… За въезд больше не платят

Женщина средних лет с сумкой в руке, стоя возле закрытых дверей у отделения с вывеской о режиме посещения, не скрывала своего возмущения:

– Когда же здесь будет порядок?!

Мужчина, стоявший в углу, не удержался и сделал ей замечание:

– Написано же – «Тихий час». Это вы никак не можете привыкнуть к порядку.

Нервы у всех на пределе: уже давно не вижу радости на лицах людей – жизнь большинства превратилась в борьбу за выживание. А я между тем заблудился: кабинет главврача, оказывается, находится в поликлинике по ул. Буйнакского. Пришлось вернуться в город.

Хороший ремонт, светлые тона, чистый пол, выложенный кафелем, отсутствие очередей, тишина в коридорах, что наводит на мысль о благополучии. Некоторые двери открыты, и видно, как врачи поликлиники перебирают карточки и выслушивают пациентов, выполняя свою повседневную работу.

Несколько минут на приветствие и знакомство с главврачом Абдулкафаром Шихмагомедовым (на снимке). А потом самое трудное в любом интервью – первый вопрос, после которого, правда, слова будто прорываются сквозь плотину.

– Время не стоит на месте. Вы заметили, как быстро прошел год с тех пор, как приступили к работе?

– Да, сейчас у меня в голове именно этот вопрос. Что сделано? Что упустили? Можно ли было сделать что-то по-другому?

– Есть сомнения?

– Нет. Есть уверенность, что старания всего коллектива привели к очевидным переменам. Чай будете?

– Нет, спасибо.

– Прежде всего удалось совершить в сознании коллег психологический перелом. ­Изучив жалобы людей, статистику летальных исходов, методики лечений, организацию питания, снабжения медикаментами, я понял, что нужны решительные меры.

– И что вы предприняли в первую очередь?

– Не хочется вспоминать, но скажу. Есть такая малоинвазивная операция «лапароскопия», которая во всем мире пользуется все большей популярностью. Для совершения такой операции хирург совершает всего несколько проколов вместо крупных разрезов. У нас один врач имел такое оборудование, и им пользовался только он. Когда он уходил с работы, закрывал его на замок, чтобы другие не могли пользоваться. Равнодушие – страшная черта. Врач должен быть врачом не по времени, он должен быть врачом круглосуточно и пожизненно.

– И вы отобрали у него больничное оборудование и уволили его?

– Уволил не только его одного, но и десяток других, несмотря на то, что осознавал, что наживаю врагов. Облепили медучреждение точками общественного питания, куда задаром утекали вода и электричество больницы. Все отрезал, и люди пришли ко мне с угрозами. Я сказал: «Приходите не все сразу, а то не уместитесь в полицейский автозак». Быстро отрезвились.

– Я так понимаю, вы хотели внедрить питерский опыт в части организации здравоохранения в Дербенте и почувствовали сопротивление со стороны врачей и пациентов. Сказался менталитет?

– Люди везде одинаковые. За тем лишь исключением, что в Северной столице они более сдержанные, меньше проявляют при других свои эмоции. Что касается врачей, то с гордостью могу заявить, что и в Дербенте есть классные специалисты, о которых можно сказать: «Он давал клятву Гиппократа от всего сердца, и совесть его чиста».

– Интересно получается: в отдельных регионах страны есть недостаток в кадрах, а вы увольняете. Где логика?

– Есть такой лозунг: «Лучше меньше, да лучше». Этот лозунг и в медицине не потерял своей актуальности. Нам не нужны люди, которые могут пачкать белые халаты. К тому же у нас нет недостатка в кадрах. Напротив, больница имеет возможность для конкурентного выбора специалистов.

– А с чем это связано?

— Относительно высокая зарплата. Медсестры у нас получают 22 тысячи рублей, а врачи от 44 тысяч. И этот уровень я намерен увеличить до столичных стандартов – до 100 тысяч (для врачей).

Неожиданный, шокирующий ответ. Но мне удалось спрятать свой пессимизм.

– Вы же зависимая бюджетная организация. Как сами по себе можете поднимать зарплаты?

– Да, мы не хозрасчетная структура, но нам ничто не мешает зарабатывать деньги на платных услугах без ущерба в оказании помощи другим по ОМС. Есть люди, которые имеют возможность лечь в специальные палаты, пользоваться особыми услугами. Также мы принимаем иностранцев, у которых нет страховых полисов. Видите, что получается: если больница заявит о себе как высокотехнологичная организация и получит такую известность, то будут клиенты — и иногородние, и иностранные. Кстати, это наша политика на будущее, над которой работаем сегодня. Я планирую встречу с ректором Дагестанского мед­университета, чтобы согласовать вопрос о создании в больнице учебной базы института с профильными кафедрами. Скоро на базе учреждения пройдет всероссийская научно-практическая конференция, куда съедутся ведущие специалисты из разных субъектов России. Это большая честь для нашего древнего города. Кроме того, мы держим на прицеле проведение в больнице высокотехнологичных операций. У нас уже есть успехи в хирургической активности по травматологии и ортопедии: в республике средний такой показатель – 30 процентов, а у нас – 87. Год назад в Дербенте такие операции были на уровне 15-20 процентов. К нам на лечение приезжают от Юждага до Избербаша. Не так давно гостила немецкая делегация, изучала возможности размещения у нас новейшего, не имеющего аналогов в регионе оборудования. Ведутся переговоры с известными зарубежными учреждениями об учебе и переподготовке наших врачей. Все это в целом дает нам шанс на развитие и уверенный взгляд на будущее.

