Генетический код точен как часы

Я уже давно убедилась в том, что чем человек сложнее, тем труднее о нем говорить, создавать его образ. У меня годами вызревает замысел написать о человеке с редким, гибким, острым умом, освещенным, как горная вершина солнцем, мудростью; о человеке, глубоко эрудированном, чтящим лучшие горские традиции, который никогда не допустит, чтобы заросла тропинка к могилам его предков, чтобы там, на кладбище, в той особенной загадочной тишине, переходя от могилы к могиле, вспоминать о тех мужественных уроках, которые они давали ему… Эти уроки не заключались в красивых словах, это были живые образы истории его рода, его чести и его славы. Счастье родиться человеком, умеющим видеть в малой травинке, в камешке или скале то, что они таят в себе. Еще большее счастье быть благословенным Всевышним, размышлять над этим. Мы видим гору, окутанную снегом, нас манит шум реки, стремящейся в ущелье… Природа, не таясь, раскрывает перед нами свою мудрость, свое могущество и свое величие. Но совсем не много людей, которые, остановившись, например, перед горой, задумаются, что внутри нее: может, она прячет золото, серебро или запасы других металлов; может, там, внутри, шипят змеи, подстерегая свою жертву. Или зададутся вопросом, какой путь прошла эта река, пока не обрела собственное русло, а потом и название. Единство с природой присуще только тонким, духовным личностям, обладающим философским складом ума.

К счастью, в нашей жизни есть такие люди. Пусть редко, но все же они встречаются на нашем жизненном пути. Их озаряет особый свет, который невидимыми лучами падает на нас, незаметно прокладывая тропинки в наши сердца. Такой образ подсознательно живет в нас. И когда вдруг мы встречаем человека, даже не зная о нем ничего, он производит такое впечатление, будто на миг перед тобой в пустыне возникла гора, упирающаяся вершинами в небо. Да, я знаю горы, в горах я росла.

Маленький Магомед часто, долго любил стоять любоваться водопадами. Ему казалось, что он сам водопад и летит не в ущелье, а взлетает в небо.

Ребенок, если с самого детства знает, что ему не на кого надеяться, он становится самостоятельным, в нем вырабатывается мужество, у него рождаются мечты. Человек не способный мечтать, как птица без крыльев. Моя бабушка все время твердила: "Вам не на кого надеяться, вы сироты, не знающие отца, вы не должны бояться никакой работы.

Трудолюбие – это дарман от всех болезней. Оно спасает человека и от лени, и от нищеты и делает его свободным человеком. Трудолюбивый человек может ходить с гордо поднятой головой, кушая свой честно заработанный хинкал. Ленивый, который надеется, что к нему все упадет с неба, опускается до такой степени, что становится легкой добычей всего темного, грязного; корни воровства, разбойничества, – все таится в лени". Такие слова дети слышали в каждом доме. И не только слышали, они видели, как отцы и матери трудились: пахали землю, сеяли, косили, молотили, ухаживали за скотом.

Кто знает всему настоящему цену,
Тот вряд ли способен на ложь, на измену,
На мелкие козни, на подлый навет —
На все, в чем начала разумного нет.
Он судит о жизни мудрее и строже,
В нем истинный свет, и видать по всему —

С ним рядом мы лучше становимся тоже.

Воин упал во время атаки, но он еще продолжает стрелять мимо бегущих немцев. В угасающем сознании перед ним возникают горы, покрытые вечными снегами, долины в сочных травах, напоенные росой, медленно качающиеся фиалки и незабудки, которые как слезы, роняют росные капельки. Где-то вдали слышны ржание табунов и ровный свист чабанской свирели. Он видит, как девушки наполняют у родников свои кувшины, как над трубами маленьких каменных домов поднимается дым, играя сперва крупными кольцами, а потом, рассеиваясь на тонкие кружева… Он будто поднимается со скалы на скалу, хочет дотронуться до облаков, но чем выше поднимается, тем дальше облака отдаляются. "Пить, пить, пить!" — шепчут его губы, но голоса своего он не слышит.

