Неисповедимы пути кандидата в кандидаты

Поприветствовав собравшихся на встречу журналистов в традиционном для Кавказа стиле, гость заверил всех в любви и уважении, пообещав в случае избрания его депутатом Госдумы всемерную поддержку интересов и чаяний дагестанцев на федеральном уровне.

Эти слова как нельзя кстати прозвучали в самом начале выступления «друга Дагестана», предвосхитив первый же вопрос, висевший у всех на языке: почему именно Дагестан стал стартовой площадкой для его вступления в большую политику? Шевченко объяснил это своими давними связями с республикой, упомянув таких своих друзей, как Надиршах Хачилаев, Загир Арухов, Ахмеднаби Ахмеднабиев и Гарун Курбанов.

Желание баллотироваться в Госдуму именно от Дагестана Максим Шевченко объяснил незабываемыми впечатлениями и наблюдениями, полученными в ходе поездки по Северному Кавказу в качестве члена Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). Особенно его впечатлило якобы возмутительное обстоятельство существования системы профилактического учета.

Побывав в горном Дагестане, в частности, в селении Гимры, где, как известно, правоохранительные органы взяли на учет и переписали всех жителей, Максим Шевченко увидел свое сходство с великим русским просветителем и писателем Александром Радищевым, который, проехав из Петербурга в Москву, также был поражен страданиями простого народа и по этому поводу написал известный роман. «Взглянул я вокруг, и душа моя страданиями людскими уязвлена была», – написано у Радищева. То же самое я испытал в Гимрах», – продолжает Шевченко. Тем самым он допускает аналогию положения простого человека в царской России с положением в современной, что является вопиющим фактом поклепа на современную политику и говорит о чрезмерных амбициях кандидата. Там же, по словам нового защитника дагестанцев, он понял, что методы борьбы за восстановление гражданских прав человека оказались исчерпанными, и это, видимо, позволяет ему считать себя вправе использовать теперь уже политические методы.

Продолжая объяснять свое решение, Шевченко сказал, что в случае его избрания в Госдуму, в чем он почти уверен, надеется на совместную работу с такими небезызвестными личностями, как, например, Абусупьян Хархаров и Сажид Сажидов, которые также баллотируются в Госдуму.

И тут Остапа, как говорится, понесло. Оказывается, в Дагестане социальная деградация простых людей дошла уже до предела, и он не видит, чтобы здесь что-то делалось, за исключением того, что делают сами дагестанцы. Поэтому он – «москвич, русский, православный христианин» – решил в рамках современной демократической конституционной процедуры выдвинуться в политику именно от Дагестана и помочь дагестанцам изменить свою жизнь. Если они окажут ему доверие, он якобы сможет защитить их интересы на федеральном уровне. «Если это удастся сделать в Дагестане, удастся изменить ситуацию и по всей России. Пришло время великих дел!» – не без пафоса заявил правозащитник и кандидат в кандидаты.

Шевченко опять сравнил себя с русскими интеллектуалами позапрошлого столетия, которых Дагестан пленял своим величием и которые так же, как и он, были очарованы блеском этого горного края. Вместе с упомянутым якобы крайне плачевным состоянием прав и свобод простого человека, на взгляд правозащитника, здесь как нигде больше в России присутствует небывалый демократический потенциал. Кроме того, Дагестан, по его мнению, является самым свободным регионом по уровню СМИ. Ну, разве что этого потенциала больше в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге, поправился Шевченко. Он видит свое предназначение в передаче народу «свободы коллегиального выяснения межнациональных отношений и решения религиозных прав в рамках джамаатов, маслиатов, народных сходов». Но все это в Дагестане пока трудновыполнимо в рамках «существующего подавления инакомыслия и прессинга со стороны правоохранительных органов», с которыми у Шевченко, как члена СПЧ, непростые взаимоотношения.

Все это довольно странно было слышать на фоне того, что органами власти республики во взаимодействии с федеральными органами по Дагестану проводится постоянная работа по обеспечению социально-экономического развития республики, выполнению указов Президента РФ от 7 мая 2012 года, реализации семи приоритетных проектов развития республики.

Далее встреча перешла к обсуждению роли правоохранительных органов по обеспечению безопасности и якобы прессингу в отношении лиц, симпатизирующих разного рода террористам и экстремистам, что вызвало эмоциональное возбуждение нашего гостя. Очевидно, что он ждал обсуждения этой темы. Насколько бы изменилось его мнение о якобы чрезмерно жестких методах борьбы с терроризмом, если бы нападению бандитов или боевиков подверглись его близкие? На этот вопрос представителя «Дагестанской правды» правозащитник ответил, что среди его знакомых тоже имеются пострадавшие от бандитов, однако он все равно остается при своем мнении. Следовательно, он оправдывает действия террористов, направленные на запугивание населения. Имелся ввиду произошедший не так давно случай возле селения Ванашимахи, где неизвестные напали на группу отдыхавших мужчин, связали, а потом застрелили одного из них после того, как узнали, что он является сотрудником правоохранительных органов.

Прозвучал и такой вопрос: почему тогда нет вала заявлений от тех, кого якобы «прессуют» полицейские? Гость считает, что эти заявления просто не принимаются и не регистрируются по негласному приказу, что его особенно возмущает и о чем он намерен говорить с министром внутренних дел Дагестана. Странно, однако, почему человек, называющий себя правозащитником, рвущийся в Госдуму, допускает возможность пользоваться слухами и домыслами, а не установит точно, откуда и от кого исходит данное распоряжение. Кроме того, непонятно, почему человек в таком случае не может обратиться в другие правоохранительные органы, например, в прокуратуру.

Странно было слышать от человека, который, по его словам, очень уважает руководителей региона и правоохранительных органов, но позволяет нелестные мнения о социальной ситуации в республике и говорит о массовых нарушениях прав человека, допускаемых силовыми структурами в наведении элементарного порядка в районах, где то и дело происходят из ряда вон выходящие безобразия и где власти вынуждены вводить режим КТО. Так, он назвал безумием решение главы МВД о постановке на профилактический учет 20 тысяч человек, поскольку с терроризмом, по его мнению, нужно бороться совсем другими методами, более конституционными.

Шевченко дал понять, что он не считает заслугой правоохранительных органов изменение ситуации, когда уже не отстреливают десятками силовиков, журналистов, общественных деятелей, не взрывают невинных людей на улицах.

Максим Шевченко так и не согласился с тем, что так ругаемые правозащитниками меры борьбы с терроризмом не популярны, но законны и эффективны. Он фанатично убежден в своей правоте. Конечно, борьба с терроризмом не должна и не может оправдывать нарушение закона самими правоохранителями. Так ведь и нет никакого нарушения, и каждому ясно, что эта борьба требует жестких мер. Террористы виртуозно прикрываются религией, благими намерениями, поэтому нам, обывателям, невозможно различить их под маской. А вот сотрудники правоохранительных органов могут дать профессиональную оценку, обладают специальными техническими средствами, следовательно, у них меньше вероятности ошибиться. Но у нас меньше вероятности ошибиться в том, кто должен представлять наши интересы в Государственной Думе.