Государство и общество в поисках точки опоры

Стало общим местом говорить о культуре как духовном богатстве народа. Никто с этой мыслью не спорит, но она мало побуждает к внутренним изменениям. Чтобы это произошло, культура должна стать мировоззренческой ценностью, а не только внешним объектом, требующим уважения и сохранения. Именно в ней содержится самое необходимое для укрепления и сплочения общества: идеология гуманизма, которая делает осмысленным наше существование и определяет выбор достойных средств для строительства будущего. Политическое и социально-экономическое развитие страны и регионов — это проблема не столько экономического и политического свойства, сколько культурного и идеологического, при внешней неявности этих связей. Дифференциация общества по экономическим показателям не столь опасна, как по культурным. Наличие политической элиты не столько в статусном ее понимании, сколько в нравственно-интеллектуальном, создает важнейшее условие для эффективной стратегии общего развития. Тем более учитывая, что для занятия политикой сегодня не обязательно быть куда-то избранным или назначенным. В условиях информационного общества, где высоки степень и скорость взаимообусловленности, зыбки границы между частным и публичным, упрощен доступ к информационным ресурсам, есть все условия как для выявления подлинной элиты, так и для экспансии псевдоэлит.
Идеология как система взглядов и идей, выражающих отношение к действительности, как цели, интересы людей, социальных групп, в сознании большинства до недавнего времени носила негативный смысл. Причина понятна: для думающих людей в советскую эпоху она связывалась исключительно с официальной пропагандой. Идеология как способ обмана и скрытия подлинных интересов — известный в политической практике опыт манипулирования сознанием людей, которым пользуется не только авторитарный режим, но и та или иная политическая сила, независимо от масштабов своей деятельности. Однако опыт последних десятилетий убедительно показал разрушительное влияние на духовную, экономическую и политическую жизнь страны отказа от идеологических приоритетов. Выявилось, что отказ государства от идеологии, провозглашенный в Конституции 1993 года, не означает, что ее нет и не должно быть, потому что принцип «свято место пусто не бывает» работает независимо от деклараций государства. И, как показывает практика, на его ослабление. Кто в нем заинтересован? Обыватель, которому внушают, что власть и государство — это одно и то же и одинаково плохо, не в счет как добросовестно заблуждающийся. Развитое общество как основа существования государства не может оставаться в стороне от проблемы, напрямую связанной с обеспечением собственной безопасности. Как наличие фальшивомонетчиков не приводит нас к отказу от денег, так и спекуляции на любом явлении не могут рассматриваться как необходимость отказа от явления.
Идеология — часть культурного пространства, потому что она всегда опирается на историю, на достижения гуманитарного поиска человечества, оперирует ценностями. Кто занимается культурой, уже занимается идеологией, а значит, политикой, потому что работает с сознанием людей. Идеология как культурная и мировоззренческая категория работает в интересах ответственной и цивилизованной политики, которая не может быть эффективной, если не вырабатывает, не защищает общественные и индивидуальные ценности. Естественно, идеология опирается на знание и востребованность достижений гуманитарной мысли человечества, но она предполагает некоторое их упрощение для восприятия массовым сознанием. Это неизбежно, если интеллектуальная элита стремится работать не на себя, а обращена ко всему народу, если ей не безразличен интеллектуально-нравственный уровень общества в целом. Речь идет не о сведении к примитиву, а о переводе знания на другой язык, понятный и интересный обществу, на язык, в котором сохраняются ясность с глубиной и нервом мысли, вызывающей эмоционально-интеллектуальную реакцию. Мы наблюдаем две крайние практики: с одной стороны, существует подача мыслей на языке, понятном узкому кругу специалистов, с другой стороны, через СМИ утверждается язык, рассчитанный на некритически мыслящего человека, воссоздается одномерный и убогий образ мира. Добавьте к этому падение престижа философских знаний, ослабление в образовании мировоззренческой составляющей, разрушение интеллектуального и духовного ресурса литературы через введение ЕГЭ, и вы легко представите себе пропасть, которая складывается между малой активностью уменьшающейся, как шагреневая кожа, мыслящей частью общества и притязаниями на интеллектуальное и духовное лидерство имитаторов. Конечно, здесь возникает вопрос о роли интеллигенции в обществе, но в условиях торжества коммерческого способа получения степеней и званий это вопрос о практически несуществующем явлении в дагестанском обществе. (Примеры одиночек — исключение и подтверждение правила).