"Вставай! Вставай!" — повторял голос деда. Боец встал, сделал несколько шагов и снова очнулся в полевом госпитале. Вокруг бегали женщины в белых халатах. Кого-то кормили с ложечки, кого-то поили. А Магомед Гамзатович все думал о дедушке, перед глазами были его руки.

— Где дед? — спросил он стоящую рядом медсестру. Он не знал, что здесь "дедом" называют главного хирурга.

— Дед в операционной! — ответила пожилая женщина в белом халате.

— В операционной?!

— Да, из Вас тоже он вытащил четыре пули.

— Четыре пули? — удивился Магомед и снова куда-то провалился…

Ни медсестра, ни "дед", который делал ему операцию, еще не знали, кто он, откуда приехал, преодолев тысячи километров защищать Родину. Не знали, сколько рубцов у него на сердце, сколько боли ему пришлось испытать. Они не знали законы гор. Он был закаленный, выносливый, терпеливый, малословный. В горах с детства учат, чтобы дети говорили меньше, просто отвечали на вопросы взрослых. Магомед запомнил на всю жизнь, как однажды, когда они с дедом сидели на берегу маленькой речки, дед достал со дна камушек, гладкий, будто отполированный, и сказал: "Держи его во рту, когда захочешь говорить лишнее, и молчи, дети должны слушать и запоминать то, что говорят старшие".

В госпитале он как бы снова прожил свое детство и юность. Воспоминания одни за другими оживлялись в его сердце. Все слова, услышанные в горах, здесь, на войне, вспыхивали яркими огоньками и становились его факелами, освещая военный путь. А главным стало мудрое высказывание: "Мужество заключается в умении сохранить веру в себя, даже тогда, когда никто в нас не верит". А Магомед верил в себя, и люди верили ему, потому что этот молчаливый мальчик еще в школе сумел доказать, что он может преодолеть лень, и посредственное отношение к учебе…

Он видел себя сидящим на уступе скалы с учебником в руках, копающим землю, таскающим камни, гонящим скот на пастбище. Он видел себя худощавого, высокого парня, старающегося во все вникать, ищущего одиночество для размышления. В эти редкие часы он совершенно сливался с природой. Для него камни становились живыми, деревья говорящими, а небо казалось совсем рядом. В такие минуты все принадлежало ему: и цветы, и птичья трель. Он, в отличие от других мальчиков, никогда не разорял птичьи гнезда. Прадед шейх Абдурахман Гаджи ему один раз сказал, что этого нельзя делать – это большой грех, ведь и птица строит свое гнездо для счастья, чтобы вырастить птенцов и проводить их в полет…

Он видел себя студентом Дагпединститута. Его друг – известный и любимый всем Дагестаном профессор Расул Магомедович Магомедов в своих воспоминаниях о Магомеде Гамзатовиче, пишет: "Магомед Гамзатович был склонен к спокойному, основательному рассуждению, диалогу. Заметно было, что своей природной одаренностью он превосходит многих из нас, и от преподавателей, и от однокурсников нет-нет да и услышит, что Гамзатов – студент с математическим мышлением, а это появилось у него с первого курса. Не случайно, поэтому на старших курсах его привлекали для проведения семинарских занятий у младшекурсников. Учеба всегда давалась ему легко, он быстро схватывал суть объяснений, ему не нужно было объяснять дважды".

Магомед Гамзатович с отличием окончил физико-математический факультет и его оставили в институте преподавателем математики, потом он стал проректором Дагпединститута. Но его манили другие высоты – он видел себя в строгой военной форме. Он имел бронь от воинской службы , как и многие работники такого ранга, но в 1939 году он добровольно по коммунистическому призыву ушел служить в ряды Советской Армии в качестве рядового солдата.

Магомед Гамзатович, на ходу завязывая пояс халата, стремительно направился в комнатушку — стучать в дверь не пришлось — ее заменяла дырявая простыня.

