Обязаны помнить

В них несколько маленьких, но очень эмоциональных и содержательных строк от самого Президента страны. Конечно, старики понимают, что пишет их не Президент, но все же как приятно получить письмо, в котором говорится, что помнят о твоих заслугах, тем более когда благодарят от имени Президента. Взращенная на других ценностях молодежь, ориентированная на «бабло», завидев такой конверт, с усмешкой говорит:

— Лучше бы 5 рублей к пенсии прибавили!

Однако не стоит на нее обижаться. Как говорил мой прадед, кто не может понять сути простого человеческого спасибо, никогда не поймет, что значит жить и жертвовать жизнью ради близких тебе людей.

Ценности и ориентиры у подрастающего поколения действительно другие, ведь нынче «Я» стоит выше, чем «Мы», и все вокруг измеряется в условных единицах. Никогда не поймут они, как можно пойти грудью на броню, как это сделал Герой Советского Союза легендарный Кади Абакаров, подбивший немецкий танк, а затем под пулями станцевавший на нем лезгинку. Не потому ли для поколения, выросшего на японо-америанском кино, рассказы тех, кто через это прошел, лишь отчет о днях минувших, а не предостережение и урок?

Однако для большинства молодых рассказы ветеранов войны и тыла — неисчерпаемый источник жизненной философии и примера того, как надо жить и даже умирать. Соответственно герои у них другие, и свою жизнь они выстраивают на иных ценностях и принципах. Пока среди молодежи есть такие товарищи, никто и ничто не будет забыто.

Письма от Президента получает и моя бабушка. И хотя она не говорит, но чувствуется, что ей приятно такое внимание со стороны главы государства, ведь раньше такого внимания не было. Как прочитает, сразу погружается в воспоминания о том, как это было и что чувствовали они, тогда еще дети. Вот и в этот раз вспоминала она, как началась война.

— Мне тогда было 9 лет. Дети, конечно, не понимали всю серьезность происходящего, однако когда отец и его брат начали собираться в дорогу, а мать плакать, все вокруг вдруг стало серьезным. Никогда не забуду, как дядя прощался с родственниками, он как будто чувствовал, что обратно уже не вернется. Потом пошли колонны солдат из верхнего (горного) Дагестана. Их уходило так много, что гул и топот был слышен за час до того, как они появятся на горизонте села, и час после того, как исчезнут за перевалом, — говорит она.

Надо сказать, что село наше находилось на одной из главных артерий, связывающих нагорный Дагестан с низменностью, и все, кто шел в Буйнакск, а оттуда в Махачкалу, проходил именно через наше село. Трудно будет забыть рассказы старожилов о том, как колонны солдат спускались по серпантину к селу и скрывались за перевалом, и не было им конца и краю. Одна колонна могла проходить от нескольких часов и до суток. Обратно же после войны возвращались по одному, по двое. Достаточно сказать, что из 80 с лишним призывников нашего села домой вернулось лишь два десятка. Не осталось ни одного дома, ни одной семьи, которых бы не затронуло горе.

Разве можно забыть рассказы о том, как 9-10-летние дети работали на полях по 16 часов в сутки наравне со взрослыми? Можем ли мы и имеем ли мы право забывать о тех лишениях, через которые прошли они? Вряд ли мы, выросшие на белом хлебе, можем понять, что такое есть хлеб из муки вперемешку с отрубями и жмыхом, которые нынче используют совсем в иных целях. Что такое не есть неделями, недосыпать и жить в страхе. Нет, понять это, не пережив, невозможно, но помнить мы обязаны. Ведь для того они и прошли через все это, чтобы уберечь нас от такого.