Пока свое не вернем…

Конечно же, я не собираюсь писать трактат обо всей разветвленной мировой сети этого уникального феномена. Ограничусь нашими родными стенами.

Раньше она, родимая, существовала как бы тайно. Все, конечно, знали, что она есть и действует. Но все делали вид, что не видят ее или не замечают. Или замечают, но не придают большого значения. Явные случаи подавались как раритеты. Да, бывают, мол, исключения из правил, чего только, мол, нет в подлунном мире. Но при этом поднимали неимоверный шум. Били во все колокола и почти во все времена.

Теперь же что-то в этом явлении явно изменилось. Мутация что ли какая-то произошла. Мздоимство российского чиновника признавалось всеми, и тому доказательство – произведения наших прошлых и нынешних классиков. Но чтобы вот так, на государственном уровне, из уст самого президента услышать о том, что коррупция проникла во все властные структуры?

Это иностранное слово сейчас употребляют часто. Видимо, для того, чтобы как-то облечь обыкновенное воровство, взяточничество в таинственные одежды. Может, так легче перенесут.

В советские времена, конечно же, было трудно. Все были идеологически настроены и единодушно взятки клеймили и поносили, обзывали всякими непотребными словами. Но где трудно, там тоньше работают. Секретарь райкома мимоходом бросает председателю колхоза:

– Слушай, что-то мы только на бюро да на правлениях встречаемся. Загляни в воскресенье домой, небольшой сабантуйчик у нас – день рождения жены. Будут только свои – узкий круг.

Представьте действия председателя колхоза. К воскресенью, кровь из носу, но бриллиантовые сережки редкой красоты достанет. Подарок не взятка. Какая уж там взятка?

Мне рассказывали, как один великовозрастный отпрыск председателя райисполкома увидел на вешалке в приемной отца еще пахнущее одежной базой новое пальто из букле – крик моды тех лет – и, зайдя к предку, тут же попросил купить ему такое же. Посетитель кабинета, директор совхоза, уходя, оставил на вешалке свое пальто для отпрыска начальника. Правда, тонко. Изящно, да. От души, и никаких взяток.

Я как-то уже описывал случай, как один руководитель торговли созывал завмагов к себе в кабинет, давал им нагоняй по первое число, как говорили, и уходил в обком или совмин, забыв на спинке стула пиджак. Карманы этого пиджака потом оказывались полны несчитанных денег.

Неповторимо, как видите. И намека никакого на взятку. Никто не просил и никто конкретно не давал.

Были, конечно, и «прямые» взятки, и «получившие взятки», и «дававшие взятки».

Вымогали, давали, брали. Брали часто, но попадались очень редко. Знали, кто берет. Даже «стучали» в соответствующие органы. Но вот, послушайте, как тонко работали.

Один начальник базы ничего из продукции не отпускал без взятки. Знали об этом. Заявили. Пришли сразу же после «дачи», буквально на «плечах», но ничего не нашли. Обыскали весь кабинет до щелей в полу – улетучились специально отмеченные деньжата из банковской кассы. Обэхээсники аж опешили и начали грозиться, а потом даже просить вернуть государственные деньги. Но хозяин кабинета был неумолим – ничего не видел и не понимал, о чем речь.

Откуда было знать бедным милиционерам, что всегда под окном у начальника дежурил его шофер, которому он тут же бросал «горячие» деньги, а тот немедленно уезжал оттуда с деньгами куда надо…

Это чтобы показать, как тонко работали в трудных условиях.

А ныне? Ныне всё настолько откровенно «демократично», что весь народ знает все тонкости этого дела – «дать в лапу». Рынок есть рынок. Спрос рождает предложение. Начинается все с низших звеньев. В детских яслях и садах берут? Берут, но мелко. В школах берут? Берут, чуть больше, подарками. В вузах? При вступлении – крупно, в дни сессий совестливо: «дача» индивидуальная и коллективная.

Это начало пути, который потом разветвляется по всем жизненным дорогам: поступаешь на работу – вноси, на ступеньку карьеры подняться – вноси, высокая должность – высокий взнос. И вот отсюда у всего подрастающего, так сказать, на этих «удобренных жирных почвах» поколения возникает желание поменяться местами: из «дателей» неизменно превратиться в мздоимцев. И как только они взберутся на какой-нибудь служебный пенек, то жди «обратной связи» – сколько потратил, столько же с лихвой взял.

Злые языки утверждают, что есть даже четкие номенклатурные ценники на должности. Так и живем.

И, наконец, некоторые ретрограды, недалекие, скажем, люди, недоросшие до современных понятий, куда мы грядем, все еще сомневаются в правильности выбранного пути и надеются, что что-то еще сохранилось общечеловеческого, гуманного, совестливого. И удивляются: почему по закону (старому и новому) тот, кто получает взятку, и тот, кто вынужден ее давать, поставлены почти в одинаковое положение.

Удивляются. Ну пусть себе и удивляются и не соглашаются. А мы-то знаем, что наш путь намечен еще с детских яслей, и с него мы не свернем, пока свое не вернем.