Мурад Халилов. Город М.

ЛЮДИ ГОРОДА М.

– Кто герои новой выставки?

– Местные жители, люди, из кусков которых я сам состою. Захотелось понять, кто меня окружает. Посмотреть внимательно, кто живет в городе, кто чем дышит. Понять, что это за люди, рядом с которыми я живу.

– «Похожесть – непохожесть» – это важно? Люди на твоих портретах больше, чем они есть, или меньше?

– Говорят же, художник всегда рисует самого себя. А я рисую «своего тебя». Как я вижу тебя. Я вижу не больше и не меньше, а по-своему. Но всегда стараюсь писать честно.

– Всегда получается «честно» писать?

– Я не контролирую этот момент. К каждому портрету приступаю, как в море бросаюсь, и не знаю, доплыву я или нет… Вообще, я считаю, когда научишься рисовать, тогда надо останавливаться. Потому что дальше нет никакого азарта, нет борьбы с самим собой. Мне интересно, пока у меня не получается.

ВДОХНОВЕНИЕ ИЛИ ОДЕРЖИМОСТЬ

– А ты можешь сказать, что, когда рисуешь, ты находишься в особом состоянии? Вот Фолкнер, например, не верил во вдохновение.

– Наверное, вдохновение – это звучит пошло. Мне больше нравится слово одержимость. Но подобное состояние появляется в процессе, редко когда ты просыпаешься уже одержимым.

– Тебе легче работать в тишине или в компании?

– У меня есть такая особенность – я люб­лю писать в компании, когда все разговаривают. Это помогает отвлечься, чтобы сама рука шла, бессознательно. Так лучше получается.

– С натуры чаще пишешь или с фото?

– Люсьен Фрейд писал с натуры, а Френсис Бэкон с фотографии. Я как-то между ними – начинаю с натуры, а добиваю с фотографии. С натуры ты лучше чувствуешь человека, создается внутренний контакт. Но, к сожалению, среди моих знакомых мало кто готов долго позировать, и поэтому заканчиваю обычно по фотографии.

РАБОТА ИЛИ ТВОРЧЕСТВО

– Художник должен быть богатым и знаменитым?

– Я как-то жаловался Ибрагимхалилу ­Супьянову, что мне уже куча лет, а картины не продаются. Он мне сказал: «Ты художник, пока тебя не покупают».

– Быть художником – работа или творчество?

– Это жизнь. «Художник – это человек, который живет для себя». Это Пруст сказал. Художник живет вокруг того, что он создает. Это такая работа длиною в жизнь. А если ты для окружающих живешь, тогда ты не художник, а просто хороший человек. Это даже лучше. Хорошим человеком быть сложнее, чем художником.
Все люди – художники. Просто не все могут всё бросить и жить для себя. В будущем, когда роботы будут всё делать за людей, тогда все будут художниками.

***

Один большой писатель смотрел пафосное выступление политического деятеля, ухмыльнулся и проронил потаенное: «Они не понимают, что войдут в историю не такими, какими хотят, а такими, какими я их опишу!»

Жизнь коротка – искусство вечно. И пока мы занимаемся жизнью, бегаем по своим делам, кто-то сидит в уголочке и занимается искусством. И только оно войдет в историю, и по нему будут судить о наших временах, наших нравах и нас самих.

По счастью, Халилов пишет портреты не политических деятелей, а своих друзей, невеликих современников, тех, кого успевает поймать на бегу, на пару-тройку часов оторвать от дел насущных, вечной махачкалинской суеты и движений.

Усаживает их перед собой, фиксирует, берет в руки кисть и начинает творить, вытворять, нашаманивать собственное размышление на тему: «Каков есть Амир (Вали, Арсен, Эльдар, Таня, Хаджик) по сути». Он вглядывается в их сердцевинки, прислушивается к эманациям, а потом выдает впечатление в виде какой-нибудь горбинки на носу или странного облака на заднем плане.

Какое-то время Халилов буквально живет среди написанных им портретов. Подолгу сидит, окруженный ими. Или стоит посреди мастерской, со стен которой на него смотрят глаза друзей, придуманных им заново.

Потом подходит к одному из изображений и ставит… да хотя бы синюю точку посреди зрачка, или пририсовывает ушки сове, или шлифует тонкой кистью кончик чьего-то носа. И так каждый день, и так месяц за месяцем. Иногда портреты трансформируются кардинально, а потом начинают жить своей жизнью, как портрет Дориана Грея. Ну, почти…

Не бывает для Халилова неинтересных персонажей или недостойных быть изображенными. Он на любого смотрит сквозь цветные пленки своего художнического воображения – в чем-то безумного, в чем-то провидческого. И придумывает легенду о каждом новом герое еще до того, как берется за кисть. Среди моделей – музыканты, художники, популярные личности, «один пацан со двора» и, например, электрик, который зашел починить проводку.

Вот он пишет первый вариант портрета, делает это быстро и смело, как рисуют дети. Но потом бесконечно «доводит» работу до только ему ведомого образца. Всё сравнивает и сравнивает то, что получилось, со своим внутренним авторским видением. И любой портрет, как известно, – это немножко автопортрет.

И внешнее сходство с оригиналом – последнее, что интересует художника в этом случае. Для «похожих портретов» можно на телефон сфоткаться. А Халилов создает болванку для прекрасного мифа, на которую можно накручивать подробности и смыслы, биографические детали и новые краски. Это и портрет, и зашифрованная карта личности, и загадки, и подсказки, и намеки, и прямолинейные утверждения… И все не случайно.

По этим портретам можно долго играть в трактовки: что означают этот орнамент, наползший на рубашку, эти домики, эти пунктиры, этот цвет неба, те птицы в углу и кто в конце концов подразумевался в образе совы на плече у Валишки? Это ж точно не просто сова.

И не просто орнамент и домик…

Можно гадать, и все будет верно. Можно спросить у Мурада и спрашивать каждый день – он всегда отвечает по-разному, всегда фантастично, но не фантастичней жизни.

Городские красавицы доверяют Халилову свою красоту и смиряются с тем, как их видит художник. Потому что знают: картина маслом – самый короткий путь в историю. Ведь неосязаемые фотографии в электронном виде могут раз – и исчезнуть, а халиловская живопись имеет все шансы упасть в вечность.

И, да, таково свойство настоящего искусства – оно отделяет предмет изображения от реальности и наделяет его новыми, порой весьма неожиданными свойствами, раскрашивает в свои цвета, резвится, чтобы в конце концов создать новый персонаж на основе не такой уж густой и яркой натуры.

А на картинах Мурада – смачные краски Пиросмани, на картинах Мурада – люди, без которых Махачкала была бы черно-белой, но теперь разноцветная.

При этом Халилов написал портреты жителей своего городка в табакерке и изобразил их такими, какие они есть в той параллельной халиловской вселенной.

Давайте относиться к ним соответствующе уже сейчас. Ведь такими они и останутся в истории. Художник их туда уже вмонтировал.
Ну вы же знаете – человек, который сидит в уголочке и имеет наглость заниматься вечным, пока мы мечемся в поисках сиюминутного, – это обычно он, – Мурад Халилов.

А мы побежали.