На примитивизацию общественного сознания и рост агрессии в нем в определенной степени работают люди, которые не видят разницы между оппозицией и нигилизмом, между свободой слова и его разнузданностью. В этой связи невозможно не задаться вопросом, почему только с гибелью Гаджи Абашилова, мужественного и по-настоящему талантливого журналиста, высоко чтившего и поднимавшего честь и авторитет слова, вдруг стала очевидна разница между истинной журналистикой и словоблудием «свободного» от чести клеветника, навязывавшего обществу представление о себе как «независимом» журналисте? Прав Тимур Джафаров: есть журналисты, которым бьют морду, и есть журналисты, которых убивают. Разница очевидна. И то, и другое — недопустимо. А где остальные? Почему практически никто из журналистского сообщества ничего не сделал, чтобы вовремя поднять авторитет профессии, неистово опускаемой человеком, не имеющим смелости правильно написать фамилию коллеги? Почему председатель Союза журналистов Дагестана только сейчас высказал публично свою позицию по серьезнейшему вопросу качества журналистики и ее ответственности: «Многое зависит от главных редакторов. Если они дают площади писать об этом, если они дают возможность оскорбить или унизить человека, виноват редактор, а не журналист. Мы под видом того, что у нас нет цензуры, служим другим людям». Трагический уход из жизни Гаджи Абашилова провел границу между имитаторами свободы слова и ее реальными выразителями, напомнил о необходимости поднятия нравственного уровня журналистики, напомнил о солидарности в утверждении и защите добра, а не в трусливом или злорадном молчании перед угрозой информационной войны со стороны тех,  кто использует СМИ во имя низких интересов.
* * *
Идеология созидания и очищения нужна всему обществу. Она несводима к лозунгам и призывам, к стремлению упростить жизнь вокруг себя до нескольких наборов мыслей. Когда серьезную проблему обсуждают без учета мнения узких специалистов, когда молчание — ответ на ложь, тогда во главе толпы окажется шарлатан, у которого все просто и ярко, а у ученого — сложно, с массой оговорок. Особенность времени в том, что профаны стараются диктовать правила или принимать решения там, где спорят мудрецы. Шарлатаны, апеллирующие к толпе или от ее имени, всегда все знают, потому что думают по принципу «даже не сомневаюсь».
Свобода слова и независимость превращаются в свою противоположность, когда становятся фетишами в обществе. Никто не отрицает их основополагающую ценность для человека и государства, но это не индульгенция для того, чтобы закрывать глаза на их использование в целях разрушения. Полная, идеальная  свобода — это хаос. В 90-х годах во всеобщем плюрализме страна едва не погибла. Плюрализм необходим как возможность высказывания и существования различных мнений, но плюрализм как отказ от оценок и ценностей опасен для общества. Не так давно жюри европейского литературного конкурса присудило первую премию за роман о геях, чтобы избежать обвинений в дискриминации сексуальных меньшинств. Что это, как не кризис либеральной идеологии? В немалой степени он и вызывает радикализм реакций одних и молчание других: зачастую здравые идеи терпят поражения или просто не озвучиваются публично, потому что люди боятся обвинения в том, что они не имели в виду. Работает логика примитива: если не белое, значит черное.
Все чаще звучат в печати инициативы, направленные на ограничение вседозволенности свободы. Так, клуб православных журналистов в декабре прошлого года выразил намерение добиваться при российских федеральных каналах Общественного совета по нравственности, роль которого — не цензурировать, а давать оценки действиям руководителей телеканалов, выступать не против свободы творчества, а против свободы алчности или свободы вражды. В совет будут приглашены эксперты независимо от пола, вероисповедания, возраста, национальности. Год назад лидеры медиаиндустрии обратились с открытым обращением к журналистскому и издательскому сообществу по вопросам межнационального согласия и толерантности с требованием ответственности и профессионализма в работе. Почему после того как общество с упоением приняло свободу слова, запрет цензуры, отказ от идеологии, оно все чаще и чаще в последнее время обращается к поиску механизмов ограничения такой свободы? Как удержать равновесие между действительной свободой слова и вседозволенностью, оскорбляющей этические и эстетические стандарты и культурные ценности общества? Исход из заидеологизированного общества привел к длительной прострации. И в этих условиях понятна мысль Сергея Капицы, высказанная в недавнем интервью «Аргументам и фактам»: «Считать, что общество может дрейфовать куда угодно, — путь к самоубийству».
