История великой песни

Мне кажется порою, что солдаты…

Легендарный обозреватель «Комсомолки» Леонид Репин, который был в 1968-м в редакции на нашей фронтовой «Землянке», вспоминает:
– Это было собрание не только военкоров, а вообще всех журналистов «Комсомольской правды». Приходили те, кто не только воевал, прошел всю войну и вернулся в редакцию, а также и молодые люди, которые родились после войны. Очень хорошо помню этот день, эту «Землянку», вёл её фронтовик, старший лейтенант запаса Анатолий Иващенко. Он пригласил маршала Конева, который частенько бывал у нас в редакции. По-моему, за рояль сел Френкель, а Марк Наумович исполнил эту песню. И так проникновенно, душевно, что в зале воцарилась тишина. Я не помню, не хотелось бы лгать, что со слезами на глазах Конев подошел и стал благодарить Бернеса, но я помню всеобщее такое ощущение, очень душевное такое состояние, проникновенное состояние души, когда вот всех эта песня, всех это исполнение глубоко затронуло.
Эту песню, в числе множества других исполнителей, очень тепло и особенно проникновенно поет Иосиф Кобзон.

Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня.

– Иосиф Давыдович, – спросил я у великого певца и политика, — вы же эстафету у Марка Бернеса приняли, да?
– В принципе, я не принимал эстафету, мы очень дружили и с Яном Абрамовичем Френкелем, и с Марком Наумовичем Бернесом. Просто, когда он ушёл из жизни, я предложил Френкелю паузу сделать в память о Марке, и мы в течение года эту песню не исполняли. А ровно через год он попросил меня исполнить её, и вот с тех пор она обрела другое звучание.
– А вот вы дружили же с Гамзатовым, как он воспринимал ваше исполнение?
– Ну, мне неудобно говорить, как.
– А поэт что вам говорил?
– Ему нравилось. Он всегда, когда мы встречались, а встречались мы часто, на общественных мероприятиях, просил, чтобы я пел «Журавлей».

Расул Гамзатов
Автограф на книге, подаренной мною Яну Френкелю

Стройно звуки в небо возносились
С немудреным словом заодно.
Музыка, когда б не ты, забылись
В мире строки многие давно.
Ты летишь на крыльях невесомо,
И тебе откликнуться спеша,
Поднимаясь до гнездовья грома,
Замирает грешная душа.
Это ты под хохот сатанинский
Кружишь в поле свадебно метель,
Это ты рукою материнской
В тишине качаешь колыбель.
И от века небу сопредельна,
Это ты из боя без числа
Выносила раненных смертельно,
Обагряя белые крыла.
И давно летят мои по свету
Милостью твоею журавли,
И спешу тебе за милость эту
Низко поклониться до земли.
Обронил слезу, а клин усталый
Отозвался горестно вдали.
Музыка, когда не ты, пожалуй,
И мои б забылись «Журавли».

Перевод с аварского  Якова Козловского

Журавли

Судьба счастливо свела меня с этим замечательным человеком и прекрасным композитором.
Вместе мы написали не одну песню,
но даже одной из них, песни «Журавли», хватило бы, чтобы соединить нас навечно.

Р. Гамзатов

«Журавли» появились в конце 60-х годов, появились не случайно: не исчезает, не тускнеет с годами наша память о Великой Отечественной войне. И спустя много лет после ее окончания рождаются песни, — от знаменитых «Дорог» А. Новикова и Л. Ошанина до «Дня Победы» Д. Тухманова и В. Харитонова, — отражающие подвиги, трудности, беды военного лихолетья и радость долгожданной победы. В этот ряд бойцов лирического фронта встают и «Журавли».
Не сразу песня приняла свой теперешний облик, ее созданию предшествовала большая работа, этапы которой хотелось бы сейчас восстановить.
<…>
Характерно, что именно Френкелю предложил Бернес стихи Гамзатова, чувствуя, что композитор готов к осуществлению подобной художественной задачи. Однако стихотворение, опубликованное в журнале «Новый мир», совсем не походило на песню. Оно подверглось значительным изменениям, приближавшим его текст к тому идеальному варианту, который слышался Бернесу и который мог быть созвучен индивидуальности Френкеля. Работа была тщательной и кропотливой. Свидетельство К. Ваншенкина о том, как преобразовывались стихи (он в то время тесно общался с Р. Гамзатовым) представляет, на наш взгляд, значительный интерес.

«Стихотворение такое:
Мне кажется порою, что джигиты,
С кровавых не пришедшие полей,
В могилах братских не были зарыты
И превратились в белых журавлей.
Они до сей поры, с времен тех дальних,
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сейчас я вижу: над землей чужою
В тумане предвечернем журавли
Летят своим определенным строем,
Как по земле людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый,
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый,—
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я улечу за тридевять земель.
На языке аварском окликая
Друзей, что были дороги досель.

