общее собрание, которое по уставу и решает все вопросы, большинство оказывается на стороне председателя.

У меня же нет собственной земли…

Сказанное выше можно проиллюстрировать таким примером из жизни. Человек всю жизнь проработал в родном селе. Начинал в тяжелые военные годы, когда на плечи таких же подростков и женщин легли все заботы по хозяйству. Затем в голодные послевоенные годы правление колхоза послало его на учёбу. Вернувшись в село, он работал бухгалтером в колхозе, затем более десяти лет был председателем. Когда колхоз реорганизовали в совхоз, он также трудился руководителем среднего звена. За время его работы хозяйство обзавелось толстым слоем «жира» — одного транспорта (легковые и грузовые машины, трактора, комбайны) насчитывалось  больше 100 единиц, не считая другого имущества и живности.

Страна перешла на рыночные рельсы, совхоз стал СПК, а наш герой стал пенсионером. Кругом только и говорят о паях, дивидендах. Наш герой идёт к молодому председателю СПК и прямо заявляет: мол, я и моя жена всю жизнь работали в этом хозяйстве, и во всём, чем оно располагает, есть доля и нашего труда. Посему, милый человек, прошу определить наши земельный и имущественный паи – хотим на старости лет передать их детям.

Как и делается в подобных случаях, создали комиссию, чтобы определить размер паев. И тут члены комиссии столкнулись с неразрешимой проблемой: на кого делить? Если только на тех людей, которые ныне работают в СПК, ущемлёнными оказываются те, кто до недавних пор долгие годы трудились в хозяйстве. Если приплюсовать и таких, то как быть с учителями, медработниками, работниками культуры? А как быть с теми, кто, проработав в хозяйстве долгие годы, в поисках лучшей доли года два-три назад уехали в города или за пределы республики? Словом, члены комиссии так и не смогли прийти к единому мнению.

Но нашего героя это не устроило, и он обратился в районный суд: прошу обязать председателя СПК выделить земельный и имущественный паи. И суд выносит решение: обязать.

После настойчивых обращений в разные инстанции приезжают судебные исполнители выполнять решение суда. А председатель им: хорошо, тогда решением суда определите и размеры паев, внесите изменения и в устав. У меня нет ни земли, ни имущества, чтобы кому-то отдавать или не отдавать. Эти вопросы решает общее собрание. А сельчане против того, чтобы делить землю… Так и ничего не получил наш герой. Впрочем, как и другие его сельчане, как и тысячи других дагестанцев.

Там, за горизонтом

А вот пример совсем другого плана. В разгар реформ один мой знакомый работал в одном из хозяйств Ставропольского края. Хозяйство акционировали, на долю каждого работника пришлось около 20 гектаров земли. И моему знакомому дали бумагу, которая гласила, что он в этом хозяйстве в качестве пая имеет столько земли. И сейчас он, проживая в Дагестане, осенью каждого года ездит в то хозяйство и в качестве дивидендов за свою землю получает, в зависимости от урожая, 4 и более тонн зерна. И откровенно посмеивается над теми односельчанами, кого родное хозяйство так нагло «кинуло».

Почему этого же нельзя было сделать и в наших хозяйствах? Не землю надо было делить на клочки, а выдать людям бумагу, удостоверяющую, что в данном хозяйстве владелец бумаги имеет столько-то гектаров (или соток) земли. И продавал бы он по мере необходимости не саму землю, а эту бумагу. Таким образом и хозяйства бы сохранились, и у земли появился бы реальный хозяин. Земля бы имела рыночную цену, да и эту бумагу каждый банк принимал бы в качестве залога за кредит. Это было настолько просто и очевидно, насколько и невыгодно. Невыгодно директорам, председателям, главам и подобным чиновникам. Они ведь во вред себе ничего не делают.

Приказ:  выжить в одиночку

Весь мир сельское хозяйство ставит на индустриальные рельсы. В нынешней ситуации даже сравнительно крепкие хозяйства не смогут выжить – выживут лишь агрохолдинги. Вместо того, чтобы объединяться, создавать холдинги, некоторые недальновидные люди решили вернуться в доколлективизационные времена. Результат не замедлил явиться: как сказал в одном из своих интервью зампред Правительства — министр сельского хозяйства РД Мурат Шихсаидов, у нас чуть ли не катастрофическая ситуация с использованием земель. Более 50 тыс. гектаров пашни засолены, а 15 тыс. гектаров мы практически вывели из оборота. Падает плодородие земли. Для его естественного восстановления до прежнего уровня должно пройти 80 лет!

Подавляющее большинство сельскохозяйственной продукции в Дагестане  сейчас производят личные подсобные хозяйства, которых в республике более 390 тысяч. Казалось бы: хорошо, что их так много, и что каждое из них содержит как крупный, так и мелкий рогатый скот, обрабатывает землю. А с другой стороны, это радовать не может. Потому что возникают сомнения, сумеют ли они объединиться, стать  владельцами современных технологий, сумеют ли продвигать свою продукцию на рынок, не задавят ли их конкуренты из агрохолдингов. У нас, по данным статистики, около 840 тысяч голов крупного рогатого скота и более 4 миллионов овец и коз. Такого количества скота редко в каком субъекте Российской Федерации можно найти. Но ведь дело не в количестве. В центральной полосе России иная коза даёт больше молока, чем наши коровы.

Раньше редко какая публикация обходилась без ленинской цитаты. Сейчас это считается не только не модным, но и идеологически неверным. Но ведь он был прав, когда, анализируя итоги столыпинской аграрной реформы, писал: «Только сами крестьяне могут решить, какая форма землепользования и землевладения удобнее в той или иной местности. Всякое вмешательство закона или администрации в свободное распоряжение крестьян землей есть остаток крепостного права. Ничего, кроме вреда для дела, кроме унижения и оскорбления крестьянина, от такого вмешательства быть не может».

Подводя итог разговору, можно подчеркнуть, что почти половина коллективных хозяйств республики дышат на ладан. Судя по всему, к ним относится и СПК села Новокаре. В нём, как в зеркале, отражается жизнь большинства сельских жителей республики – ни земли, ни работы, ни дивидендов.