– В последнее время часто можно слышать жалобы людей на бессердечность, черствость врачей. По-вашему, не связано ли это со всевозрастающей ролью техники в практике лечения?

– Согласен. Но есть наука ­деонтология – о долге медика перед больным. Слова Билибина «врачевание — сфера служения, а не обслуживания» четко отражают одну из важнейших особенностей клинической медицины. Можно вспомнить и Гиппократа: «Для больного врач должен быть отцом, для выздоравливающего — хранителем, для здорового — другом». И, наконец, развитые технологии не должны лишать медиков клинического мышления и человеческого отношения к пациентам. Отступления от этих этических правил будем строго наказывать.

– Вы общаетесь с общественностью города?

– Да. Недавно провели такую открытую встречу с горожанами – нам нечего скрывать. Для таких целей у меня есть намерение учредить свой электронный ежемесячный журнал «ДеМеЖе».

– Интересное название, звучит по-французски. Как переводится?

– Дербентский медицинский журнал.

– Вы – кандидат медицинских наук, доцент, работали заведующим кафедрой в ведущем вузе страны, где готовили высококлассных специалистов. Когда вам предложили должность главврача, сразу согласились? Ведь это разные вещи – наука и организация медицины.

Тяжелый вопрос. Собеседник задумался, переводя взгляд с меня на предметы на столе.

– Это трудно передаваемое чувство. Я жил и работал в России 40 лет, и все время мне хотелось домой. Я родился в селении Ягдиг Табасаранского района. Было желание проявить себя в организации медицины, ведь через это проходили все известные ученые врачи нашей страны. Возьмите хотя бы академика Аскерханова, который не выходил из клинической больницы и мединститута.

– Кстати, ему в следующем году исполняется сто лет. Готовимся: пишу роман «Хирург: без права на ошибку». Еще по теме скажу: летом я общался с главврачом клиники по изготовлению и применению деталей ортопедии в Нижнем Тагиле, которую основал на свои деньги выдающийся советский ученый Владислав Тетехин. Он отличился тем, что спас титановое производство России от разорения, довел его до миллиардной выручки в долларах, уберег от алчных рук олигархов и даром вернул завод государству. Для меня это высшее проявление настоящего русского характера, о котором я собирался написать книгу. Но, к моему сожалению и сожалению его сына, Тетехин отложил нашу встречу «на потом» из-за излишней скромности и умер в этом году в возрасте 86 лет. Так вот, в беседе со мной главврач его клиники с гордостью сообщил, что у него в коллективе работают два молодых, высококлассных ортопеда дагестанца. Они оба направлены на работу Российским институтом травматологии и ортопедии. Случайно они не ваши выпускники?

– Да, конечно, я их помню. Хорошие специалисты везде найдут себе дорогу к признанию. Для меня это большая честь.

– Теперь немного лирики. Вас, как врача, не посещают философские мысли о смысле жизни?

– Мечтаю о тихом утре без спешки: рано встать, почитать что-нибудь, чтобы очистить мозги и разум от шлаков, сварить кофе. Потом сходить в спортзал – я в молодости увлекался спортом. Или по Высоцкому: «Приду домой, закрою двери. Оставлю обувь у дверей. Залезу в ванну, кран открою и смою этот день». Хорошо сказано, правда? Люблю простоту. Смысл жизни вижу во времени, которое проводишь в кругу семьи, родственников, друзей. Но прочувствовать такую простоту не получается – слишком много обязанностей.

– Что вы цените больше всего в людях?

– Порядочность. «Порядочность – это не пиджак, который надевают на праздники, а в обычные – снимают». Не мои слова.

– Вы когда решили стать врачом?

– В детстве я мечтал стать летчиком и, может быть, стал бы одним из героев вашего романа «Обожженные Бураном». Шучу. Но послушался отца, который подметил: «Уйдешь из дома, сынок, и вернешься через сорок лет». Интересно: по иронии судьбы так и случилось, хотя выбрал дорогу врача. Никто в жизни не знает, «какой мост надо перейти,
какой сжечь».

– У вас есть увлечения, хобби?

– В детстве любил стрелять из ружья. Повзрослел, и теперь оружие – скальпель, который мерещится и по ночам.

– Вот и подошли к главному вопросу: какой бы вы хотели увидеть Дербентскую больницу лет через десять?

– Мечтаю наладить этот сложный механизм, где работают 2000 сотрудников, таким образом, чтобы он работал, как автомат Калашникова, с какими бы трудностями ему ни пришлось столкнуться в будущем. И пусть ее фундамент будет таким же прочным, как фундамент нашей крепости. Я хочу, чтобы Дербентская больница стала узнаваемой далеко за пределами города и республики. Для этого у нас есть все – желание, специалисты, на которых можно положиться, и грамотная молодежь, которая тянется к нам из разных уголков нашей огромной страны.