Озарение около Онежского озера

Окрестности Онежского озера были на диво хороши. Но где же отец Онуфрий? Где обнаженная Ольга? Ага, вот из-за увала появился мужик в рясе, с бородой и оглоблей в руках.

– Мистер Чиздейл, – представился американец, – надеюсь, вы отец Онуфрий?

– Онуфрий, а как же! – весело ответил святой отец, перебрасывая оную оглоблю из руки в руку. – А ты чаво тут околачиваешься? Откель?

– Из Америки, вестимо. Обнаженную Ольгу озаботился оглядеть. У нас в Америке голливудские режиссеры хотят даже фильм снять на означенную тему. А где же Ольга?

– Опосля обозначится.

И впрямь, по берегу озера в их строну шла гренадерской конституции здоровенная баба, в руках она держала изрядную орясину. Однако Ольга была одета. Баба подошла:

– Батюшка Онуфрий, этот тоже?

– Этот тоже, матушка!

Баба подошла к ошалевшему американцу и огрела его пониже спины орясиной:

– Где виза? Где сертификат на обзор? И вообще, я под вашими санкциями! Не имею права обнажаться. Тоже мне любитель натуры! Небось, трансгендер?

– Нет, нет, мисс Ольга! Я нормальный. Но жена моя вышла замуж за свою подругу. Стал я обозревать своих сотрудниц, и меня чуть не посадили: ведь у нас как, если мужчина смотрит на женщину более 15 секунд, то это считается домогательством, представляете?

– Представляю, – хмуро отозвался отец Онуфрий и тоже огрел оглоблей по тому же месту обалдевшего от экзотики американца. – Небось, на халяву хотел оглядеть обнаженную Ольгу?

– М-м-м… Я могу заплатить!

Вопли американца огласили окрестности Онежского озера. Отец Онуфрий и Ольга опосля отдувались от праведных трудов, а мистера Чиздейла пришлось отвезти в участковую больницу для реабилитации.

Отходчивы были, однако, отец Онуфрий и Ольга, решили навестить американца в больнице.

– Переломов нет, но пережил сильный стресс, – заявил им тутошний врач-коновал. – Приезжал американский консул. Пригрозил санкциями против Онежского озера и его окрестностей. Что за народ! Какие санкции супротив оглобли и орясины?!

Пошли в палату к мистеру Чиздейлу. Тот, покряхтывая, присел на кушетку:

– Отец Онуфрий, отпусти грехи мои тяжкие и моего государства-супостата! Отовсюду плохо человеку от генемонизма и однополярного мира, затеянного англосаксами. Здесь, на русской земле, я понял, насколько мы погрязли в грехах и кощунстве! Вы с Ольгой отлупили меня, и великая правда открылась для моих плутовских англосакских очей. Озарение нашло на меня! Там, в Штатах, нельзя смотреть на женщину более 15 секунд, а я приперся в Россию, на Онежское озеро, оголтело обозревать обнаженную Ольгу. О, горе мне!

– Обозревателей в наших краях уже было предостаточно, – веско ответствовал отец Онуфрий. – Обнаружив, что Ольга отнюдь не обнажена, но является моей законной супружницей, иные ушли оскоромившись и извинямши, иные же упорствовали в своем грехоплутовстве, отчего основательно огорчились от орясины и оглобли. Прости, господи, их окаянных! Зовут-то тебя как, болезный?

– Мистер Чиздейл.

– Нет, по имени, по батюшке?

– Джеймс Джамалович, ваше преосвященство!

– Не кавказских ли кровей будешь?

– Ихних, батюшка. Мой предок эмигрировал в Штаты из аула Гамсутль…

– То-то он сейчас называется аул-призрак: разбрелись кто куда! Раз ты уже здесь, иди восстанавливай своё родовое гнездо. К тому же ты приперся не на то озеро. Тебе нужно озеро Ак-Гёль, это в Махачкале.

…Среди туристов, прибывших в Страну гор поглазеть на аул-призрак Гамсутль, выделялся один средних лет мужчина. Он суетился возле руин, целовал камни и скалы, воздевал руки к небу. А в тысяче верстах отсюда, на берегу Онежского озера, отменно обнявшись, сидели отец Онуфрий и Ольга. Рядом возлежали оглобля и орясина. Не высокоточное, конечно, оружие, но на обозревателей наводит ужас.