Они прославили Дербент

Мы первыми философски осмыслили рукопись на арабском языке Дербентского ученого XI в. Абу Бакра ад – Дарбанди, используя комментарии в переводе арабского М.С. Саидова и переводы сотрудника нашей кафедры Н.Тертычного. Рукопись свидетельствует о том, что отдельные представители Дагестана еще в XI веке овладели арабо-мусульманскими религиозно-философскими учениями. Важнее всего, что автор рукописи попытался сблизить ценности суфийских общин с тем, чтобы они держались в границах единства и не дошли до раскола.

После наших статей вышло капитальное исследование Аликберова А.К. «Эпоха классического ислама на Кавказе» (М.,2003), в котором прослеживается роль Дербента в изучении ислама и суфизма, внесены существенные дополнения в освещении роли Абу-Бакра ад – Дарбанди.

В упомянутом исследовании А.Аликберова названы новые имена исламских деятелей города. Надеюсь, что в скором будущем появятся исследования и о них. Мы выявили также имена ученых и мыслителей Дербента арабо-мусульманского и светского направлений XVIII-XIX и начала XX веков, изучили их деятельность и творческое наследие. Среди них Мухаммад Али Касимович Казем-Бек (1802-1870). Занимаясь в архивах и рукописных фондах Ленинграда я столкнулся с именем Казем-Бека. Затем побывал в Казанском и С.-Петербургском университетах, где он работал 45 лет, и собрал большой материал о нем и его исследованиях. Он знал 9 языков и на шести языках публиковался за рубежом, был лауреатом премий многих стран и автором более 130 работ, 45 лет работал руководителем кафедр восточной словесности Казанского и С.-Петербургских университетов, создал восточный факультет в С.-Петербургском университете, где он оставался деканом его до конца своей жизни. Казем-Бек закономерно считается создателем русского востоковедения. Поэтому не только Дербент и Дагестан, но и просвещенная Россия может гордиться им…

Главное – в архиве Ленинградского университета обнаружил более 10 автобиографий, написанных его рукой, где он называет себя дагестанцем или персиянином из Дагестана. Это окрылило меня, и я обстоятельно изучил его наследие. Вначале опубликовал несколько статей в сборниках, затем монографию «Казем-Бек – ученый и мыслитель». Выход этой книги вызвал сильную реакцию отдела пропаганды обкома КПСС и научной общественности республики. Обвиняли меня в том, что я пропагандирую профессора императорского университета, монархиста и реакционера, не имеющего никакого отношения к Дагестану и т.д. Эти обвинения были несостоятельны (носили постулативный характер), исходили из однобокого понимания принципа классового подхода. В 1997 году опубликовал вторую работу о нем: «Казем-Бек и Дагестан». К сожалению, городские власти Дербента отнеслись негативно к моему предложению назвать его именем одну из улиц города и создать уголок в городском музее. Позднее эти предложения были реализованы благодаря настойчивости завотделом культуры города.

Мы, дагестанцы, часто оказывались плохими патриотами. В рецензии на мою рукопись «Казем-Бек – ученый и мыслитель» в 1961 году Институт философии АН Азербайджана и кафедра философии Бакинского университета дали высокую оценку, где было сказано: похвально, что М.А. Абдулаев взялся за изучение дагестанской философской и общественной мысли и представил глубокое исследование о наследии своего земляка.

Когда вышла моя книга о нем, свидетельствующая о мировом значении его трудов, азербайджанцы очнулись и стали доказывать, что Казем-Бек не дагестанец, а азербайджанец. Они подняли этот вопрос перед защитой мною докторской диссертации и на ученом совете при ее защите в мае 1964 года. Но профессора московского и ленинградского университетов поддержали мою позицию, подкрепленную соответствующими документами. Но вскоре издали наследие Казем-Бека в Азербайджане, создали там двухсерийный фильм о нем и музей. Казем-Бек был знаком с передовыми людьми из российского мусульманского Востока и оказывал на них благотворное влияние. Они высоко отзывались о нем. Не случайно были проведены международные конференции о его творческом наследии и влиянии в Баку, Казани, Ленинграде и Уфе. На двух из них с докладами выступал и я. Казем-Бек гордился тем, что его предки и отец занимали высокое положение в Дербенте (отец был шейх-уль-исламом Дербентского ханства), сыгравшим особую роль в истории человечества и является его Родиной. Не случайно он с такой любовью и настойчивостью искал в хранилищах европейских и азиатских стран источники, относящиеся к Дербенту, и издал всемирно- известную рукопись на двух языках «Дербент-наме».

