Факторы формирования гражданской нации

На днях в Региональном общественном благотворительном фонде им. шейха Абдурахмана-хаджи ас-Сугури по инициативе его директора, профессора М.А.Абдуллаева состоялся круглый стол, где была выражена озабоченность некоторыми стержневыми линиями проекта. Предлагаю вниманию читателей «Дагестанской правды» свои соображения по поводу стратегической цели  принимаемого государственного документа – формирования политической или гражданской нации. Эта задача становления гражданской нации, нации-государства, политической нации и т.п. общностей, исторически следующих за  традиционными этносами и нациями, не может быть оторвана от ключевой, каковой  предстает в нашей стране задача сохранения, с одной стороны, этнической и национальной идентичности народов, с другой — их социально-политического и культурного единств в составе многонациональных регионов, скажем, Дагестана.  Поэтому, прежде чем перевести вышеуказанную  историческую тенденцию, характерную для Запада, в плоскость практически-политической реализации в России, надо сто раз подумать над последствиями. 

 

Действительно, вместо доминировавших еще несколько десятилетий ранее территориального единства  и экономической целостности все более определяющими и консолидирующими в национальных процессах  оказываются духовные параметры. Это обстоятельство, на наш взгляд, обусловило  переход неолибералов США во второй половине ХХ века от концепции «плавильного котла» к концепции культурного плюрализма, а затем — к различным моделям мультикультурализма, который является прямым следствием и одним из инструментов глобализации. При этом даже в условиях последовательно проводимого мультикультурализма индикатором национальной идентичности становятся региональные культурные ценности, отодвигающие на задний план прежние  предельно локальные основы бытия этноса – специфические – территорию, язык, традиции, обычаи, нормы поведения и т.п. 

 

Иногда говорят, что в советский период развития страны  у нас уже существовал мультикультурализм, который старше, чем европейский. При этом полагают, что мультикультурализм как форма поощрения этнонациональной идентичности был неотъемлемой частью советской государственной политики создания национальных республик, национальных округов и областей. Но необходимо учесть, по крайней мере, два обстоятельства, отличавших советский мультикультурализм от европейского. Во-первых, в советский период в национальных республиках народы жили «оседло», каждый на своей этнической территории, сотрудничество и содружество сводились к экономическим, культурным связям, так сказать, на расстоянии. Во-вторых, хотя этническая культура, как фактор, разделявший и обособлявший народы, была действенна, не сказывался религиозный фактор в силу его «изъятия» из общественной жизни. Вот почему нельзя спешить с  оптимизмом того же Д. Медведева по поводу перспектив мультикультурализма в России, когда он, критикуя его отдельные стороны, считает его все же оптимальным будущим  полиэтноконфессионального общества.

 

Нельзя забывать, что исламский фактор на Западе  стал значимым для общественно-политической жизни гораздо раньше, чем в нашей стране, и взорвал политику мультикультурализма даже в наиболее продвинутых гражданских обществах с историческими демократическими традициями.  

 

Тем не менее, на наш взгляд, западноевропейский вариант мультикультурализма свою историческую миссию выполнил – поставил на повестку дня вопрос о гражданской нации. А вот  с российским вариантом мультикультурализма,  как с перспективой наших поликультурных регионов и всей России, не все так просто. С развертыванием глобализации и этническая, и национальная идентификация как принадлежность индивида к какому-либо этносу при всей своей определенности по большому счету становится субъективным выбором данного индивида, приписыванием и причислением самого себя к исторически устоявшемуся целому. У этого субъективного выбора ранее была объективная основа – общность происхождения, языка, территории, культурного уклада, религии. Однако в современном мире эта объективная основа все более размывается, зачастую индивид всего лишь «чувствует», интуитивно определяет свою этническую принадлежность.   Даже в условиях Дагестана индивиду скоро будет весьма непросто не только отстаивать, но и «знать» о своей этнической  идентичности.

 

Значимость культурного фактора противоречива. А то, что происходит в мировой культуре, от которой ни одна региональная культура не может отгородиться, приводит в ужас сторонников этнонациональной идентичности. 

 

Народы оказались в глобальной интернет-системе, с которой связаны последующие значительные изменения в сфере человеческой коммуникации.  В первую очередь, – «сетевая логика» структуры  нового общества, созданного сетями производства, власти и опыта, которые образуют культуру виртуальности. В основе этого нового культурного образования лежат совершенно революционная по своему содержанию и сути электронная коммуникационная система и порожденная ею интерактивная символическая среда, где сама реальность полностью схвачена и погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир. Особо надо отметить роль компьютерных технологий и средств мобильной связи. Как сохранить в такой ситуации подлинную национальную культуру как основу этнической идентичности? Национальную, региональную еще можно пытаться сохранить, но этническую – вряд ли.

