Возводя в ранг святых…

Можно ли быть убежденным, что террор можно искоренить на сегодняшнем этапе развития, когда в календаре отмечается грустная дата – День солидарности в борьбе с терроризмом? Проблема эта всех и каждого, если вспомнить трагические дни, вновь и вновь переживаемые, остающиеся ноющей болью в сердце при воспоминании о трагических терактах, Беслане, где 1 сентября разыгрались события, сравнимые разве что со злодеяниями фашистов. Помнится, тогда даже чеченский полевой генерал А. Масхадов назвал теракт зверством, речь-то шла о детях и тех, кто должен был учить, но умирал вместе со своими учениками, попадая под свинцовый дождь… 1200 заложников бесланской школы. Трудно себе представить состояние тех, кто в один миг оказался под дулами автоматов, под угрозой взрыва. Что испытывали дети-крохи, для которых впервые в жизни школа должна была стать добрым, теплым домом, источником знаний, и те из учеников, кто готовился к большой жизни, и школа должна была проводить их, дать, как принято, напутствие в будущее? Ох, что творилось в их головах в те тяжелые минуты и каким испытанием оказался для них тот сентябрьский день, каким тяжким грузом он лег на сердце тех, кто смог выбраться из ада ценой усилий спецназовцев, правоохранительных органов и просто неравнодушных людей, рисковавших жизнью во имя детей…

Тогда в результате теракта в Беслане погибли 334 человека, в том числе и мама девочки Агунды… Она была учительницей начальных классов этой школы. Тогда ее дочь выжила, получив многочисленные ранения. Но именно в те дни она решила завести дневник, чтобы не забыть страшную хронологию сентябрьских событий. «Люди в масках приказали нам молчать. А нам хотелось затеряться в толпе, чтобы избежать чего-то страшного, неотвратимого. Боевики разложили взрывчатку. Все время я думала о маме. Вскоре услышала ее голос, она просила боевика разрешить ей пересесть ко мне. Она выглядела спокойно, говорила, что все будет хорошо… Возле нас стояли две шахидки, они были в парандже, видны были только глаза и ноги. В одной руке они держали пистолеты, а другую держали на кнопке от поясов. И еще у них был ледяной, неживой взгляд. Хотелось есть и пить, а еще спать. Террористы разговаривали на повышенных тонах, нервничали. Страшно было и невыносимо тяжело. И я уже мечтала не об освобождении, а о смерти. Помню, в этот момент к маме привязалась одна девочка лет восьми: «Галина Хаджиевна, я вас знаю. Вы меня заберете к себе жить? Моя мама и сестра умерли. Я хочу жить с вами, я сама умею одеваться, умею самостоятельно купаться». Мама кивала в ответ, успокаивала ее и держала рядом. Потом мама приказала мне – иди, и я, добравшись до подоконника, увидела внизу военных, позвавших: «Давай, золотце, давай!» Я была спасена. Но сил радоваться не было».

Свидетельства Агунды невозможно читать без слез. И у каждого спасенного заложника такой же страшный дневник очевидца тех событий, а еще осколки, раскиданные по всему телу, как у Агунды. Та торжественная линейка 1 сентября 2004 года стала реквиемом Беслана, о котором узнал весь мир, отметив его вечной памятью и болью. В течение двух с половиной дней террористы удерживали в заминированном здании более 1100 человек в тяжелейших условиях, отказывая людям в жизненно важных вещах, воде и хлебе. «Когда у меня были зашиты глаза, я трогала игрушки, – рассказывает Амина Качамазова, – так я пыталась на ощупь определить, какие они. Мама сказала, что у меня в руках тигр и что он белый, а я не верила. Это было единственное, что я хотела, – увидеть его. У меня было осколочное ранение в лицо. И когда я наконец увидела воочию тигра, я заплакала. Не могу не вспоминать те страшные дни. Террористы ходили по залу и расстреливали тех, кто шевелился. У моей сестры было осколочное ранение в сердце и живот. Какое-то время я думала – убью себя. Но потом рассудила: я ведь должна попасть в рай, где все мои друзья. А значит, я должна жить». Страшные откровения, от которых на глаза наворачиваются слезы. А ведь прошло 17 лет. И с каждым годом воспоминания острее, больнее, они бередят их душу.

