Три судьбы одной семьи

Этот день всегда был особым. Таким он и останется. Конечно, в детстве особенность 9 Мая для меня заключалась не только в хрустящем хворосте, который бабашка готовила нечасто, но на День Победы – обязательно. Её муж и мой дед Гарун был сластёной, а это лакомство предпочитал больше других. Видимо, мне его пристрастия передались по наследству.

Вода из кипящего чайника скатывалась на раскаленную плиту дровяной печи и превращалась в крохотные прозрачные водяные колобки. Бабушка усаживала меня за стол, добавляла в железную кружку чай с молоком, а сама в этот вечер пила только чистый кипяток вприкуску с малюсеньким куском сахара – в память о муже, который тоже так делал, вспоминая своих боевых товарищей.

Всякий раз, глубоко вздохнув, чистокровная кубанская казачка Мария начинала свой рассказ о дагестанском кумыке Гаруне Мусаидове не с их знакомства, а с прощания.

Гарун

Судьба штука странная: оберегает на полях кровопролитных сражений, но порой отворачивается в мирной жизни. Так распорядилась она и с моим дедом, прошедшим всю войну, дошедшим до Берлина, вернувшимся домой, но погибшим в дорожной катастрофе. В тот самый момент, когда думал, что начинается новая мирная жизнь…

Своего мужа Гаруна Атаевича Мусаидова моя бабушка Мария Андреевна Балакирева провожала из Хасавюрта 2 июля 1941 года. Совсем еще молодая 24-летняя кубанская казачка тогда только начала привыкать к Дагестану. Плачущей я видел ее от силы пару раз, да и то уже в преклонные годы – могла себе позволить слабость, да и сентиментальность все же брала верх. А в тот день, благословляя Гаруна в дорогу, попросила только: «Вернись».

Он улыбался все время, шутил. Знал, что жена внутри держит все свои переживания и тревоги. Опытный морской пехотинец сказал, что не дадут немцу шастать по советской земле. Прощаясь, пообещал привезти в качестве трофея немецкий граммофон. «Себя привези», – сказала Мария и следующие четыре года каждый день ждала письма от мужа Гаруна и отца Андрея Балакирева, тоже ушедшего на войну.

Служил Гарун в составе 8-й Краснознаменной отдельной бригады морской пехоты, принявшей участие в боях с первых дней войны. За два дня кровопролитных сражений 8-я бригада потеряла около 1700 человек – более половины состава. На помощь им спешили подкрепления: с Кавказа прибыли 79-я бригада морской пехоты и 345-я дагестанская стрелковая дивизия. И даже тут судьба о себе заявила: сейчас в Дербенте мои родные живут на улице, носящей имя прославленной дивизии, по сути спасшей нашего деда от смерти во время войны.

В конце декабря 1941 года Гарун вместе с оставшимися в строю бойцами 8-й Краснознаменной бригады вошел в состав 7-й бригады морской пехоты и в 1-й морской полк, на базе которого в январе 1942 года была вновь создана 8-я бригада морских пехотинцев. Сражался в боях за Мамаев курган, Керчь, Севастополь, Новороссийск, за Москву… Дошел до Берлина. Вернулся в звании майора, награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалью «За отвагу» и многими другими.

Мама часто вынимает медали и ордена своего отца, протирает их особой тряпочкой, читает нам вслух, как командиры в наградных листах отмечали: «За личное мужество, отвагу и храбрость, проявленные при защите Отечества и исполнении воинского долга».

Гарун Атаев трагически погиб в автомобильной аварии, когда в одну из морозных ночей спешил из Махачкалы в Хасавюрт к своей жене Марии и маленькой дочурке Татьяне. Спешил с приятной вестью: его, на тот момент директора кирпично-черепичного завода в Хасавюрте, только что утвердили заведующим отделом промышленности обкома партии.

Теперь навещаем его на кладбище в Хасавюрте, где он похоронен прямо напротив своего завода. На памятнике установлена пятиконечная красная звезда – знак Отчизны, за которую он воевал со своими боевыми товарищами.

