От совковости к варварству

Инстинкт как повелитель
 

Недавно ознакомился с одним документом. Это был составленный учениками-старшеклассниками  перечень из тридцати пунктов финансово-хозяйственных нарушений директора небольшой школы. Когда показал эту бумагу знакомому  чиновнику от образования, он, конечно, удивился масштабу злоупотреблений,  но затем отметил, что атмосфера в обществе такая, что каждый вынужден превращать свою должность в доходное место. Вот так  и  заняты многие активным накопительством, так у многих обстоит дело с моралью, очень мало кого ныне заботит душа.  А  без устремлений к духовности и человеческие инстинкты обретают  волю, и закон не писан, и мораль у каждого своя.

 Обычай как деспот

Особенно уродливые формы приобретает вырвавшееся, как джин из бутылки, гипертрофированное чувство собственничества, проявляющееся во всем. Даже в отношении к женщине. Многие, к примеру, злоупотребляют главенствующей ролью, данной богом мужчине при вступлении в брак. Они спекулируют якобы безусловной принадлежностью им жены, могут издеваться всячески над ней и над детьми, но при этом категорически отказываются отпускать ее, избавить от уз брака, заключенных в мечети. И это несмотря на то, что ислам требует в брачных отношениях, помимо всего прочего, взаимоуважения и честности. Согласитесь, подобные мужья вдвойне деспотичны, сами выступают в роли варваров, и при этом еще деспотическую суть традиции, обычая используют для самозащиты.

Какая была в этом плане идиллия во времена Советов. Тогда бог в лице парткома быстро приводил в чувство таких деспотов. И вообще на почве собственности, как в раю, не возникало особых сложностей. Даже квартиры, вокруг которых ныне  столько шума,   выдавались торжественно и бесплатно,  продавались тихо и бесконфликтно.  Во всяком случае, такого ажиотажа не было, люди  косяками не охотились за одной квартирой, и какая-нибудь незаконная сделка  не рождала длинный шлейф разбирательств.

К примеру, в одном из таких случаев выстроилась очередь из 22 добросовестных покупателей, которые верили в то, что покупают неспорную квартиру, другими словами — получают правовой иммунитет против прежнего хозяина квартиры, который продал ее своему родственнику,  но  теперь оспаривает этот акт купли-продажи.

Сначала между этими родственниками никаких проблем не было. Трения возникли после того, как на одного из них пало подозрение, что он убил человека из рода того, кто продал квартиру. Вот тогда она, жажда мести, и породила столько проблем. Вот он и обычай, который Пушкин одушевил и метко назвал деспотом, зачастую толкающим  людей на неразумные шаги, на поедание прав друг друга, на поиск справедливости по собственному рецепту,  который в этом случае, кстати, длится уже 8 лет.

   И для таких противников, чьи устремления изъять чужое право обильно питает острый соус ненависти, это – пик несвободы, который делает их гораздо  более несвободными, чем в будни. И для них в этом состоянии чьи-то права, охраняемые законом, или чья-то добрая совесть – это полоса препятствий, которую надо преодолеть  во что бы то ни стало. А еще это, согласитесь, означает, что они неминуемо все больше отдаляются от понимания справедливости, как «свойства души, руководствуясь которым люди неизменно и постоянно стремятся воздать каждому по праву» (Фома Аквинский).

   Соответственно отдаляются и от понимания свободы как кровного права на собственное пространство, не пересекающееся с пространством другого человека. Это  тот случай, когда свобода, как осознанная необходимость, перетекает в  разряд неподавленных инстинктов, и у человека в лучшем случае остается даже не атрофированное желание или потребность быть внутренне свободным, а активное стремление казаться свободным, на самом деле являясь рабом обстоятельств, традиций, инстинктов.

