Вах, знакомые всё лица!

Ну же, дорогие читатели, назовите других тоже, сами всё видели на наших немеркнущих голубых… э-э-э, многоцветных цифровых экранах новогодних шоу (я уже стесняюсь произнести слово «концерт») в течение 9-10 дней. Ох уж этот Галкин! Успевал развлекать нас почти на всех каналах и во всех программах. Незаменимый! Я даже смутно начал подозревать: уж не есть ли он во множественных лицах, то бишь – двойниках?

Нет! Все это потрясало своей напористостью, фатальностью, неизбежностью и судьбоносностью оных и других фигурантов, которые до Судного дня застолбили отечественные голубые… извините, многоцветные экраны, впечатали в наши гипоталамусы чипы с информацией о своей незаменимости. О, это надо уметь!

… Вот о чём мы беседовали в подвале у Пантелеича после новогодних каникул. Всем хотелось высказаться, сделать предложения и выдвинуть гипотезы, сформулировать формулы и систематизировать системы, требующие системной систематизации. Короче, будни нашего симпозиума, который является как бы рупором общественности Редукторного посёлка Махачкалы, лакмусовой бумажкой социальных и общественно-политических процессов, происходящих в умах и сердцах потребителей того, что нам показывают столичные гиганты масс-медиа, шоу и ноу-хау.

— Вот вам! Вот вам! – прошёлся фертом по подвалу старейший делегат симпозиума от Британии сэр Арчибальд Хиггинботам. – Вы хотели меня на пенсию? Только после Николаева!

Лорд в ходе своего дефиле по подвалу ронял то вставные челюсти, то протез ноги или же вставной глаз его звонко падал на бочку из-под солярки…

— Но из Николаева ничего не выпадает! – заступилась за артиста защитница угнетённых народов Востока декольтированная дама в хиджабе.

— Вах! – огрызнулся Арчи. – А вы, что, все дубли того шоу смотрели? А я что? Я, как у Райкина нашего Аркадия, которого сегодня действительно нам не хватает: «ежели меня прислонить в тёплом месте к теплой стенке», то я еще очень и очень даже могу в работе симпозиума участвовать хоть в греческом зале!

Мы вспомнили незабвенного Аркадия Исааковича и малость погрустнели. Пантелеич даже уронил скупую свою мужскую слезу на любимый разводной ключ с клеймом «Сделано в СССР» и промолвил:

— В СССР халтуру не терпели. Под «фанеру» не пели. Трепачей гнали в шею. Выскочкам не позволяли выскакивать, а тунеядцев всех мастей, включая сценического толка, отправляли работать.

— Работать кем? – поинтересовался любивший бить баклуши делегат от Польши пан Пшепшибжебжижановский.

— Дворниками и золотарями.

Пан покосился на метлу в углу подвала и больше вопросов не задавал.

— А мне Алла Борисовна очень даже понравилась, — продолжила тему декольтированная дама в хиджабе. – Вы же слышали, как она похвалила свою дочь за исполнение… не помню какой песни, но это неважно. Похвалила! Настоящая мать!

— А Киркоров! Киркоров-то как старался, — смаковал вокальное послевкусие новогодних шоу-моу физически крепкий, но гипоталамусом слабенький Долдон I Крутой. – Почему он тоже не пришел с папенькой Бедросом? Тот точно похвалил бы сыночка!

— Ну что, товарищи, — подытожил заседание симпозиума Президент Всемирной Лиги сантехников Пантелеич. – С Новым вас годом, коллеги! Не забывайте, что и этот год тоже закончится. И мы снова будем перед голубыми… я хотел сказать — многоцветными экранами и воскликнем:

— Вах! Знакомые все лица!