— Товарищ полковник, прошу выписать меня, я здоров!
— Опять, Гамзатов!
— Прошу Вас.
— Хорошо, я Вас выпишу!..

Магомед Гамзатович снова пошел на фронт, ему было очень важно попасть в свою часть.

Он обладал сильной волей — она была в его крови. С детства он знал такое образное выражение, что труд подливает керосин в лампаду жизни, что в мужчине, как в твердом панцире, спрятано мужество, которое постепенно раскрывается , если приложить усилия. И верный, единственный ключ для его раскрытия — это труд, Магомеду с самых малых лет это внушали. Потому он всегда выходил победителем в разных испытаниях. На фронте Магомед получил три тяжелых ранения и дважды был контужен. За храбрость и боевые заслуги перед Отечеством Магомед Гамзатович был награжден орденами Отечественной войны 1 и 2 степени, двумя орденами Красной Звезды и 18 медалями. В 1951 году он окончил академию Генштаба с отличием. Дважды был представлен на звание генерала.

Службу в Советской Армии Магомед Гамзатович завершил в 1957 году в должности заместителя командира армейского корпуса. Но звание генерала так и не получил. Об этом его друг Расул Магомедович пишет следующее: "И вдруг однажды входит армейский полковник. Он сообщил, что командирован в Дагестан из Ленинграда с заданием лично на месте проверить неоднократные заявления, которые отсюда поступали в их часть на полковника Магомеда Гамзатовича".

Анонимки были пространные, видимо, злоумышленники долго собирали материал, прежде чем вылить свой яд на бумагу. Не забыл клеветник указать и на то, что Магомед Гамзатович женат на внучке полковника Кайтмаза Алиханова и племяннице генерала царской армии Максуда Алиханова, который за мужество, отвагу, за веру награжден всеми высшими наградами России. Имя которого и ныне золотыми буквами написано на Доске почета и гордости России в Георгиевском зале Кремля.

Я всегда твержу, что в основе зависти – тайное поклонение. Давайте вместе порассуждаем. Рождаются особо одаренные люди, в которых Аллах вкладывает то, чего лишает других. Человек, который приходит в этот мир, не может выбрать три святыни: не может выбрать родителей, родину, язык. Шейх Абдурахман, как и его сын, четвертый имам Дагестана Магомед Гаджи, возглавлявший восстание 1877 года, родился и жил в годы тяжелых испытаний для народов Дагестана. Когда и жизнь, и учеба, и наука были другого качества, они проявляли свои способности в то время на благо своей Родины, которую они до боли в сердце любили и защищали. А потомки их, рожденные в другое время, также честно и преданно служили той же Родине. И у предков и потомков молитвой был труд. Труд для них был их совестью и честью. Они не знали других путей, чтобы реализовать Аллахом данные способности. Они щедро делились с другими этим духовным богатством. В чем же анонимщики видели вину потомка этих великих людей? Конечно, человек хоть чуточку ценящий себя, не возьмется писать анонимки. Все, что необходимо, он скажет при всех и докажет это. Анонимщики и есть диплом духовной нищеты и трусости их автора.

И я всю жизнь глотала яд зависти анонимщиков: писали их те, кто клялись мне в своей дружбе, входили в мое сердце, как оказалось, в грязной обуви, чтобы растоптать весенние луга моей искренности. Как я переживала сначала. Но потом решила:

У клеветы особенность такая:
Ни штык, ни пуля не опасны ей.
Чем яростнее силы напрягая,
Вы с ней деретесь, тем она наглей.
Но метод мой вы на себе проверьте,
Вы отвернитесь от нее — и вот
Увидите она голодной смертью
Сама собой в скорости умрет.

Магомед Гамзатович так же смеялся над этими писарями. С высоты своего ума и мудрости он жалел их. Кто бы не хотел родиться правнуком шейха Абдурахмана Гаджи и внуком четвертого имама Дагестана Магомеда Гаджи. По воле Аллаха такое счастье выпало на судьбу Магомеда Гамзатовича. Его друг Алиасхаб, который учился с ним в институте, а потом всю жизнь сохранил с ним самую искреннюю дружбу, однажды процитировал слова Магомеда Гамзатовича: "Страшно и позорно мужчине, когда его осуждают за трусость, за тупоумие, за злодеяние, когда он не готов в любое время положить на алтарь свою жизнь, защищая Родину, но еще страшнее и позорнее то, что он ненавидит таких патриотов и прибегает к профессии анонимщика".

