Возвращение героя

Великим творениям духа народного предопределено жить столько же, сколько самому народу, сотворившему их. Однако с течением времени они могут уйти на окраины людской памяти и даже исчезнуть. Но вот время меняет свой цвет, возникает необходимость, и они возвращаются, обретая новую жизнь, вновь занимают достойное место в культуре народа. Нечто подобное происходило и с лезгинским героическим эпосом «Шарвили».

В 1941 году вышел сборник «Лезгинский фольклор», составленный А. Гаджиевым (автор вскоре погиб на фронте), ставший заметным явлением в культурной и научной жизни республики. Серьезный труд, с приложением описания материалов и фольклорных параллелей А. Назаревича, оказался изначальной вехой в работе по систематическому изучению устного народного творчества и в определенном смысле остается отправной точкой для всех, кто занимается изучением лезгинского фольклора. В сборник вошло одно-единственное сказание о Шарвили: «Как передают, в старые времена был у лезгин отважный богатырь по имени Шарвили, которого не брали ни меч, ни пуля…». Краткое прозаическое сказание, записанное у «45-летнего мало­грамотного жителя села Хкем Загира Махмудова в январе 1941 года А. Гаджиевым», сегодня удивляет тем, что оно цельно характеризует эпического героя, его воспринимаешь как бы предваряющим портретом Шарвили, каким мы узнали его потом из многочисленных прозаических, прозаически-стихотворных и стихотворных текстов о богатыре и народном заступнике. 

Впоследствии известный фольклорист А. Ганиева, подчеркнув, что это первая публикация о Шарвили, указала: «Второй текст – один из многочисленных вариантов, бытующих в селении Ахты», напечатан в книге Р. Магомедова «Легенды и факты Дагестана» (1969). Крупнейший дагестанский историк отмечал: «О Шарвили существует много легенд, все они какие-то расплывчатые, видимо, это какой-то древний эпос, он давно уже стал забываться… Я обращаюсь к жителям с. Ахты с просьбой: собирайте и записывайте все, что можно узнать о Шарвили… Может быть, когда-нибудь удастся раскрыть тайну богатыря Шарвили и понять истоки этого народного художественного образа». 

Собранные и обработанные З. Ризвановым и Б. Салимовым тексты через десятилетия, в 1999 году, были изданы отдельной книгой на лезгинском языке, а в 2008 году выпущен и полный текст эпоса на русском языке в переводе Р. Ризванова под редакцией профессора А. Агаева. Последний по этому поводу писал: «Не сомневаюсь в том, что «Шарвили» займет достойное место в эпической литературе и искусстве всего Дагестана и Кавказа, если не сказать о более широком пространстве его восприятия». 

В работу по возвращению эпического героя потомкам, превратившуюся в интересный и увлекательный процесс, включались многие. Всю свою жизнь посвятила эпосу «Шарвили» фольклорист А. Ганиева. В 50-60-х годах прошлого столетия она обнаружила у себя на родине, в Ахтах, более 30 «подлинно эпических произведений» (А. Агаев) о Шарвили, записала их, составила паспорт, включила в сборник «Лезгинский фольклор о Шарвили» (остался в рукописи), издала в сборнике «Народные песни лезгин» (1970).

В разные периоды исследованиями, относящимися к эпосу, занимались М.-А. Садыки, К. Акимов, Г. Абдурагимов, Ф. Бадалов, Ф. Нагиев, А. Мирзабеков, А. Кардаш и другие. Можно сказать, что в нашем литературоведении возникло новое направление – по изучению эпоса «Шарвили». В этой связи упомянем, что в 2008 году издан увесистый томик «Шарвили – герой древнего эпоса», в который вошло много интересных (и неинтересных тоже) материалов по теме. 

И работа эта продолжается, не только исследовательская, но и по выявлению неизвестных до сих пор преданий и легенд. Новым словом в этом стоит признать книгу журналиста Д. Шерифалиева «Эпос «Шарвили». Новые предания и факты» (2008), богатую фактическим фольклорным и краеведческим материалом, впервые публикуемыми преданиями об эпическом герое, интереснейшими экскурсами в историю, небанальными и смелыми высказываниями автора по некоторым вопросам. Остаются не введенными в научный и литературный оборот около 800 машинописных страниц текстов эпоса, по признанию старейшего писателя И. Казиева, некогда переданных в Институт рукописей Академии наук Азербайджана, судьба которых неизвестна. 