«Я лежала на полу в захваченной школе, а снаружи шел сильный дождь. А так хотелось пить. Помню, после теракта у нас часто отключали воду, и я всегда плакала. Я очень боялась остаться без воды. Я помню, как притворялась мертвой. Мама лежала рядом, я ее трогала, а она не реагировала. Я тогда очень испугалась. А какая-то девочка пела. Или мне показалось. Взрывы гремели, а она плакала. Видела, как в школе сгорали живьем люди. Но тогда я спокойно могла на это
смотреть. Я ползла там, где лежали части тел, умирали мои ровесники. Одна девочка умирала у меня на глазах… Я всегда буду помнить своих одноклассников, которые там остались… Когда в первый раз ко мне пришел психолог, я была готова выслушать ее, но к концу разговора вышло так, что я ее успокаивала. Она плакала, а медсестры отпаивали ее корвалолом. Вот что такое Беслан»…

Нелегко было и тем, кто оставался по другую сторону и думал, как сделать так, чтобы жертв было как можно меньше. Тогда террористы как щит выставили вдоль окон детей. Периодически боевики обстреливали окрестности из окон. Два дня шли безуспешные переговоры. И только на третий день террористы разрешили вывезти тела убитых, которые лежали в школе с 1 сентября. Но только 4 сентября стали понятны масштабы трагедии. И военные корреспонденты, допущенные в морг, увидели сотни изувеченных детских тел.

«Психика ломается даже у здоровых людей, – написал один из военных корреспондентов. – Тысяча квадратных метров ужаса. Ощущение полной нереальности происходящего, хотя еще вчера это были живые дети. И я помню, как они бежали, голые и окровавленные, к нам во время штурма». По его признанию, многие военные корреспонденты, прошедшие горячие точки, после увиденного в Беслане ушли из профессии. По их рассказам, после штурма в городе стоял гул из женского и мужского плача. Само здание школы до 2012 года пустовало. И только потом здесь был возведен мемориал. А спортивный зал стал памятным местом, куда принято приносить цветы и воду. Именно в те сентябрьские дни боевики почувствовали, что люди, увидев ничем не оправданные зверства, отреклись от них, как от прокажённых. Война без правил оказалась решающей в борьбе с терроризмом. Но сколько страшных мгновений пришлось пережить спецназовцам при штурме школы.

Страшно было оттого, что террористы покушались на то, на что не решались даже самые отъявленные головорезы, – детей, учителей, родителей. Казалось немыслимым, что можно совершить подобное. Офицеры «Альфы», «Вымпела» первыми пошли на штурм, попав в адский огонь. Это были классные ребята. Но потери и среди них были колоссальные. По свидетельству очевидцев, спецназовцы жертвовали собой, ложились на гранаты, прикрывая собственными телами женщин и детей. Спецназовцы-вымпеловцы ценой собственной жизни проложили дорогу «альфовцам». Но даже им было страшно от увиденного. Ведь террористы во второй день начали убивать мужчин, чтобы они не оказывали сопротивления. Они же уничтожили 186 детей. И ведь не дрогнула рука… Вся школа была как одно минное поле… Да, спецназовцы шли на заведомую смерть. И не было никого, кто не получил бы ранения. Многие из них геройски погибли. Это был не просто подвиг, это было то, что выше человеческих возможностей, возводя в ранг святых тех, кто погиб, вызволяя бесланских детей…

В «Городе ангелов», на мемориальном кладбище Беслана, рядом с могилами погибших расположился монумент – на раскинутой плащ-палатке лежат каска, плюшевый мишка и книга, они защищены массивным бронежилетом. Это памятник погибшим сотрудникам спецподразделений «Альфа» и «Вымпел», МЧС…