Говорят, что каждый согратлинец любит камни, почти как детей. Для них камни – особое богатство. До начала войны здесь не было ни одного мужчины, который не умел бы точить камни, строить стены. И дети постигали это мастерство с самых малых лет, они подавали отцам камни, смотрели, как их шлифуют. И Магомед Гамзатович видел в родных камнях что-то чарующее, магическое и мечтал после Победы очутиться в родном ауле, где каждый камень словно дышит живым теплом. Вставали они ряд за рядом, получалась стена, а из стен слагался мирный дом. Магомед Гамзатович как бы наяву видел руки аульских мужчин, они стуком молотка определяли назначение каждого камня, куда и для чего он предназначен. И это не удивительно.

Он вышел победителем из этой кровавой войны и вернулся в родной Дагестан. Вернулся, исполнив свой долг, пролив свою кровь на разных землях, где ему приходилось воевать. Три тяжелых ранения и две контузии. Но он ходил с армейской выправкой, с гордо поднятой головой.

Встретив 22 июня 1941 года на западной границе с Польшей, службу в армии он закончил в 1958 году на Дальнем Востоке в должности заместителя командира армейского корпуса. После возвращения домой, зная его добросовестность, его сразу же пригласили на работу. Без работы Магомед Гамзатович и не представлял своей жизни — привыкшему к труду человеку сидеть дома просто невозможно. После демобилизации он работал секретарем парткома ДГУ, первым заместителем министра просвещения, в обкоме КПСС и Президиуме Верховного Совета ДАССР. Его коллеги по работе с большой любовью и теплотой говорят о нем. Умение ладить с людьми, кто вместе с тобой работает, особенно с подчиненными — эта великая наука. Для этого необходимы, прежде всего, интеллигентность, высокая культура, умение уважать достоинство других, как и свое собственное достоинство, а еще человеколюбие, глубина ума и мудрость. Все эти качества у Магомеда Гамзатовича были на генетическом уровне, и он умел ими пользоваться. Он никогда не забывал о своих предках и о своем предназначении – беречь славу рода как зеницу ока. И всю свою жизнь он строил так, чтобы оказаться достойным того выбора, который сделал Всевышний, когда для этой высокой миссии остановил свой всевидящий взор именно на нем . И потому каждое слово свое, каждый поступок он тщательно взвешивал, продумывал. Слово его воистину было на вес золота.

Слова мои! Хватало мне терпенья —
Я вас выхаживала, как птенцов,
Кормила вас из рук — до оперенья…
Пришла пора услышать дальний зов!
Летите в мир, налитый вешним звоном.
Но дай Бог не оказаться там.
Где люди умиляются воронам
И безразличны к белым лебедям…

— Мне рекомендовали обратиться к Вам. Я окончила Литературный институт, вот диплом, не могу работу найти, мне бы, хоть какую-нибудь для начала.

Он внимательно рассмотрел мой диплом:

— Союз писателей, что, не берет?

— Туда мне дороги нет, пожалуйста, помогите мне! Я готова на любую работу.  

— Попробуем, — сказал он ровным голосом.

Первое, что я увидела в нем, это живые, прямо в сердце собеседника смотрящие большие, глубоко посаженные глаза, над которыми расходились такие густые заросшие брови, о которых аварцы говорят, что "в них может заблудиться коза". Он был спокоен, и голос его всегда оставался ровным. Мне казалось, что он видит меня изнутри, что мое сердце нараспашку перед ним, и поэтому он меня ни о чем не спрашивает.

В месяц раз Магомед Гамзатович проводил совещания. Они бывали очень короткие. Он сначала указывал на недостатки, в том числе и нашего учебно-педагогического издательства.

