Улыбка Абидат

– В эпоху грандиозных социальных подвижек… комбикормов осталось на три дня. Судьбоносное время… раздолье для сорняков. Во время исторического дружественного визита… у нас не осталось ни одного исправного трактора, — вещал Гашим Гашимович, а собравшиеся вздыхали, поглядывая на часы, прикидывая, будет ли перерыв в «пятиминутке» или они просовещаются три часа кряду.

Когда раздалось обычное «надо всем подтянуть пояса», в ответ на что бухгалтер Болат шепотом выдал обычную шутку, мол, у него подтяжки, кое-кто в зале вздохнул с облегчением, ибо эти фразы частенько венчали собрание и можно было наконец расходиться по делам. Однако более опытные специалисты колхоза не спешили. Они понимали, что Гашим Гашимович никогда не объявляет повестку собрания, так сказать, засекречивает ее, чтобы в любой момент иметь возможность дать разгуляться своей ораторской фантазии.

Гашим Гашимович задумчиво посмотрел в окно, обвел присутствующих удовлетворенным взглядом и поднял палец:

– Коль работа, которую нужно проделать, находится в прямой зависимости от здоровья наших работников, нет смысла ее откладывать на последующие сроки. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

Положительно ответить на вопрос председателя никто не решился. Кто-то проследил за движением председательского указующего перста, направленного в потолок, но ничего там не обнаружил. Кто-то посмотрел в окно, в которое минуту назад смотрел Гашим Гашимович и откуда, видимо, пришло к нему озарение.

– Доску почета надо бы подправить, ее ветер скособочил, – предложил молодой специалист Арсланхан.

Гашим Гашимович молча посмотрел в окно. Собравшиеся поняли, что Арсланхан неправильно истолковал мысль председателя, но находился где-то близко, как говорится в детской игре, «уже теплее…».

– Козы объели все ветки на кустах перед конторой, – вставил Муса, главный зоотехник.

– Перед конторой хорошо бы гравия насыпать, после дождя грязновато, в контору не войдешь…

– Флагшток что-то не того…

Предложения поступали часто, но председатель был суров: все это не то, что он(!) имел в виду. Когда собравшиеся исчерпали запас беспорядков, царивших перед конторой, Гашим Гашимович снова подошел к окну и вытянул руку, словно полководец:

– Это что?! – он был хмур и решителен.

– Весна, Гашим Гашимович, – проворковала секретарь председателя Абидат. – Капель на дворе!

– «Весна… Капель…», – передразнил председатель. – Прошу всех обратить внимание на ворота, ведущие во двор конторы. Ну? Вы должны были заметить сосульки, которые висят над воротами! И задуматься, что будет, если эти куски льда обрушатся на головы входящих во двор людей. Не задумались? – Гашим Гашимович торжественно сел. – А подумать надо. Вот и обсудим ситуацию.

– Такая малюсенькая сосулечка… Да и красивая она, жалко убирать, – Абидат вздохнула, но на нее уже никто не обращал внимания — установка была дана.

Арсланхан вновь что-то хотел сказать.

– Посиди на месте, – остановил его председатель, – ты все спешишь, а тут подумать надо. Посоветоваться со старшими, у которых большой жизненный и производственный опыт. Вот что, например, скажет Солтан Саматович, а?

Солтан Саматович работал председателем профкома не первый и, он надеялся, не последний год. Если ему дали слово, знали все, придется сидеть, пока ноги не онемеют, и не только ноги…

Солтан Саматович говорил почти час. За ним взяли слово еще трое. Всё подытожил сам председатель:

– Таким образом, мы выработали консенсус… А ты, Абидат, куда смотришь? Ты все записала? И вообще, почему ты улыбаешься в рабочее время?

– Извините, Гашим Гашимович, я же сказала – весна… Кстати, а сосулька, пока мы говорили, растаяла под солнцем. Жаль, не правда ли?