 

В неразъемном процессе становления гражданской нации и национальной идентичности  нельзя не обратить особого внимания не только на культурную идентичность и культурное единство народов, но и религиозный фактор. Свертывая в определенную логику исторические коллизии становления социумов, можно заметить следующее. Нам представляется, что стремление человека соотнести свое конечное во времени и пространстве существование с вечностью, выйти за границы своего индивидуального бытия, идентифицировать себя с социумом в первую очередь реализуется в этническом и религиозном составляющих культуры. Этническое – первая по времени ступень такого выхода индивида за собственные пределы, а в религиозном этот выход (происходящий значительно позже) обретает более масштабные очертания. 

 

Как было указано, в современной культуре проблематична возможность этнической идентификации, да и  религия  здесь неэффективна – в мире много формально верующих, неверующих и атеистов,  а принадлежность к мировой религии и вовсе носит надэтнический характер, умаляя и  почти устраняя ее как этнодифференцирующий признак. Поэтому мы считаем, что этноконфессиональная идентификация в современных условиях глобальной секуляризации, по сути, по глобальной тенденции, не предстает фактором, тормозящим становление гражданской нации  и общероссийской идентичности. Но в России ситуация иная. Последние десятилетия характеризуются всплеском православия, ислама и других религий, и на этом социокультурном фоне, применительно к нашей стране,  можно говорить о другой тенденции — постепенно, хотя с большим трудом, складываются региональные идентичности, в частности, общедагестанская, а вот с   российской  общегражданской идентичностью, тоже как с необходимым фактором становления гражданской нации, ситуация посложнее.     

 

В эпоху глобализации массовое перемещение и миграция многочисленных представителей этносов, смешанное проживание этногрупп как диаспор, когда объективно «колоссальное неравенство в условиях существования», даже в условиях постмодернистской культуры, нивелирующей многие этнокультурные различия, религиозный фактор, как показал опыт Запада,  предстает как конфликтогенный заряд общества. Такое наблюдается в постсоветской России, когда религия может тормозить становление  гражданской нации, мультикультурализма  и общенациональной идентичности. Сложности и противоречия в общественной жизни России после возрождения религии показали, что дружба народов на расстоянии гораздо более бесконфликтна и беспроблемна, нежели жизнь вместе в условиях поликонфессионального  общества. В условиях России необходимо добиться гармоничного сосуществования различных конфессий, не раздувать их амбиции до соперничества за влияние на государство и общество, а стремиться к значительно большей, чем имеется в нашем обществе, межконфессиональной толерантности.  

 

Другой значимый фактор становления гражданской нации, который необходимо учесть в Стратегии национальной политики России до 2025 года, – нахождение оптимального цивилизационного ориентира страны, подходящего российским историческим истокам и реалиям гражданского общества. Иными словами, необходим поиск региональных моделей гражданского общества, приемлемых Дагестану и Северному Кавказу, да и  всей России, в которых возможен диалектический учет прав человека и прав нации, соответствующих политическому строю, демократии и экономическому укладу. Ибо в этой конкретике и определенности народа — основа  его бытия и благополучия. И научное гуманитарное сообщество, и политические деятели должны быть в этом понимании единодушны.  Гражданская нация — это здоровое противопоставление этнической нации, это определенное единство граждан страны, которых объединяют общее государство, общественные идеалы, общее дело.  Гражданская нация подразумевает, что большая часть населения является политически активной и имеет возможность влиять на курс, которым следует правительство. Появление гражданской нации – победа над собой, «над внутренней враждой и распрями, когда сословия, народности осознали себя единой общностью – одним народом». 

 

Становление гражданской нации в России, в том числе в Дагестане, мы связываем с гражданским обществом, но не с западными  гражданскими обществами либерального типа, а с современным, так называемым, глобальным гражданским обществом. А в Дагестане необходима всенародная поддержка системного концептуального  развертывания и реализации идеи единого Дагестана,  закрепления курса республики  на постиндустриальную цивилизацию в составе России как единого многонационального социума в форме гражданского общества с региональными базовыми ценностями. Этому курсу нужно придать статус национальной идеи дагестанских этносов, только так возможно их единство в составе России, толерантное бытие в поликонфессиональном социуме и  движение по пути общероссийской идентичности и гражданской нации. 

 

Разумеется, есть и другие препятствующие и способствующие факторы становления гражданской нации, и успешная реализация долгосрочной национальной политики в России зависит от их взвешенного учета. Поспешность и  забегание вперед  могут обернуть благие намерения непредсказуемыми последствиями.