Он пользовался огромным уважением среди наших сотрудников и всех остальных работающих в системе народного образования. При обсуждении учебников авторы жаловались, что трудно найти детские произведения, писатели только обещают. Мне в голову пришла мысль: а что если мы здесь начнем издавать книги для детей. С этим я поделилась с директором Рапи Магомедовичем. Но он сказал: "Нет, Фазу Гамзатовна, не получится. Даже для учебников бумагу мы берем с кровью пополам". Но я не остановилась, пошла к Магомеду Гамзатовичу…

Еще до учебы в Литературном институте, я знала Гамзата Магомедовича, но не знала, что он сын Магомеда Гамзатовича.

Мне кажется, что с Гамзатом Магомедовичем я знакома всю жизнь; мое благоговение перед ним впервые зародилось, когда я услышала, как он говорит. Это произошло в доме Ризвана Алирзаевича, семью которого я очень люблю. Никогда меня не покоряет внешний вид человека: для меня, чтобы оценить личность, важно его внутреннее содержание.

В каждом слове его чувствовалась глубокая эрудиция, его знания не были дилетантскими, чтобы блеснуть в разговоре, чтобы "коснуться до всего слегка с ученым видом знатока". В его речи все было логично, к месту, будто при жажде в знойный день путник увидел родник и приник к нему…

Я тогда возглавляла Комитет защиты мира республики, Ризван Алирзаевич был членом президиума, он был прекрасным работником, очень деятельным человеком. В тот период роддом, который он возглавлял, пользовался хорошей репутацией и занимал одно из ведущих мест среди медицинских учреждений Дагестана. Магомед Гамзатович и Гамзат Магомедович зашли тогда, когда все почти собрались. Все встали, я, как всегда обняла и поцеловала Гамзата, за руки поздоровалась с Магомедом Гамзатовичем. Никто не сел, пока Магомед Гамзатович не занял свое место. Я вдруг услышала, как Гамзат сказал:

— Отец, тебе здесь будет удобнее! — отодвинул стул.

— Мне у друзей везде удобно! — ответил, улыбаясь Магомед Гамзатович и сел.

"Вот оно что значит, Гамзат — сын Магомеда Гамзатовича" — сделала я открытие.

Здесь я увидела совсем другого Магомеда Гамзатовича: от того солидного, немногословного человека, дающего конкретные указания подчиненным, не осталось и следа. Но та величественность, высокое достоинство, вера в себя сохранились, и, конечно же, сохранилась та выправка, что характерна, прежде всего, для военных. А в горах это считается еще признаком хорошего рода. Я растерялась, для меня было совершенно неожиданно, что люди, которых я давно знаю, каждого по отдельности, оказались отцом и сыном.

Меня удивило и то, что Гамзат в тот вечер почти не говорил, с восторгом смотрел на отца, будто боялся пропустить, не запомнить хоть одно слово. Гамзат гордился своим отцом, и я тогда поняла: он для него все. Он для него не только отец, но и идеал, тот, на кого бы он хотел быть похожим. Я впервые в жизни видела такое преклонение сына перед отцом. И самое главное это не оказалось сиюминутным впечатлением; и сегодня, когда мы встречаемся по какому-либо поводу, в разговоре он как минимум два-три раза цитирует своего отца.

Гамзат Магомедович только из этого очерка будет знать, какую большую роль сыграл его отец в моей жизни, да и не только в моей; он так деликатно умел делать своим подчиненным добро, что они воспринимали это как должное. Тем не менее это крепило уважение и любовь к нему.