Борьба между хаосом и упорядочением — один из ракурсов рассмотрения проблемы свободы слова и цензуры. Как доказано наукой, логический результат хаоса — распад и гибель. Директор института геохимии и аналитической химии имени В.Вернадского Э. Галимов писал, что в основе биологической эволюции лежит механизм ограничения свободы, именно он определил путь от неорганических соединений к человеку разумному. В основе эволюции жизни лежат линейные, повторяющиеся системы. Если система линейна и повторяема, она может жить бесконечно. Если система содержит нелинейность и повторяемость, то она имеет конец. Законы развития человека имеют общие закономерности с развитием общества. Чтобы изменить социальный мир, нужно если не изменить, то хотя бы ясно видеть способы, по которым он формируется и через которые воспроизводятся социальные отношения. Сегодня информационные технологии не менее широко, чем в советские годы, используются для борьбы за сознание людей. Человек всегда в той или иной степени подвержен влиянию на свое сознание, но сохранить свободу можно только через свободу мышления и его критичность. Социологи отмечают чисто российский феномен воздействия современных СМИ на общество: высокий потенциал агрессии российской молодежи при отсутствии или минимальном опыте несправедливого отношения к себе. Причина — коммуникативная стратегия СМИ, конструирующая образ окружающего мира как враждебной и агрессивной среды. В итоге мы получаем питательную среду для политических манипуляций. Как отметил С.Капица, оружие стало более доступным, а мозги человеческие — менее устойчивыми. Эта неустойчивость — и реакция на технический прогресс, когда сознание не успевает освоить созданную нами же технику, реакция на современную информационную среду как своеобразный смысловой рынок, где можно выбрать любую систему мировоззрения. Очевидно, что без единства ценностей, защищаемых обществом и государством, плюрализм мировоззрений может стать точкой распада. Плюрализм необходим, но чтобы он не стал катализатором распада сознания, особенно опасного для молодежи, необходима серьезная  государственная поддержка человекообразующих и человекосберегающих  ценностей, а они составляют суть и смысл культуры. 
Конечно, это вопрос, требующий обсуждения и вряд ли имеющий однозначное решение. Есть разные взгляды на сущность идеологии. Некоторые считают, что крушение социализма в СССР и закат эпохи модерна, деградация либерализма, подъем националистических, религиозных и других течений по миру — симптом исчерпанности идеологий. По убеждению других, рост радикализма во всех его проявлениях — последствие отказа от государственной идеологии. По мнению третьих, отсутствие идеологии связано с утверждением эпохи технологов и отсутствием масштабных задач перед государством. Технологи не мыслят масштабными моральными и историческими категориями. Там, где абсолютизируется технология, там полностью исчезает ценностный контекст. Несмотря на разные определения того, что есть идеология, практически все признают ее этико-политический характер. Пока наша страна все еще шарахается от слова «идеология», США используют идеологию либерализма как инструмент экспансии для внешней политики, а для внутреннего пользования сохраняют традицию как инструмент самосохранения. Фрэнсис Фукуяма, американский политолог, отмечал в 1989 году: «Большинство американцев верят в то, что продвижение демократии в мире — это часть национальной миссии». И добавляет, что восстановление в России авторитета власти после разрушительной работы Горбачева возможно лишь на основе новой и сильной идеологии, которой, впрочем, пока не видно на горизонте. С 1989 года прошло почти 20 лет. К жизни пришло поколение, выросшее в мрачное постперестроечное время, когда не просто не было внятных ценностей, защищаемых на государственном уровне, а торжествовала сила криминала, утверждалась незащищенность личности. Сегодня, когда социализм и либерализм как идеология отработаны и отброшены, этому поколению достался национализм. Год не успел начаться, а число преступлений на почве национальной ненависти достигло рекордного уровня. Если за весь прошлый год от руки националистов погибли 72 человека, то за эти неполные три месяца- уже 37. Молодежь выбирает крайний национализм, путь гибели личности и народа, ослабления государства. Этой форме национализма пытаются противостоять национальный консерватизм и масса других измов. Но в любом прочтении национальная тема не расставляет всех точек над «и» и может выступать и как фактор развития, и как самовоспроизводящаяся дурная бесконечность повода для конфликтности и манипуляций носителями тех или иных амбиций.
