Сестра милосердия

Cто раненых она спасла одна
И вынесла из огневого шквала,
Водою напоила их она
И раны им забинтовала.

Для меня эталоном медицинской сестры стала моя мама. Маме было уже много лет, но каждый сезон ей звонили из Каякентской грязелечебницы и звали на работу: такие медсестры, как она, во все времена были на вес золота. А моя мама Агния Федоровна Радионова (на снимке) получила медицинское образование на заре советской власти, когда высокая образованность специалистов не вызывала сомнений. Видимо, ей на роду было написано быть сестрой милосердия.

Мама была уверена, что, если бы не медицинские работники, наши потери в Великую Отечественную войну были бы намного больше. Медики подняли с больничной койки 17 миллионов солдат и офицеров Красной Армии. Г. Жуков издал приказ: раненых на поле боя не оставлять. И медицинские сестры совершали подвиги во имя жизни – выносили солдат из-под шквального огня.

Юлия Друнина очень точно описала, как молодые девушки ценой своей жизни спасали наших воинов:

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
– Я еще, ребята, не жила…

В 1918 году, еще ребенком, мама ухаживала за больными красногвардейцами: читала им газеты, писала под диктовку письма их родным, подавала воду, поправляла постель. А после окончания трехгодичных курсов медицинских сестер получила направление в Читу, в тифозные лазареты. Люди умирали тысячами, и мама тоже заразилась тифом. Но Бог спас ее.

В то время начали формировать санитарные поезда для обслуживания ближних населенных пунктов – иметь в каждом селе медицинский кабинет стране было тогда не по карману.

Мама рассказывала мне эту историю не один раз. Как-то они получили срочный вызов, а поезд как назло шел медленнее обычного, вскоре и вовсе остановился – разыгралась нешуточная пурга. Машинист решил переждать непогоду, а мама – нет.

Она спрыгнула с поезда и по шпалам стала пробираться вперед сквозь колючий ветер и снег. Шла, шла, а тут и ночь наступила. Кругом ни души, только какой-то вой: то ли пурга, то ли собаки, то ли… волки.

Слава богу, она была уже на околице села. Взобралась на крышу домика на окраине и давай кричать. На ее счастье, появился человек с фонарем – муж роженицы пошел встречать вагон и наткнулся на нее. Роды прошли удачно. Это был не единственный экстремальный случай в ее жизни. Много раз мама ходила за десятки километров к больным днем и ночью, добиралась на санях, верхом и даже на самолете (это уже позже). А однажды пришлось прыгать с парашютом.

Когда началась война, мы жили в Одессе, отец добровольцем ушел на фронт, с войны он не вернулся. Мама работала в военном госпитале. Раненые поступали эшелонами, медицинских работников не хватало. Она сутками дежурила. Перед самой оккупацией Одессы госпиталь срочно эвакуировали. Вывозили в первую очередь тяжелораненых, потом остальных. Когда загрузили последнюю машину, мама побежала за мной, а тут обстрел. Пока мы выбирались из укрытия, наши уехали…

Годы оккупации в моей детской памяти не сохранились, только какие-то обрывки. Вот я сижу на подоконнике и плачу – нечего есть, и мама долго не приходит. Зашла соседка, взяла какие-то бумаги, подхватила меня, и мы куда-то пошли. Маршал Советского Союза И. Баграмян сказал: «То, что сделано военной медициной в годы минувшей войны, по всей справедливости может быть названо подвигом. Для нас, ветеранов Великой Отечественной войны, образ военного медика остается олицетворением высокого гуманизма, мужества и самоотверженности».

В детстве я не помню ее праздно сидящей, только один раз она и была в отпуске, когда ее с почетом проводили на пенсию и дали путевку в Сочи. Ей было тогда 57 лет. Общительная, любознательная, она там подружилась с махачкалинкой, которая и пригласила ее в гости.

Горный край, теплый климат, чудодейственные грязи и целебная вода покорили маму, и она устроилась медсестрой в санаторий «Каякент». Работала там до 78 лет. Готовила кабинет к приему больных, пропускала через сито грязь, чтобы не попал плотный комочек, не поранил, не обжег больного. У нее, а не в медицинском училище я научилась правильно ставить банки, делать уколы, чтобы не оставалось синяков, уплотнений. А главное, у нее я научилась ценить отношения с людьми, дружбу.

Мама чтила и уважала тот уклад, по которому живут дагестанцы. Многое переняла от них. Возможно, поэтому так гармонично вписалась в жизнь Дагестана. У нее было много друзей, а еще больше людей, которые помнили ее помощь, заботу и профессионализм.

Мне казалось, что мама не любит конфет. И уже взрослой я узнала, что высшее наслаждение для нее – чай с шоколадной конфеткой. Я поняла, что всю жизнь она себя лишала всего. И в то же время она никогда не была грустной. Уставшей, измотанной бессонными ночами – да, но никогда – унывающей. Она была светлым человеком. Сестрой милосердия.