Я до сих пор помню тот тост, который он произнес за женщин: "Женщина – эта великая тайна, в ней столько мужества, нежности, самоотверженности, добра и силы. Но это все открывается в дни потрясений, в дни радости. Каждая женщина – поэт, но все это скрыто, когда она оплакивает сыновей; послушаешь их плач, каждое слово, выстраданное из самой глубины сердца. Каждая женщина – это мать-оберег. На войне женщины выходили нам навстречу, прижав к груди кувшины молока, с кастрюлями горячей картошки, называли нас родными, махали платками, говоря: "Возвращайтесь с победой!" В освобожденных городах мы казнили предателей — среди них не было ни одной женщины. Я не встретил ни одну женщину, которая бы забыла свою малую родину, свой родной язык. На войне женщины спасали нас, раненых, тащили на своих спинах километрами. В госпиталях, они, забыв о сне и отдыхе, ухаживали за нами. А в тылу они открыли второй фронт труда, чтобы поддержать воюющих. Женщина – это, прежде всего мать, которая рожает нам детей. Говорят, как-то у философа Сенека-младшего спросили: "Есть ли на свете кто-нибудь сильнее и красивее мужчины?" он не задумываясь, ответил: "Да, мы мужчины были бы такими, если бы не сотворил Всевышний женщину, которая рожает и воспитывает мужчин".

Моя бабушка говорила, что человек лучше всего раскрывается в скорби. Не обошла беда и Магомеда Гамзатовича: в мирные дни трагически погибла его единственная дочь. Я немедля помчалась к ним. Гамзат Магомедович стоял во дворе, принимал соболезнования, Магомеда Гамзатовича не было. Я поднялась в квартиру. Всегда уравновешенная, богобоязненная, мудрая Рукият держалась с достоинством и повторяла: " Что это судьбою суждено мне испытать". Потом она шепнула мне: "Магомед на балконе, идите, поддержите его". Он сидел один на невысокой табуретке, покрытой маленьким ковриком, лицо его было похоже на мраморное изваяние. Я обняла его и села рядом. Я впервые видела этого достойного, величественного человека в скорби. Она давила его громадной горой, но эту тяжесть он терпел без слез и стона. Он просто пожал мне руку. Я опять вспомнила бабушку: "Самую тяжелую, разрывающую сердце скорбь выражают молчанием без слез и стона". Магомед Гамзатович ничего не говорил, но я чувствовала, как горит его душа, сжигая все дотла. В этой молчаливой скорби он был таким же величественным и недосягаемым в своей выносливости. Величие и мужество не часто встречаются в одном человеке, но в Магомеде Гамзатовиче одно дополняло другое.

Великие философы, гениальные писатели и поэты повторяли разными словами одну и ту же мысль, что богу надо платить за все таланты, за выдающиеся способности. И Магомеду Гамзатовичу приходилось сполна испытать и черную зависть, и удары судьбы, но он, прожив Аллахом отпущенные годы, ушел в иной мир победителем. Ему с первых шагов своей жизни удалось оправдать высокое звание человека на земле, он никому не разбил судьбу, своей добропорядочностью завоевал любовь и уважение людей и самое главное — он доказал любовь к родной земле, защищая свой народ и Отечество.

Я считаю самым большим подарком, который он нам оставил – это его сын — Гамзат Магомедович. Он – достояние нашей республики, о его делах, благотворительности, патриотизме, эрудиции, мужестве, умении быть абсолютно свободным в своих действиях, надо писать книги. Он так же, как и отец, независимо, гордо служит родному Дагестану и России. Он завоевал это право своей кристальной честностью и титанической трудоспособностью.

В таком же духе, как отец воспитал его, он воспитал своего сына Тимура, воспитывает и внуков, внушая им: " Только честный труд может дать человеку свободу. А человек рожден быть свободным". Я уверена, что у кого-то в сердце, в мыслях зреет идея написать книгу о Гамзате Магомедовиче и это действительно необходимо: о человеке, который без лишних слов, без саморекламы делает столько для Дагестана, должны знать все.

Завершая свой очерк о мужественном и достойном человеке Магомеде Гамзатовиче, хочу привести слова английского писателя Смайелса, мне кажется, они подходят к мужчинам рода Гамзатовых: "Существует внутреннее мужество — мужество совести, которое проявляется в честности, самоотверженности и смелости делать то, что мы считаем правым наперекор всем людским толкам и суждениям. Отличительной чертой такого рода мужества есть величие души".