Казем-Бек высоко отзывается о Дагестане и дагестанских мусульманских ученых, отмечает, что среди них были десятки громких имен.

Казем-Бек дорог нам и потому, что он впервые в мировой истории дал в основном объективную оценку движению горцев и личности Шамиля. Он проводил мысль, что движение горцев вызвано не фанатизмом горцев, а неразумной политикой царских властей на Кавказе. «…в имени Шамиля, — писал он, — скрывается много мыслей исторических, патриотических. Он все-таки герой и создатель героев».

В период пребывания в Петербурге Шамиль и его свита побывали в гостях у Казем-Бека, затем Шамиль переписывался с ним в период его пребывания в Калуге. Шамиль послал последнее письмо Казем-Беку из Стамбула, где он извинялся за то, что везет с собой книги Казем-Бека, которые были для него утешителем в Калуге.

При поддержке Казем-Бека в Дербенте выросли такие ученые, как Мирза Таги Мулла, Мирза Хайдар и другие, которые стали корреспондентами Казанского университета и доставляли исторические сведения и рукописи туда. И сами они написали исторические трактаты. Мы ознакомились с ними, но еще не представилась возможность заниматься вплотную ими. К сожалению, еще не исследована деятельность и творчество Абдусатара Казем-Бека, брата Казем-Бека, работавшего доцентом Казанского университета. После возвращения из ссылки и отец их Хаджи Касим был зачислен корреспондентом Казанского университета. Среди востоковедов этого университета отец Казем-Бека пользовался большим уважением как знаток мусульманской литературы преимущественно шиитской разновидности.

Много интересного о дагестанских арабо-мусульманских ученых Дербента можно было найти в турецких архивах и хранилищах. Шарафедин Эрел Дагестанли в книге «Дагестан и дагестанцы», говоря об ученых прошлого из Дагестана, в 90 случаях из 100 ссылается на турецкие хранилища. Следовало выяснить также, не сохранилась ли там рукопись «Тарихи ал-Баб» (История Дербента), часть которой приводится в труде турецкого историка Ахмеда ибн Лутфуллы, прозванного мунаджим-баши («Главный астроном»). Последний указывает в своей работе, что рукопись составлена в Дербенте около 1106 г. неизвестным автором, имевшим хорошие знания в арабо-мусульманских науках. Рукопись могла бы служить важным источником по истории социальных и политических отношений того времени в Дербенте. В той части рукописи, которая включена в работу, довольно четко прослеживаются социально-политические взгляды ученого, в которых выражена его неприязнь к аристократической верхушке города.

Дербент стал важным очагом светской, европейско-русской культуры. Этому в большей степени содействовали братья Казем-Бека. В Дагестане выросла группа светских просветителей, которые вместе с выдающимися азербайджанскими мыслителями М.Ф. Ахундовым, С.А. Ширвани, Н.Везировым активно участвовали в первой азербайджанской демократической газете «Экинчи» («Пахарь»), издаваемой замечательным ученым и демократом Г.Б. Зардаби. Газета ставила целью приобщить народ к светскому образованию, науке и культуре.

Эти цели соответствовали стремлениям указанной группы просветителей из Дербента, в частности, Махсуна Дербенди, Алимамеда Абдуллах-заде и других. Первый из них в 1876-1877 годах был наиболее активным корреспондентом указанной газеты. Его письма и статьи посвящены теоретическим вопросам и жизни населения Дербентского региона. В них он показывает несостоятельность европоцентристской концепции, согласно которой все достижения науки приписываются народам Западной Европы и отрицается способность народов Востока к самостоятельному научному творчеству. Махсун выдвигал своего рода программу культурного пробуждения мусульман, которая предполагала открытие общеобразовательных, промышленно–технических, сельскохозяйственных и др.

