Трагическая судьба редактора

Отец Шарафутдина Рашку-кади, так звали его в Кумухе, хотя его родители дали ему имя Магомед, был ювелиром, но славился больше как ученый-арабист. Сыновьям своим он тоже дал образование. В молодости Шарафутдин сочинял стихи, был любимцем кумухской молодежи. Юноша обладал светлым умом и благородной душой, избегал лишних слов, был всегда уравновешен, и никогда у него слова не расходились с делом. Он дружил с Курди Закуевым, впоследствии ставшим профессором Бакинского университета и классиком лакской литературы.

Мать Шарафутдина умерла, оставив четырех сыновей, ему — самому старшему, было тогда четырнадцать лет. Рашку-кади женился во второй раз на женщине по имени Ата, очень красивой и добропорядочной, у которой тоже была малолетняя дочь по имени Буву. В семью Рашкуевых вернулись уют и порядок, запахло парным молоком и свежеиспеченным хлебом. Рашку-кади, будучи умным и практичным человеком, так поставил все в семье, что сыновья его не чувствовали отсутствие родной матери.

Семья эта слыла в Кумухе примером взаимопонимания и согласия. Шарафутдин и Курди в Темир-Хан-Шуре окончили реальное училище и решили было ехать в Москву продолжить учебу, но им сообщили из Кумуха, что белоказаки взорвали там дом Саида Габиева и примыкающий к нему дом Рашкуевых. И Шарафутдин вернулся в Кумух помочь восстановить отцовский дом. Тем же летом он увлекся красавицей Пирдоус, что жила с ними по соседству. Они писали друг другу письма в стихах. Их письма каким-то образом попадали на глаза кумухской молодежи, которые заучивали их наизусть. Но отец Шарафутдина намерен был женить сына на своей падчерице Буву, не менее красивой и обаятельной, у которой осталось богатое наследство после смерти ее родного отца.

Потому, услышав об увлечении сына, отец стал настаивать, чтобы Шарафутдин выкинул из головы Пирдоус, ибо в нее давно влюблен наиб — Магомед из Чоха, работавший в Кумухе, заметим, это брат художника Халила Мусаясула, и намерен непременно на ней жениться. Отец напомнил ему о том, что они с Курди намеревались ехать учиться в Москву, посоветовал продолжить учебу и предложил помощь. Друзья поехали в Москву, но опоздали с подачей документов, там уже шли приемные экзамены. Вернувшись в Темир-Хан-Шуру, они с Курди стали сотрудничать в газете. В это время Шарафутдин получил известие из Кумуха, что Пирдоус выходит замуж за Магомеда из Чоха. Шарафутдин послал записку Пирдоус, что он приехал за ней, чтобы забрать с собой в Темир-Хан-Шуру. В тот же день он получил от нее ответ в стихах и понял, что Пирдоус не может пойти против воли своего отца и близких.

Свадьба Пирдоус, вопреки всем обращениям Шарафутдина к ней, состоялась, и ее увезли в Чох. Через несколько месяцев отец вызвал Шарафутдина в Кумух, предложил ему жениться на Буву. Шарафутдин женился и стал хлопотать о возобновлении лакской районной газеты. Его хлопоты увенчались успехом, и в 1927 году была открыта в Кумухе газета «Новая дорога», редактором которой назначили Шарафутдина Рашкуева.

Между тем шел тревожный 1937 год. У Шарафутдина, работавшего редактором районной газеты, уже была тогда большая семья: трое сыновей и три дочери. Начались аресты безвинных людей. Шарафутдин не смог не отреагировать в своих публикациях на такую вопиющую несправедливость, не мог не заступиться за них.

Однажды в его кабинет явились с обыском, забрали его вместе с подшивками газет. Дома же у него учинили погром, называемый обыском. Ему не дали ни встретиться, ни попрощаться с близкими и детьми. Вместе с другими арестованными отправили в Махачкалу. А там уже начались бесконечные допросы, сопровождаемые жестокими избиениями и страшными пытками. Время от времени арестованных возили на допрос в Пятигорск, где некоторые погибали от жестоких пыток, остальных, чуть живых, привозили обратно в Махачкалу.

Несгибаемый Шарафутдин теперь был физически сломлен: ему выбили зубы, переломали все ребра, истекающего кровью бросали в одиночку. Рассказывают, как Пирдоус, проживавшаяся тогда в Буйнакске, потрясло известие об аресте Шарафутдина. Буйнакцы запомнили эту красивую и благородную женщину, которая держалась с большим достоинством, производила впечатление гордой и умной женщины, одевалась со вкусом и никогда ни с кем не заводила разговора о Шарафутдине сама и не позволяла собеседнику произносить его имя. Но страшное известие о любимом человеке вывело из колеи эту стойкую женщину. Она периодически ездила в Махачкалу в надежде найти его местонахождение и передать хоть передачу. Каким-то неведомым для всех образом ей удалось однажды передать ему теплые носки, безрукавку и записку. Родственники же Шарафутдина, которые ежедневно осаждали все инстанции и места заключения, не могли узнать даже места его нахождения.

Тщетны были в те страшные годы все усилия родных и близких помочь хоть чем-нибудь безвинно пострадавшим, все их старания натыкались на глухую стену. Два с половиной года провел Шарафутдин в подвалах НКВД, и наконец в январе 1940 года началось судебное разбирательство по его делу. За недоказанностью виновности его и нескольких других освободили прямо из зала суда. Шарафутдин был физически сломлен и разбит, на нем не было живого места. Его привезли домой еле живым, не мог даже выходить на порог своего дома. Услышав о возвращении домой Шарафутдина, после долгого отсутствия приехала в Кумух и Пирдоус. Подолгу засиживалась рядом с больным Шарафутдином. Рассказывают, как однажды сестра Шарафутдина Буху мимикой и знаками стала напоминать ей, что пора дать отдохнуть больному и уходить домой, что ее присутствие не нравится его жене. Обычно спокойная и уравновешенная Пирдоус тут взорвалась.
 

— Пусть лопнут ваши глаза, чтобы больше не видеть меня, дайте же хоть теперь посидеть возле больного человека! – крикнула она в сердцах.

Шарафутдина люди любили и уважали, многие приходили его навещать. Однако не прошло и года, как его, больного, вновь арестовали по подозрению в подготовке антисоветского мятежа. На этот раз родные не смогли узнать места его нахождения. Сняли с работы его дочь Аймисей, работавшую учительницей начальных классов в селении Караша: дочери врага народа нельзя доверять обучение детей.

В 1943 году семья получила извещение, что Шарафутдин Рашкуев скончался в тюрьме.

Говорят, приехавшая в Кумух на соболезнование Пирдоус причитала:

Нарисовать бы твой портрет
На стене твоей редакции,
Чтоб лопнули глаза врагов
От лучезарности облика твоего.

Умерла Пирдоус в преклонном возрасте в городе Буйнакске в окружении любящих родственников. Перед смертью она была почти без памяти. Племянница, стоящая возле ее постели, заметила, что ее губы что-то шепчут, нагнулась к ней: «Вот он, Шарафутдин…, вот он, Шарафутдин», — шептала умирающая, глядя куда-то вверх.