Безусловная заслуга А. Ганиевой в том, что она первая, вопреки мнению некоторых ученых, аргументированно доказала, что песни и предания о Шарвили распространены у лезгин повсеместно с древнейших времен, это великое произведение народного творчества со всеми присущими эпосу характерными особенностями. Литературовед Ф. Вагабова в 1970 году, описывая особенности произведений о Шарвили, сделала важное указание на то, что Шарвили живет сегодня в позднеэпических жанрах – легендах, преданиях, балладах. В них мы имеем эпический мир с его определяющими чертами: органическим сплавом фантастического, небывалого, невозможного с реальным, действительным, историческим. В этом эпическом мире все события происходят в эпическом времени, принадлежащем неопределенно далекому прошлому. Различен статус героя эпоса разных народов. Он может быть предводителем своего народа (племени), как знатного, так и незнатного рода, даже благородным разбойником. Богатырь, последовательный и могучий защитник народа в лезгинском эпосе сын простого горца-чабана, который полностью отвечает сущности эпоса – идее непобедимости и бессмертия героя. 

Время возникновения самого эпоса «Шарвили» с предстающей в нем масштабной панорамой борьбы лезгинского народа с иноземными захватчиками исследователи относят к началу нашей эры. Известно замечание одного из самых вдумчивых читателей и знатоков «Шарвили» профессора А. Агаева, с присущей ему глубиной мысли определившего некоторые основополагающие особенности нашего эпоса: «В какой-то мере идея и проблематика «Шарвили» восходят к началу первого тысячелетия нашей эры». Привлекает внимание и высказывание Р. Ризванова: «Интересно было бы провести параллель между образом Шарвили и некоторыми реальными историческими персонажами, которые фигурируют в истории лезгин раннефеодального периода. Речь идёт о Ваче II, крупном государственном и политическом деятеле, царе Кавказской Албании». К произведениям о Шарвили вполне можно применить вывод, сделанный еще А. Веселовским: история, на которой основывается эпос, в целом не тождественна каким-то конкретным событиям, и всякий эпос содержит «наслоение фактов, слияние несколькими веками разделенного». 

Профессор А. Агаев имел право сказать: «Перед исследователями Шарвили предстал в своей подлинности, цельности и величии. Он оказался хорошо известным фольклористу классическим образцом героя, воина-богатыря, защитника Отечества, выразителя народного и национального духа».

Эпос, венец народного словесного искусства, служит источником вдохновения не только для писателей. К нему все чаще обращаются художники, деятели музыкального и театрального искусства. Можно сказать, что создается эквивалент народного эпоса в живописи, скульптурных композициях, архитектурных проектах. Замысел скульптурного воплощения образа эпического героя лелеял еще Х. Аскар-Сарыджа, но произошло это значительно позже в работе заслуженного художника России Ш. Шахмарданова, он же является автором проекта мемориальной ротонды на горе КIелез-хев в селе Ахты. Образ эпического богатыря оживляли в живописи известные художники С. Сейфединов, Д. Велибеков, А. Самарская, К. Шерифалиев. Начиная с 90-х годов, постановки на темы «Шарвили» режиссера и драматурга Э. Наврузбекова с неизменным успехом проходят на сцене Лезгинского театра. Нами также не забыто, какое оживление вызвала в культурной жизни республики в прошлом году премьера оперы «Шарвили» талантливого дагестанского композитора М. Гусейнова. 

У  всех на памяти слова Абдулатипова: «Сегодня Шарвили принадлежит всему Дагестану. Он являет собой обобщенный образ дагестанца – настоящего патриота, бесстрашного защитника Отечества, воплотившего мечты народов, надежду на радостную жизнь, неугасающую веру в победу добра над злом. Он не только их друг и заступник, но и их гордость. Эпос «Шарвили» создан лезгинским народом, но поставленные в нем вопросы, поднятые в нем проблемы близки всем народам, актуальны и в наше время…»