Дочь степи

Кадрия Темирбулатова рано покинула этот мир, прожив всего 29 лет, но при этом успела встать в немногочисленный ряд талантливых ногайских поэтов. К сожалению, творчество поэтессы не исследовано, хотя ее поэзия высоко оценена современниками – К. Кулиевым, Р. Гамзатовым, К. Султановым, В. Дементьевым.

Вычертить творческую траекторию такого художника, как Кадрия, трудно. Представление о том, что ее искусство развивалось от низшей ступени к высшей, по меньшей мере неточно. Она – автор раннего стихотворения «Эсте сакла» («Помни») и гораздо более позднего цикла «Пашман йыры» («Грустная песня»), поэтому правильнее было бы говорить о ее постоянном самоуглублении.

Формирование мировоззрения и творческого мирочувствия Кадрии происходило в ногайском ауле Терекли-Мектеб. Она родилась 14 декабря 1948 года в семье чабана Оразбая Темирбулатова. В отцовском доме, в родной юрте под влиянием бабушки Бийке, настоящего знатока ногайского фольклора, а также дяди – исполнителя старинных ногайских песен – формировалась система ценностей, ставшая для нее нравственным кодексом.

Ее поэзии свойственна гражданственность, но не та, что сводится к воспеванию символов (герба, флага, гимна), а неразрывная в ее понимании с ответственностью человека за все происходящее в его доме, стране и шире – на планете. Своей художнической задачей поэтесса считает необходимость постоянно бередить и тревожить эту струну ответственности в соплеменниках, таким образом овладевая правом считаться лирическим голосом своего народа, правом говорить от его имени:

Народ мой, твой голос,
чистый, как роса,
В моих жилах, в крови моей.
(«Моему народу»)

Патриотическая поэзия Кадрии национальна, будущее своего народа она видит в неразрывной связи с его истоками, национальными корнями. И себя, и свою поэтическую судьбу, настоящую и будущую, она не отделяет от судьбы народа, связывает с землей, где родилась, выросла и стала тем, кем ее впоследствии признали:

Не мной написаны мои стихи, моим народом.
Слезы его горя и слезы его счастья
Впитывало мое перо,
чтобы начертать эти строки.
(«Три дня в Терекли»)

Замкнутый национальный мир (Терекли-Мектеб, Махачкала) давал возможность юной Кадрии рассмотреть предметы с близкого расстояния. В основе ее первого поэтического опыта – ранней лирики – биографический материал «Аьемге» («Бабушке»), «Эске алсам» («Воспоминание»), «Авылда» («В ауле») и др. Но для расширения тематического диапазона творчества, охвата бытия своего народа в его разно­образии и совокупности нужно было перейти границу малой родины, набраться воли и перешагнуть за пределы родной степи, которую поэтесса называет «кумлы тастар шоьллигим» («степь – как тастар»). Предстояло поместить этот «тастар» в иные масштабы, чтобы осмыслить родину – реальную и поэтическую – в историческом и современном контексте. Для этого необходимо было увидеть свой микромир в отстранении, то есть с такой точки, которая позволила бы поэтессе охватить общее, существенное, отрешиться от частного, локального и сиюминутного. Таким поворотом стало поступление Кадрии в 1969 году (после трех лет обучения в Дагестанском пединституте) в Литературный институт им. Горького.

Знакомство с поэтами-переводчиками Я. Козловским, Н. Гребневым, Т. Кузовлевой, публикации на страницах еженедельника «Литературная Россия», в журнале «Юность», творческое общение со студентами из разных республик Советского Союза, в частности, с будущими казахскими литераторами А. Нысаналиным, Ш. Сариевым, М. Кабанбаевым, а также внимание к творчеству Кадрии Олжаса Сулейменова способствовали желанию поэтессы впредь рассматривать родную культуру в широком контексте культур генетически близких народов. Обнаруженные ею в библиотеке им. Ленина экземпляры книг ногайских просветителей начала ХХ века А.-Х. Джанибекова, М. Курманалиева,  Б. Абдулина, посещение подмосковного Архангельского музея-усадьбы потомков ногайского мурзы Юсупа стали поводом для углубленного изучения духовной культуры ногайцев, пристального внимания к игнорировавшимся в официальной эстетике ценностям различных эпох на всей ее многовековой протяженности. Расширяется круг тем, преодолевается региональность поэтического сознания и духовный герметизм. Сложные впечатления бытия, раздумья о смысле жизни, о человеческих взаимоотношениях, назначении поэта и поэзии, о любви, увековеченной поэтессой в образе ногайской степи, в образе матери – все это постепенно сложилось для Кадрии в некую эмоционально-философскую систему. Как к наилучшей форме выражения своих «гражданских тревог» и «тревог сердца» она обращается к лирике. Именно этот жанр сполна позволил поэтессе не только выразить свои эмоции, но и дать собственную модель мира.