Востребованность идеологии различными силами объясняется поиском некой мобилизующей силы. Идеология предполагает образ человека, который в результате действия идеологического механизма, не осознаваемого как внешнее принуждение, усваивается индивидом как собственный. Людей  мобилизуют чувства, а чтобы их вызвать, используются  любые идеи, эксплуатируется мораль. Не всегда общество способно осознать последствия своего выбора или ухода от него. Мировая история утопает в крови, проливавшейся под знаменем самых благородных идей и чувств. Но не идея всеобщего счастья или счастья определенной группы людей, а идея осмысленности и личного самосознания и самостояния, не мобилизующая идея, а смыслообразующий личный выбор, основополагающим в котором является идея ценности человеческого достоинства и человеческой жизни, — вот путь, уводящий от своих и чужих иллюзий или планов. Эта идея не может родиться в привычном политическом или общественно-политическом понимании идеологии. Это идея, рожденная опытом каждой частной жизни и явленная в высших образцах культуры народов мира. Даже если опыт жизни понимается и объясняется по-разному, то ценности гуманистической культуры оспаривает только фашизм. История исчерпала практически все варианты общественно-политических ценностей, и, наверное, никакое их обновление, соединение, перекрашивание, переосмысление не изменит наступления на те же грабли. Ни одна существовавшая идеология не опиралась на рефлексивность человеческого сознания, более того, избегала ее как свой антипод. И только культура, вбирающая в себя в том числе и ценности веры, обладает этим иммунным фактором, позволяющим ей быть единственно возможной идеологией — идеологией гуманизма. Не случайно интеллигенция страны обеспокоена сегодня болезнью, поразившей общество, — паралич сознания. Там, где слова «рефлексия», «анализ», «ответственность» исчезают из ценностного поля, там не может быть развития. Каждая политическая идея может призвать в то или иное время на том или ином пространстве то или иное количество людей. Но будущее — только за идеей достоинства и ценности человеческой жизни, идеей, укорененной в человеческом сознании, а техническая и информационная мощь государств, их институтов только тогда и достойна человека, когда служит этой идее. Чтобы эта идея определила будущее, она должна жить в настоящем. Общество криминализируется не только действиями преступников, но и бездействием тех, кто не создает среду, культивирующую ценности ненасилия, гуманизма. 
Отказ от идеологии, как показало время, — это не свобода, а пустота. Без сознательных усилий и целенаправленной работы в сфере духа она заполняется хаосом и деструктивными, разрушительными идеями, диапазон их может быть широк: от взглядов до вкусов, от общественно-политических программ до идеологии гламура. Философы отмечают, что современные идеологи уже взывают не к логике и убеждениям, а к эстетике, успеху и комфорту, а это потеря вкуса у молодежи к ценности рефлексирующего сознания, к смыслу деятельности. Человеческое сообщество не может развиваться вне системы духовных ценностей. Транслируемые через институты образования и воспитания они только тогда могут быть личностно усвоены, когда воспринимаются не как внешние знания, а как мировоззренческие ориентиры. И здесь с какой стороны ни подойти — мы окажемся перед идеологией: либо с точки зрения внешних задач, которые  уже не столько государство ставит обществу, сколько общество — государству, либо с точки зрения внутреннего поиска личности, образуемой за счет убежденческих ценностей. Идеология не может возникнуть искусственно, ее нельзя создать, если рассчитываешь на эффект, она сложится сама собой, когда будут транслироваться через все институты и поддерживаться государством идеи ценности человеческого достоинства и жизни каждого человека. Эта идея всегда торжествовала на территории искусства, культуры как личного пространства сознания и души, она сегодня требует своего выхода на широкое поле общественной и политической жизни.