Давай закурим, товарищ, по одной…

— Мне кажется, что наш Аркашка курит, — сказала моя мама отцу. — Ты свои папиросы оставляешь где попало, а он пользуется этим, незаметно берет их у тебя.

— Да ему-то всего одиннадцать лет.

— Ну и что с того? Вон два брата Сочевы младше нашего, а курят уже давно.

— Так у них ведь родители — пьяницы, и они не смотрят за своими детьми.

— А ты, можно подумать, очень смотришь!

— Ну ладно, успокойся. Чтобы обвинить нашего сына, надо его уличить. Теперь у меня папиросы где попало валяться не будут. 

— Я не знал, что отец установил за мной наблюдение. И когда я хотел вытащить из его пачки папиросы, отец меня «накрыл». Скандал был большой. Но родители поверили в мое честное слово, до наказания дело не дошло. Я как пионер своего обещания не нарушил.

Шли годы, мы незаметно выросли. Большинство мальчишек, учащихся седьмых классов, всеми силами старались продолжить учебу в 8-м классе 15-й спецшколы, где готовили будущих курсантов в артиллерийское училище. Все мы были обмундированы в красноармейскую форму. Это очень возвышало нас в глазах наших бывших одноклассников. А через три года нас без экзаменов зачислили курсантами Харьковского артиллерийского училища противотанковой артиллерии. Мы стали со своими знакомыми девчонками разговаривать на различные военные темы, которые не всегда им были понятны, а мы как знатоки своего дела стали им объяснять, что такое буссоль, кепрегель, курвиметр. Что такое и как решаются задачи Гандена и Патенота. Среди наших слушателей была и моя первая любовь — Наталка Мирошниченко, слывшая первой красавицей в 25-й средней школе — в той, где я учился до 8 класса. 

— А что у тебя другой темы для разговора нет? — как-то спросила она.

— Почему нет? Я могу тебе рассказать, как ведется огонь из пушек по известным нам целям. 

— Ну а как обращаться с девушками вне училища вас там не учат? Вы же будущие красные офицеры. Ты так увлекся рассказом, что забыл, что возле тебя сижу я.

Укор был справедливым, и я старался при каждой возможности встретиться с ней. Когда я ее впервые обнял и крепко поцеловал, Наталка оторопела. 

— Кто тебе дал разрешение так со мной поступать? Я думала, что ты меня любишь… А ты… Ведь мы с тобой дружим почти три года. Но я никогда не позволяла себе даже дотронуться до тебя.

После этих слов Наталка прильнула ко мне и поцеловала. И заплакала. Но это были слезы радости.

Дружба наша длилась до 19 июня 1941 года. В этот день наше училище передислоцировалось в Сумы. А через три дня началась война, и вскоре немцы оккупировали Харьков. Связь с Наталкой прервалась. 

— Ну что, будущие офицеры, покажем немчуре, как воевать нужно, — сказал как-то один из курсантов. — А пока кто богат куревом выкладывайте все из своих карманов. А ты что не выкладываешь? — обратился он ко мне.

— А мне выкладывать нечего. Я не курю. Вообще-то я курил, но много лет назад дал родителям слово, что курить не буду.

— Но ты им дал слово до войны, а теперь война все спишет.

И я закурил. Курящие курсанты как-то быстрее находили общий язык. Они раньше других начали травить анекдоты, зачастую очень рискованные. А война с каждым днем набирала обороты. Каждый день погибали мои однополчане. Оставшиеся в живых, как будто по команде ,все начали курить. Курили, зло затягиваясь дымом. «Залить» свое горе можно было только куревом. Но и его не стало хватать.

Вспоминаю, как мы закручивали «козью ножку». Жар от нее обдавал наше лицо. Особое удовольствие мы испытывали, когда лежали в землянке, окутанные махорочным дымом при тлеющей «буржуйке». Но больше нам приходилось в летнем обмундировании принимать «холодные ванны», лежать на дне окопа даже в морозы. На выручку, как всегда, пришел старшина Опанасенко. Он где-то раздобыл самосад-дерун, который согревал нас. А однажды нам привалило счастье: мы наткнулись на брошенный немецкий склад, где штабелями лежали различные предметы, необходимые солдату, в том числе и сигареты. Но после «деруна» эти сигареты показались нам очень слабыми. И мы их пренебрежительно называли эрзец-сигаретами. Еще шутили: солдаты, которые курят такие никчемные сигареты, войну выиграть не могут.

Кто спорит: курить — вредно, это плохая привычка: и в обычной жизни я бы никому не советовал делать этого. Но на фронте, на войне, сигарета для нас была больше чем сигарета. Если мы о чем-то и думали, то о здоровье в последнюю очередь. Нужно было побеждать. И мы победили.