профессиональных учебных заведений. Ряд материалов его посвящен тяжелому экономическому положению жителей Дербента и окружающих его сел. Важно отметить, что когда в 1877 году в связи с финансовыми трудностями встал вопрос о закрытии газеты, Махсун оказал большую помощь и через газету обратился ко всем прогрессивным людям Кавказа с призывом не дать возможности угаснуть «единственному светочу в мусульманской тьме».

Из писем второго дербентца – Алимамеда явствует, что он давно и близко знал Зардаби. В них Алимамед поднимает вопрос о необходимости поддержки кустарной промышленности, создании крестьянского банка, оказании помощи голодающему населению Дагестана.

Большую роль в социально-политической жизни и духовной культуре Дербента сыграла семья Гайдаровых. Их было три брата: Касумбек был главой Дербента, другой – генералом, третий – предпринимателем. Из этой семьи вышел выдающийся мыслитель и общественно-политический деятель Ибрагимбек Исабекович Гайдаров. Он представлялся в исторической литературе как буржуазный националист и антисоветчик. Такая оценка была связана главным образом с тем, что он, будучи министром Горского правительства, выступал против утверждений большевистской власти на Северном Кавказе и в составе делегации этого правительства ездил в Париж на мирную конференцию с целью добиться признания независимости Северо-Кавказской республики. Его деятельность и наследие никто не изучал, поэтому оценка была предвзятой, своего рода политическим постулатом.

Собирание и осмысление творческого наследия И.И. Гайдарова показало, что он прошел несколько этапов в развитии своего мировоззрения: был социал-демократом марксистского, затем правосоциалистического направлений и под конец, проживая в Турции, склонился к социализму исламского толка. Важно отметить, что он был высокоподготовленным, необычайно смелым и творчески мыслящим человеком. Особый интерес для нашей действительности представляют его позиции по вопросам взаимоотношений России и Кавказа, демократии и прав личности, свободы совести, законодательного регулирования религии и т.д. Его выступления в 3-й Государственной Думе, депутатом которой он являлся от Дагестанской области и Закатальского округа, были настолько резкими, что его часто лишали слова. Политику царизма в Дагестане он называл колониальной, национал-шовинистической и русификаторской. Вместе с тем Ибрагимбек подчеркивал, что в силу естественноисторических условий Дагестан должен находиться в составе России, и дагестанцам выгодно это. Он четко разделял царскую Россию и русский народ, который, по его мнению, также угнетен и бесправен, как и инородцы. Возможность достижения равноправия и политической свободы нерусскими народами, в том числе и народами Дагестана, он связывал с русским народом и его революционной борьбой. К сожалению, дагестанцы еще мало знают об этом человеке, и трудно думать, что и то, что знают, соответствует его действительным взглядам.

Побывав в разных архивах страны, я написал монографию о нем («Ибрагимбек Гайдаров, Дагестан: время судьбы») опубликовал в 1999 году. Эта монография имеет не малое значение для правильного понимания политических событий в стране, на Северном Кавказе и в Дагестане в период революции и гражданской войны. Гайдаров был одним из комиссаров по управлению Дагестанской областью в период Временного правительства и вступал в резкую дискуссию с Махачем Дахадаевым.

Я установил, что сын Ибрагимбека Исматулла Гайдар – оглы живет в Турции и, узнав адрес, послал письмо. Получил ответное письмо с благодарностью. Затем я послал монографию об отце, но ответа не последовало, по словам дагестанца, проживающего в Турции, Исматулла умер. Я несколько лет собирал материал о дербентских революционерах, и непонятным образом он исчез из моего рабочего кабинета.

Желая информировать власти и жителей города об их деятелях прошлого, я трижды приезжал в Дербент, привозил и раздавал книги о них, выступал перед интеллигенцией города и района, студентами педучилища, по городскому телевидению. Городские власти публично объявили о присвоении мне звания почетного гражданина города, но документ до сих пор не получил. Видимо, это связано и с тем, что часто менялась администрация города. Не могу сомневаться в том, что новое руководство города поймет важность ознакомления городского населения с деятельностью и ролью своих выдающихся предков для их общекультурного, нравственного и патриотического воспитания. Я со своим кругом ученых готов сделать в этом направлении все, что от нас зависит.