Дед, я помню и горжусь! Спасибо за мир!

Тулпар

Запах сирени, красочные транспаранты, песни военных лет и особая праздничная атмосфера в ожидании главных героев – ветеранов. Я всегда с огромной гордостью сопровождал своего деда на парад Победы. Тулпар Абдулахадович Тулпаров – большой весельчак, открытый и очень скромный человек. Но, стоя 9 Мая возле могил своих товарищей, он менялся до неузнаваемости. Вглядываясь в его нахмуренное, суровое в тот момент лицо, видя боль в его добрых глазах, я сам сжимал кулаки, хмурился и переживал за него страшно… Как будто вчера это было. Но прошло много лет.

Тулпар Тулпаров, уроженец Дербентского района, окончил школу, и на этом безмятежное детство закончилось. Надо было защищать Родину, и юный Тулпар, работая трактористом и имея бронь, явился в военкомат, попросился на фронт в действующую армию. В 1944 году желание парня исполнилось.
Сначала попал в Грузию, где прошел военную подготовку и был зачислен в 38-ю стрелковую дивизию. На фронте молодой солдат оказался, когда уже была близка развязка, но бои стали особенно напряженными и кровопролитными. Наши войска уже были на подступах к Берлину. Здесь Тулпар получил множественные осколочные ранения от немецкого снаряда в правую руку и голову. Выписавшись из госпиталя, более четырех лет служил в армии, в отдельном зенитном дивизионе, базировавшемся недалеко от Брестской крепости. Домой вернулся в 1950 году, проработал более полувека водителем большегруза.

С дедом Тулпаром я встречал 9 Мая десятки раз. Каждый раз ждал, пока мимо проедет колонна УАЗов с открытым верхом. Вглядываясь в лица людей, сидящих в них, высматривал деда. Завидев его, неистово махал флажками. Когда он замечал меня в толпе, отдавал честь. Я подносил руку к огромной фуражке, водруженной на голову, вставал на носки и был несказанно счастлив и горд: я – потомок героя!

Андрей

Традиционно посещение ушедших боевых товарищей у нас с дедом Тулпаром начиналось в Дербенте с могилы моего прадеда Андрея Ивановича Балакирева, прошедшего всю войну, дошедшего до Берлина. У Андрея была особая судьба. Кубанский казак, волею случая попавший в Дагестан, живший какое-то время в Хасавюрте, вскоре перебрался в Дербент, откуда и ушел на фронт. Его рассказы о войне помню смутно – маленьким был. Помню только, что говорил он со мной, сидя на своей тахте – семейном годекане – в нашем дворе на 2-й Набережной в Дербенте. Вспоминал о подвигах своих боевых товарищей, но никогда не рассказывал о смертях и ранениях, щадил мою психику. И только огромный шрам на его левой руке, хромота и быстро приходящая усталость выдавали в этом очень худом, невысоком старике солдата Великой Отечественной.

Служил в пехоте, подорвался на мине в Польше, был ранен в рукопашном бою. Солдата, вынесшего его с поля боя, заколол немец. Деду удалось схватить винтовку погибшего товарища, выстрелить в неприятеля. Спасаясь, спрятался между стволами упавших деревьев, набросав на себя кучу опавших листьев. Деда вынесли бойцы стрелковой бригады. Как рассказывала бабушка, не будь в составе той бригады молоденькой медсестры, «залатавшей» Андрея, не протянул бы он и часа. После госпиталя вернулся в строй. Командир отговаривал: левая рука почти не слушалась, противопехотная мина сделала Андрея хромым, но не был бы дед настоящим казаком, если такие мелочи заставили бы его уехать в тыл.

Ушел на фронт Андрей рядовым пехотинцем, вернулся в звании старшего сержанта. Прабабушка Варвара пережила его всего на год. Похоронены они рядом. Помню и горжусь тобой, прадед Андрей!