Сирень для Кима

Мы срываем сиреневые ветки в соседнем огороде, как в своём, и нас не гонят – нам улыбаются и подсказывают: «Бери вон ту, она пышнее». Идем к ветерану, живущему по соседству, дяде Магомеду, чинно вышагивая, гордо неся лично собранный букет с его личного палисадника. Мы думаем, что он не знает, но он всегда знал, потому что сорт у него был особенный – «Красавица Москвы». Идем и срываем лепестки, загадываем желание.

Наступало волнительное, праздничное, счастливое и долгожданное утро 9 Мая, перед которым ночь не спалось, и наряд висел уже готовый на спинке стульчика. Мы всем двором шли на парад, затем гуляния с карусельками и мороженым, воздушными шариками.

У Победы есть запах. Она пахнет сиренью. Тогда нам, детям, многое было непонятно. И про войну, и про то, какой ценой была завоевана Победа для нас с вами – потомков победителей. В этой победе – судьбы тысяч, сотен тысяч, миллионов людей, прошедших через жернова войны, через боль, страдания, лишения. Судьбы солдат, навсегда оставшихся на полях сражений, их имена покоятся на безымянном кладбище. И, глядя на сирень, снова говорю: «Спасибо!» Собираю букет и мысленно вручаю его Вам, дорогой Ким Шуаевич. И рассказываю маленькой Зубейде, которая помогает мне собирать букет, о Великой Отечественной войне и Киме Шуаевиче, обещаю познакомить с дедушкой. А она мне: «У меня же есть дедушка!».

– Дедушек много не бывает!

Она хлопает в ладоши и ждет встречи.

Ким Джабраилов – ветеран, мы познакомились три года назад. К нему сейчас нельзя – пандемия, надо беречь наших стариков, нашу гордость. Мы созвонились. Он интересовался моими делами, я – его здоровьем.

– Жив! Не дождутся! – кричал он мне в телефон, смеясь, и я смеюсь вместе с ним.

– А фашистов же уже нет, Ким Шуаевич.

– Это я так, на всякий случай, чтобы голову свою не поднимали! Ну, хорошо. Ты как, лапонька моя?

И я вспоминаю нашу с ним первую встречу: иду по дворам, навстречу дедушка. Шаги мелкие, но бодрые.

– Ты что прямо по дороге идешь!? Сбить могут!

– Хорошо, дедушка, вот отошла.

Он засеменил дальше, а я пошла искать дом 93-летнего ветерана. Нашла, звоню. Открывает женщина, говорит, что отца нет дома, только что погулять вышел. Выбежала догонять его. И стали мы радоваться друг другу. Присели на скамейку и разговорились. И даже сейчас, вспоминая нашу встречу, я снова смеюсь вместе с ним, а смеется он так заразительно, что не удержаться, чтобы не захохотать! Ким Шуаевич Джабраилов в боях с фашистами сбил пять вражеских самолетов. Все самое ценное, что скопил за жизнь, всегда носит в карманах пиджака. И всегда показывает журналистам, школьникам, гостям, пришедшим его поздравить. Это маленькие пожелтевшие фотографии. Ким Шуаевич называет их «сердечными документами».

И после первой встречи с ним я всегда пишу полностью «Великая Отечественная война»: «Никогда не пиши ВОВ. Это нам обидно!». Его младший брат, Вил, тоже участник Великой Отечественной.

– Дедушка, имя у вас интересное – Ким.

Я понимаю, что задала правильный и нужный вопрос. И ответ последует с документальным подтверждением, а на нем – печати и подписи всякие.

Он достает свой «сердечный» архив.

– А ну-ка, лапонька, найди меня на этой фотокарточке. Не-е-т, ну что ты такая слабая!

– А может, вас здесь нет?

– Есть, ищи. Да вот он я! Второй слева. Я же в футбол играл в составе махачкалинского «Спартака».

И снова засуетится, начнет перебирать свой архив. И все время спрашивать то ли себя, то ли меня: «Да неужели потерял?! Да не может быть!». Он ищет вырезку из «Советского спорта». В ней веское доказательство того, что он, Ким Джабраилов, немцев дважды победил: на поле боя и на футбольном поле в 1947 году – в матче с пленными немцами. Нашлась вырезка – это счастье!

– Смотри, что я тебе еще покажу! Такое ты больше никогда и нигде не увидишь! – обещает он и разворачивает «покусанный» временем документ. В нем история того, как ему имя давали. Работники музея даже просили передать свидетельство в музейный фонд. Он не отдал. Сохранил на память.

– Меня принимали в октябрята на собрании. Мой папа был революционером. А мама – истинная горянка из Ахтов, даже русский язык не знала. Читай вслух, чтоб я слышал.

Читаю: «Из протокола № 19 общего собрания Махачкалинской организации союза народной связи от 12 июля 1925 года. Для проведения «Октябрин» собравшиеся переходят в Красный уголок. Родители вместе с будущим октябренком занимают место за столом президиума. Слово для объявления дают отцу Джабраилову, который выражает свою полную готовность стремиться от старого религиозного обряда и с полным сознанием трудности и ответственности приложить все усилия в духе коммунизма, в чем коммунистические организации являются главнейшими пособниками.

В заключение обращается к Т. Джабраилову дать ребенку имя. Слова Т. Джабраилова сопровождаются дружными аплодисментами. Следующее слово предоставляется гражданке Джабраиловой. Она как мать ребенка выражает свою искреннюю радость в том, что с первых дней возникновения у ее сына мыслей будет с помощью пионеров развивать его в коммунистическом направлении. Постановили: дать ребенку имя Ким» (Ким – сокращение от «Коммунистический интернационал молодежи»; а брата его назвали Вил – значит Владимир Ильич Ленин).

И спросила я тогда, как он женился. Обрадовался.

– Ой, молодец, деточка, что спросила! Жену звали Алла Григорьевна. Так больно говорить о ней в прошедшем времени. А такой фамилии, как у нее, больше ни у кого не было – Бровина. И была она у меня совсем без бровей, – заливается смехом ветеран. – Красивая была: розовые щечки, и не красилась никогда. 20 лет еще не прошло, как умерла. Хожу на могилу навещать и плачу. Она снится, а война уже нет.

… Дорогой Ким Шуаевич, наде­юсь, мы еще встретимся после изоляции. А сирень за окном уже давно отцветет, но будет новый май, и землю вновь окутает пряный аромат Победы.