Вроде бы и то, и похоже, и совсем не то. Посмотрим с начала. Можно смело сказать: если бы осталась первая строка, не было бы песни. А между тем, вряд ли кто-нибудь еще решился бы убрать ее, — ведь именно в ней, и сразу же, дается национальный колорит. Смелость и тонкость Бернеса в том, что он понял: это общечеловеческая песня. «Джигиты» здесь (не в стихах, а в песне) воспринимаются как нечто чуть-чуть театральное, сами джигиты это тоже петь не будут, они поют на своем языке свои джигитские песни. А вот солдаты, погибшие на войне, — в том числе и джигиты, – это близко, понятно и горько всем. Поэтому: «Мне кажется порою, что солдаты.». Вторая строфа без изменений. Третья строфа снимается. Четвертая строфа тоже снимается. Раз уж убрали джигитов, то и «речь аварская» пусть останется только в стихотворении.
А вот следующая остается. Но строка «Мои друзья былые и родня» снижает общий высокий тон и воздействие на нас, и по инициативе Бернеса заменяется щемящей строчкой — «Летит в тумане на исходе дня».
И, наконец, последняя строфа. От нее осталась только первая строчка, да еще слово «окликая». А остальное пишется заново, пишется для артиста, который хочет именно этого и хорошо это шлет.

Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

Таким образом, остается всего четыре строфы-куплета. Этого маловато, к тому же песня заканчивается слишком больно, и он, жалея нас, решает повторить первую строфу.
Стихи соединились с музыкой. Теперь мелодия «Журавлей» широко известна. Многое можно услышать в ней. Каждый добавляет частицу своего личного опыта. Вносит коррективы время. И живет песня, утешает, сочувствует, будит нашу совесть, не дает застыть памяти.
Простая мелодия? — простая. Искусная? – искусная. Начинается она исподволь; фон, настроение задает фортепианное вступление. Тихий вокализ, короткие мотивы отдалены друг от друга — попытка что-то обнаружить, восстановить, представить. «Мне кажется» — начинает нащупываться, что-то медленно осознается; тесное пространство мелодии предельно спрессовано, речитация в низком регистре. Все-таки мелодия находит в себе силы, взмывает вверх: «превратились в белых журавлей». В припеве — горечь, боль, непоправимость утраты. Стремление ввысь, хочется просветления. Но печаль преобладает и приходится спускаться вниз, к тонике «Мы замолкаем, глядя в небеса».
Музыкальные средства скупы, однокрасочны, но мягки и не навязчивы: гармонический минор, безостановочные задумчивые триоли; обострение выразительности проявляется подспудно <…>. Во втором куплете аккордовая насыщенность сопровождения диктует протестующий тон повествованию: не хочется верить в то, что случилось вопреки логике, здравому смыслу, добру.
И теперь мы не только оплакиваем, но и гордимся, славим тех, кто боролся за наше счастье, за справедливость.
Композитор, конечно, очень волновался. Как будет воспринято его детище? Он играл песню дома, близким друзьям, постепенно расширял аудиторию слушателей.

О том, как восприняли песню бывшие фронтовики, мы можем узнать, прочитав свидетельство Н. Завадской:
«Впервые «Журавли» прозвучали на редакционной «Землянке» — традиционной встрече ветеранов войны в газете «Комсомольская правда». Там были тогда маршал Конев и другие видные военачальники. Когда песня смолкла, в зале, специально для этого вечера убранного еловыми ветками и цветами — в пустых снарядных гильзах вместо ваз, — долго еще стояла тишина.
А потом Конев обнял Бернеса и со слезами на глазах сказал: «Спасибо! Как жаль, что нам отказано вправе плакать».

И ещё одно воспоминание:
«У нас в Центральном Доме литераторов вошло в традицию накануне 9 Мая проводить митинг у мемориальной доски с именами писателей, погибших на фронте,— рассказывает М. Матусовский.— А после этого устраивают обычно в Малом зале домашний чай. На один из таких вечеров пригласили Яна Абрамовича, только-только написавшего тогда «Журавли» на стихи Расула Гамзатова. Трудно передать, с каким настроением, боясь пропустить хоть одно слово, слушали его люди. Песня как бы объединяла их. Словно и впрямь пролетела сейчас журавлиная стая, рассекая крыльями ветер».
Вскоре «Журавли» уже звучали повсюду. В записи М. Бернеса их можно было услышать по радио; на концертах они исполнялись многочисленной армией артистов, а нередко — просто напевались на улице, у туристского костра, на пионерском сборе.

Ян Френкель. Портреты советских композиторов «Советский композитор», 1988 г.

Список исполнителей песни:
Марк Бернес, народный артист РСФСР; Элина Быстрицкая, народная артистка СССР, народная артистка РСФСР; Владимир Васильев, заслуженный артист Республики Татарстан; Сергей Волчков; Виктор Вуячич, народный артист Белорусской ССР; Дмитрий Гнатюк, народный артист СССР, народный артист Украины; Владимир Громов, заслуженный артист Республики Беларусь; Юрий Гуляев, народный артист СССР, народный артист Украинской ССР; Альберт Жалилов, заслуженный артист Республики Татарстан; Ренат Ибрагимов, народный артист РСФСР; Виктор Каликин, заслуженный артист РСФСР; Иосиф Кобзон, народный артист СССР, народный артист РСФСР; Николай Кондратюк, народный артист СССР, народный артист Украинской ССР; Валентина Левко, народная артистка РСФСР; Валерий Леонтьев, народный артист РФ; Муслим Магомаев, народный артист СССР, народный артист Азербайджанской ССР; Александр Малинин, народный артист РФ; Маргарита Суворова, народная артистка РФ; Иеромонах Фотий (в миру Виталий Владимирович Мочалов); Ян Френкель, народный артист СССР, народный артист РСФСР; Дмитрий Хворостовский, народный артист РФ; Эдуард Хиль, народный артист РСФСР; Батырхан Шукенов (Батыр), заслуженный деятель искусств Казахстана.