 Змеиный укус права

Меня поразил один случай. Вечером в больницу поступила больная в тяжелом состоянии с ножевым ранением бедра, с повреждением бедренных суставов. Вызванный из дома врач нашел больную на операционном столе почти без пульса и давления. Как потом выяснилось, эта была попытка суицида. Женщина сама нанесла себе удар ножом, потеряла много крови. Операция была сложной, удалось сохранить ногу и жизнь больной, она на следующий день уже чувствовала себя вполне удовлетворительно.

   Но так случилось, что через полгода по заявлению этой женщины милиция провела провокацию на взятку и надела  наручники на того врача-спасителя.

   Вот такая змеиная суть, ведь только она кусает своего спасителя.   Вникая в подробности этого дела, узнаешь, что женщина та сначала без всякого спасибо убежала из больницы, через полгода вернулась за выпиской, но уже с наручниками, а люди в погонах, в свою очередь, тоже продемонстрировали змеиный укус, так как они, не разобравшись, на несколько месяцев предварительного следствия изолировали от общества хирурга, который в каждый из этих дней мог бы спасти не одну жизнь своих пациентов.

 Саранчиные волны

Вот до чего мы дошли: ученики уличают в воровстве директора школы, пострадавшая надевает наручники на спасшего ей жизнь врача. Видимо, это тот уровень падения устоев нашего общества, когда от шокового состояния необходимо переходить к осознанию, что инстинкты варварства очень долго дремлют в человеке под тонким слоем цивилизации. По мнению ученых, важно не забывать, что поведение человека, определяющееся глубинными  инстинктами, прикрыто сверху очень тонкой пленочкой социальности, то есть слов. Слов  о чести, долге, любви, божественных установлениях. И притом эти  слова, считают ученые, не объясняют, а просто прикрывают, как краска ржавчину, животные корни человеческого поведения.

   Видимо, мы на время перестали давить в себе все низменное. А сила его такова: чуть зазеваешься, расслабишься – и ты вполне можешь оказаться по горло в дерьме. И еще, мягко говоря, не очень жалуем законы, оттого и в плену инстинктов.

И самое страшное то, что механизмы цивилизации, общественного устройства так же хрупки и беззащитны, они тоже сформировались на протяжении тысячелетий, тогда как звериному в нас не тысячи – миллионы лет. Поэтому, если и этот процесс тормозится, если и за счет этого идет давление на какие ни есть ростки правовых  инициатив человека, то представьте, как он убог и немощен перед соблазнами отнять во что бы то ни стало или не отдать ни в коем случае.

Судите сами: что можно требовать от слабого, зажатого в тисках своих комплексов и инстинктов отдельного человека, если  могущественное государство через свои структуры, бывает, грубо ущемляет права граждан и вместе с тем так выстраивает законодательство, что практически лишает их права на компенсацию за вред, причиненный этими своими незаконными действиями. По этому поводу есть в УПК декларативное утверждение права граждан на возмещение морального и материального ущерба со ссылкой на закон, которого в природе нет. В итоге в отсутствии всякого механизма определения вреда, пытаясь следовать справедливости и разумности на свой страх  и риск, судья называет объем этого вреда. И если государство будет в хорошем расположении духа, гражданин может получить эту, какую ни есть, компенсацию за вред, нанесенный чиновниками. То есть, нет в законодательстве механизма, обязывающего власть исполнять решения суда о компенсации вреда. 

Психологию варварства ученые сравнивают с психологией саранчи: обожраться и скрыться, не думая ни о последствиях, ни о том, чье они едят. И виноват в этом, как уже отмечалось, человек, который не борется с этим саранчиным началом в себе и в собственном доме. Но, помимо этого, по мнению одного из ученых-теологов, трагедия страны именно в том, что мы раз за разом эксплуатируем эти саранчиные волны, сознательно им не противостоим, часто сами провоцируем.

Одна надежда на чудесное усиление гражданского общества до уровня возможностей противостоять провокациям этих саранчиных волн, от кого бы они ни исходили, — соседа или чиновника.