Сквозь мифы и факты

Предполагается, что Муэддину Джемалу поступил заказ на написание картины, посвященной Дахадаеву, и художник, изучая тему, нашел свидетеля последних дней жизни революционера, говорил с ним и подробно записал воспоминания. Однако найти саму картину в фондах дагестанских музеев до сих пор не удалось. Нет ее и в личных архивах Джемала, утверждает искусствовед Мариян Чалабова, изучавшая творчество художника.

Хотя документ, попавший в фонды музея, вероятно, не откроет новых фактов биографии Дахадаева, но он особо ценен для истории города как подлинное свидетельство той эпохи. О боевом духе революционера говорит, например, текст письма Бичерахову, которое его соратник Пахрутдин Мажидов воспроизводит по памяти (оригинал письма не сохранился):

«Вы должны немедленно освободить наши проходы, дабы мы могли беспрепятственно сноситься с Астраханью, Баку и другими местами, с нашими товарищами. Сосредоточив в Дагестане армян, казаков, беженцев с фронтов и всякий сброд, не думайте, что вам удастся обмануть и закабалить английскими деньгами свободолюбивых горцев! Предлагаю вам немедленно убрать ваши войска с территории Дагестана тем же путем, каким вы, проходимцы, пришли, или иным путем. В случае если вы откажетесь эвакуировать ваши войска, то свободные горные орлы Дагестана дадут вам достойный ответ дружным оружейным огнем!»

Рано утром 19 сентября 1918 года Махач Дахадаев выехал из Нижнего Дженгутая в Кадар, чтобы собрать в горах новых бойцов и выгнать бичераховцев из Темир-Хан-Шуры. Однако ему навстречу был выслан отряд во главе с Хаджи-Гасаном с целью задержать и убить.

Вот как Мажидов описывает захвативших Дахадаева людей: «Окружившая нас банда (около 15 человек) была вооружена пехотинскими и кавалерийскими винтовками, и у всех были полные патронташи. Некоторые из них имели кинжалы и револьверы, а у трех-четырех субъектов, в том числе и у Хаджи-Гасана, были привешены к поясам четырехгранные бомбы. Большей частью это была молодежь от 22 до 28 лет из Верхнего Дженгутая. Одеты они были разно и смешанно – в гимнастерки, в кавказские рубашки, черкески, сапоги и чувяки, некоторые носили что-то вроде пиджаков или френчей, и у всех были полугорские бараньи шапки».

Последние часы жизни революционера Мажидов, шедший всего в нескольких шагах за ним, описывает так: «Мы шли все, ничего не подозревая, когда Хаджи-Гасан, ехавший позади нас на махачевской лошади и державший в руке его кольт, ускорил шаг лошади, проехал мимо меня и стал между мной и товарищем Дахадаевым. Так мы, наверно, не прошли и двух шагов, как вдруг Хаджи-Гасан быстрым движением подался вперед и выстрелил почти в упор в затылок спокойно шагавшего и ничего не подозревавшего человека. Это было так неожиданно, что я и даже наши враги внезапно остановились». Смертельно раненный Махач упал на землю, и враги добили его из ружей. «Не достигнув Аркаса, мы были отправлены с конвоем по казанищенской дороге в Темир-Хан-Шуру, где родственники, друзья и близкие товарища Дахадаева предали его тело погребению», – так завершает свой печальный рассказ Мажидов, сам позднее приговоренный к расстрелу и чудом избежавший смерти.

Существует запись о том, что на конкурсе 1899 года среди 209 работ учащихся реального училища в Темир-Хан-Шуре петербургская комиссия выразила похвалу трем ученикам гимназии, среди них и имя Дахадаева, где он тоже записан как Махач (настоящее его имя Магомед-Али). Найти рисунки будущего революционера еще предстоит исследователям.

В этом году исполняется 100 лет со дня гибели видного общественно-политического деятеля Дагестана Махача Дахадаева. Фигура Махача Дахадаева очень неоднозначна, многогранна, как и все то, что происходило в революционные годы. Наверное, поэтому эта тема даже спустя сто лет рождает споры и в среде профессиональных историков, и у простых обывателей. В истории его жизни до сих пор есть белые пятна, окутанные противоречивыми версиями и даже мифами. И, возможно, упомянутый документ послужит возникновению новой волны интереса к этому незаурядному человеку, чьим именем названа столица нашей республики.