Мысли не на каждый день

За последние десятилетия Россия и Дагестан брались не за одну экономическую программу и стратегию, которые завершали свою биографию в младенческом возрасте: спотыкались о те «овраги, которых не было на бумаге». Вот и ныне разработчики, ссылаясь на формат заказа, не учитывают ни уровня всевозрастающей коррупции, ни специфики деловой и производственной культуры, ни ментальные и религиозные особенности наших народов, ни этноклановость экономики и т.п.- блок факторов, который я бы назвал культурологическим. Хотя в процессе оппонирования Стратегии речь шла об учете и внешних факторов, и факторов ресурсного потенциала…

В разделе «Комплексный механизм реализации Стратегии…» перечисляются рыночные механизмы, которые, как представляется, составят главные факторы реализации — «развитые рынки: товаров, услуг, капиталов, ценных бумаг, валютный, рабочей силы; развитая система инфраструктуры секторов рынка; развитая институциональная система, современные организационно-правовые формы хозяйствования и субъектов рынка; свободная рыночная конкуренция во всех структурах и сегментах рынка; правовой механизм рыночных отношений». Давайте теперь подумаем — насколько реальны в России и тем более в Дагестане подобные «развитые» механизмы? Сегодня здесь причудливо сочетаются экономические отношения социализма, возрожденные добуржуазные, мафиозно-феодальные экономические порядки, формирующиеся элементы экономического уклада классического капитализма, ростки постиндустриальных экономических технологий… Вся российская экономика, за которой прочно закрепился термин переходной или кризисной экономики, зиждется на эклектически осваиваемых примитивных полуфеодальных и современных типах рынка, где доминируют корпоративно-монополистическое регулирование. Словом, о рафинированной рыночной экономике, присущей ряду стран Европы и Америки, вопреки возлагаемым разработчиками Стратегии надеждам, приходится только мечтать.
Из такого же обширного перечня механизмов государственного регулирования выделю «проведение антимонопольной политики и осуществление эффективной финансово-кредитной политики». Всем известно, что первая политика «эффективна» благодаря настойчивости руководителя Дагестанского антимонопольного комитета К. Кубасаева, а финансово-кредитная политика в наших условиях предстает как основной механизм роста коррупции и теневой экономики. Эта политика пока не учитывает также и то, что в странах с современной экономикой сегодня наибольших достижений добиваются те предприниматели, которые ориентированы на максимальное использование высокотехнологических процессов и систем, привлекают образованных специалистов и, как правило, сами обладают незаурядными способностями к инновациям в избранной ими сфере бизнеса.

Значительно возрастает роль интеллектуальной и вообще духовной собственности, основным продуктом и товаром экономики становятся знания и духовные ценности, отодвигающие на второстепенные роли производство материальных благ. Ничего подобного у нас не наблюдается. В лидерах экономики и в центре государственного внимания у нас руководители и предприниматели, чьи цели имеют чисто экономический характер, причем основанный на сырье — нефти, газа и т.п. Качественные трансформации, происходящие в экономике постиндустриальных обществ, находящихся на информационном этапе своего развития, нас вовсе и не коснулись. 

Теперь собственно о тех самых культурологических факторах. История показывает, что попытки подчинить социально-политическую реальность единым правилам игры, всегда безуспешны. Даже свойственное всем экономическим системам на всех этапах развития противоречие между потреблением и производством, тем не менее, проявляется всегда по-разному — на данное противоречие влияют как природное начало человека (материальные, экономические потребности человека), так и социально-духовное начало, принимая разные формы: религиозную, национальную, этическую, творческую. Это означает непосредственное, минуя экономику, воздействие на человека своеобразной духовной системы ценностей, ориентацию действий людей на нематериальные интересы и стимулы, развитие «неэкономического человека», накладывающих свой отпечаток на основное экономическое противоречие различных обществ. Российские и дагестанские экономисты продолжают либеральными подходами и упованием на рынок делать марксистскую ставку на экономическую рациональность, на универсальную силу экономики, оставляя в забвении неэкономическое поведение — духовно-религиозную, этническую особенность, надэкономическую сторону, эффективно использываемую в ряде европейских стран правым неоконсерватизмом.

И что парадоксально — даже тогда, когда в переходный период в российском обществе одновременно с поворотом к рыночным отношениям обратили внимание на культурологические факторы экономики, учли не наши особенности — стали абсолютизироваться западные духовные ценности. Естественно, это не дало желаемого результата, поскольку система мотивов и поведения в западном обществе имеет иные, как известно, отличные от российских, духовные основы. Надэкономический полюс западного общества формировался в иных условиях, центральное место среди которых занимает католическое христианство, интенции реформации, кардинально изменившие в целом образ жизни людей: служение Богу как главная обязанность стало заключаться не только в молитвах, а в добросовестном выполнении своей профессиональной деятельности. Бедность перестает быть добродетелью, роскошь объявляется грехом, поощряется простой образ жизни, ограничение потребностей, бережливость независимо от размеров богатства. Это историческое наследие прочно вошло в образ жизни и современного западного человека, в основе которого — жесткий индивидуализм, индивидуальная свобода, опора только на самого себя и счастье, понимаемое как достижение делового и материального успеха и т.д. В России и ее регионах, напротив, формировались коллективные формы организации труда, отношения взаимопомощи и сотрудничества, терпения, великодушия, доброты, справедливости, неприятия грубой материальности, покорности перед властью, способности переносить трудности и жить скромно… Вся эта социальность и государственничество были не только сохранены, но и значительно усилены коммунистической идеологией.
Словом, в разработке Стратегии, если принять во внимание наши реалии, необходимо во главу угла поставить экономическую роль государства в производственной сфере, доведенной до ручки запредельной приватизацией, в создании дееспособных трудовых коллективов в промышленности, основанной на инновационных технологиях и интеграции с вузовскими и академическими структурами. Государство должно с большей, чем в советские времена, эффективностью вернуться во все более бросаемое на произвол «рыночных отношений» сельское хозяйство, в котором разрушенная мелиорация и деградирующие пастбища, не подъемны для неорганизованных частников и фермерства. В конце-концов серьезная государственная политика нужна туристско-рекреационной отрасли, которая никогда не станет комплексом при нынешнем широкомасштабном захвате всего и вся и усиливающемся экологическом неблагополучии. Наши экономические задачи — не столько экономические, сколько политические и правовые. Беспределу экономического хаоса, которого по отечественной традиции исторического нетерпения мы же и назвали рынком, необходимо противопоставить разумную политику государства, которое не бросает отрасли, а уходит оттуда, где оно сковывает инициативу, укрепляет свои контрольные и финансово-кредитные позиции там, где обществу угрожает теневая экономика и коррупция. Стратегия, на наш взгляд, должна предстать концептуальным документом, в котором должен главенствовать не эмпирический материал, а существенные преобразования характера и духа экономической жизни Дагестана.