… Трое суток шагать, трое суток не спать

…Трое суток шагать, трое суток не спать
Ради нескольких строчек в газете…
Если снова начать, я бы выбрал опять
Бесконечные хлопоты эти…
… Правде в жизни верные во всем,
Этой правды негасимый свет
От своих блокнотов донесем
До потомков через толщи лет.
Куплены в дорогу сигареты,
Не грусти, любимая, родная,
В путь зовут далекие планеты,
Но пока я близко улетаю.

Там еще четыре куплета, но сегодня кому-то они покажутся чересчур архаичными: «Версты в поле мерил с агрономом… И о том, что дал рекорд шахтер…»

Кому сегодня из СМИ интересен рекорд шахтера или же проблемы агронома? Ведь на свете так много голливудских актеров, автоаварий, скандальных происшествий, борьбы за власть… Да уж! У каждой эпохи свои герои, свои кумиры, свои проблемы и свои предпочтения. И все же! «Этой правды негасимый свет от своих блокнотов донесем…»

А ведь донесли старые даг­правдинцы! Почти все блокноты той поры у меня целы, газетные вырезки – тоже. И теперь бывшему «демократу» и бывшему «социал-демократу», рушившим в 90-х г. прошлого века все и вся, я могу бросить в лицо эти вырезки, которые даже в те смутные годы заслужили «Золотое перо», а сегодня оказались злободневны и востребованы реалиями жизни. Потому что старая гвардия советских журналистов следовала строкам из вышеприведенного гимна журналистов – «правде в жизни верные во всем, донесем до потомков через толщу лет». Эта «толща лет» в нашем случае — всего-то около трех десятков лет.

А теперь хочу рассказать о старших коллегах, которых сегодня с нами, увы, уже нет, но «трое суток шагали, трое суток не спали ради нескольких строчек в газете» и остались навсегда в биографии «Дагестанской правды».

Магомед Салихов, корреспондент отдела сельского хозяйства, дал мне путевку в бесконечно хлопотную, но такую родную газетную жизнь.

А дело было так. Я стажировался в сельхозотделе, и мне дали задание: осветить, как готовится сельхозтехника к весенне-полевым работам на Махачкалинском ремзаводе. Мой писательский опыт – сотрудничество с многотиражкой ДГУ им. В.И. Ленина, будучи студентом филфака этого вуза, но сеялку от культиватора отличить не мог. Магомед Салихов, увидев мою растерянность, достал лист бумаги и там что-то набросал, а затем протянул его мне. Это была схема будущего моего материала, с остальным я справился сам. Он однажды взял меня в командировку в Бабаюртовскую зону зимних пастбищ. И здесь он мне помог добрым советом, мы «трое суток шагали» по степям и вернулись с исписанными блокнотами.

Однако не таким был зав. отделом информации Игорь Макстман. Он доставал телефонную книгу, тыкал пальцем в какое­-нибудь городское учреждение:

— Сходи туда и напиши…

У меня, аульского пацана, не всегда получалось, и это послужило для Игоря Наумовича основанием для диагноза:

— Из Абдурахмана журналиста не получится.

И главный редактор Николай Комиссаров отправил меня «в ссылку»: собкором в горные районы с дислокацией сначала в Агвали, а затем в Ботлихе. Как не хотелось ехать! Но зато потом, когда у меня стало «получаться», Николаю Васильевичу стоило больших трудов затащить меня обратно в Махачкалу. Собкор – это вольная птица, а аппарат редакции – строгий режим.

А вот Аркадий Вахсман умел помогать молодым журналистам. Меня как-то отправили на Махачкалинский мукомольный завод написать критическую заметку. А я разразился фельетоном, в котором, как сегодня помню, упоминал даже залп «Авроры». К моему огромному огорчению, Аркадий Маркович — один из лучших тогда в Дагестане очеркистов, фельетон мой забраковал, а затем самолично выправил его до критической заметки. Лишь спустя годы я понял, как он был прав: по воробьям из пушки не стреляют!

Зато впоследствии жанром фельетона (в то время один из самых престижных в журналистике!) я овладел сполна. Николай Васильевич доверял мне самые острые темы: фельетоны «Новоселье по-гунибски», «Театры есть – спектаклей нет», «Хаджалмахинские излишества» и другие вызвали большой общественный резонанс, ведь «ДП» тогда имела тираж в 120 тыс. экземпляров! Николай Комиссаров поручил мне тогда написать и первый в те времена судебный очерк «Круговая порука» о махинациях с золотом в рыбкооповском магазине «Антика». К счастью для меня, надеюсь, и для газеты, диагноз Игоря Макстмана оказался неверным.

Виталий Федоров, зав. сельхозотделом «ДП», правил всё и вся. Нам, собкорам, очень доставалось от него: живого места не оставлял от материала, правил под себя – он по образованию был агрономом и футбольным судьей по призванию.

Старшие коллеги во главе с ответсекретарем Владимиром Гамалеем однажды вмонтировали в собкоровскую зарисовку о чабане изрядный пейзажный кусок из «Анны Карениной» Льва Толстого. Виталий Николаевич выправил классика до неузнаваемости и сдал в набор. Скандал был громкий, но симпатичный.

Когда начинающий журналист первый раз переступает редакционный порог, то у него бывают какие-то личные стереотипы об асах журналистики – внешний вид, манера разговаривать, одежда и т.д.

Когда в редакции на планерке первый раз увидел того же Аркадия Вахсмана, то я принял его за редакционного бухгалтера. В моем понимании именно так должен был выглядеть бухгалтер — человек скучнейшей и, разумеется, неромантичной, на мой взгляд, профессии. Когда вдобавок еще увидел завотделом аварской газеты «Красное знамя» Дибиргаджи Дибирова, хорошего друга моего покойного отца, в галифе и сапогах, я был малость ошарашен. И эти люди — журналисты?! И как сильно я опять ошибался…

Коллега Магомед Абигасанов совершенно не умел говорить: заикался, терял нить разговора, без конца повторялся. Но как писал! А вот Энвер Фиш говорил так гладко, так красноречиво и с дикцией, что хоть на место Левитана, но писал материалы шаблонно, которые он сразу с блокнота надиктовывал машинистке Марье Витальевне, чутью которой мы доверяли: по выражению ее лица можно было понять, получился у тебя материал или нет. Так вот, материалы Фиша были грамотны, но трафаретны – без изюминки. Надо признать, по репортерской оперативности равных ему не было.

А вот Володя Гусаров, светлый русский парень, и по внешности, и по манере говорить и одеваться, но самое главное, по манере писать был образцом настоящего журналиста. Как он умел находить темы и как потом их раскрывал! Погиб в автокатастрофе, возвращаясь из очередной командировки, в которой наверняка «трое суток шагал, трое суток не спал»…

Вот так почти уже век пишется биография «Дагестанской правды», на полосах которой печатались очень преданные своему очень непростому ремеслу люди. Каждый из них оставил в газете свой неповторимый след. И не только в газетных колонках, но и в сердцах читателей.