Поэзия души великого Расула

Раннее утро. На улице Горького еще пустынно. Шуга сказала, что Абдижамил-ага приглашает нас на завтрак в гостиницу (то ли «Россия», то ли «Москва», помню, что в центре, недалеко от Красной площади и улицы Горького, но там немало знаменитых гостиниц в стиле конструктивизма, подавляющих своей монументальностью серых громад-исполинов).

Мы зашли в полупустынный холл, наше внимание привлекли сувенирные и подарочные бутики, но времени на рассматривание диковинных вещей не было, Абдижамил-ага пригласил жестом в ресторан. Зал был огромным и тоже почти пустым. Мы подошли к столику, за которым сидел седовласый, большой человек с очень печальным лицом. Видимо, он провел бессонную ночь. Они поздоровались и обнялись с Абдижамил-агой. Я его сразу узнала, это был знаменитый поэт, слава которого гремела на всю страну, автор слов знаменитой песни «Журавли», великолепно исполненной Марком Бернесом.

Расул Гамзатов был очень чем-то расстроен, печаль и даже плохо скрываемая тоска в глазах были разлиты по его лицу. Он попытался подозвать одного из официантов, сновавших бесшумно по залу, готовясь к наплыву посетителей зарождающегося дня, но Абдижамил-ага сделал предупредительный жест, добавив, что мы зашли сюда ненадолго. «Девочки позавтракают и побегут в Ленинку»,– сказал он. Время стерло подробности разговора, но я помню, что великий поэт порывался нас угостить, а Абдижамил-ага говорил, что ему нужно беречь себя, нельзя проводить бессонные ночи… Через какое-то время Расул-ага, вняв уговорам Абдижамил-ага, решил подняться к себе в номер. Мы с Шугой не смели задать ему какой-либо вопрос, поговорить с ним. Я помню, что смотрела на него во все глаза с восхищением и преклонением, наверное, во взгляде, ведь мне было 25 лет и я обожала стихи Расула Гамзатова.

Сегодня перечитывая его известные на весь Советский Союз произведения и знакомясь с его новыми стихами, написанными в последние годы, я чувствую, как наполняет мое сердце вселенская печаль, пронзившая меня в ту памятную встречу. Удивительные поэтические шедевры были созданы поэтом в последние годы жизни – «Одиночество», «Покаяние», «Посредственность», «Белые птицы в синем небе…» и другие.

Основные темы его поэзии носят экзистенциальный, философский характер – человек и Бог, прошлое и настоящее, жизнь и смерть. В последние годы жизни Расул Гамзатов оставался все тем же большим, подлинным Поэтом. Он предельно откровенен, лейтмотивом проходят строчки о том, что он не безгрешен, что не все нравится ему в его жизни, что главное в бытии человека – не слава и знаменитое имя, а вечные истины – родная земля, добро, поэзия, друзья, родные, близкие по духу люди, честь. Достоинство и Любовь в самом емком и всеобъемлющем понимании этого сакрального слова.

Поразительная искренность поэта раскрывается в его строках, где мы видим, насколько непростым было его восприятие Бога. Расул Гамзатов считал, что он не может легко перестроиться и творить намаз теперь, пред вратами вечности.

Но не стану просить я Всевышнего
Мои годы земные продлить.
Много в жизни наделал я лишнего –
Ничего уже не изменить.
Где те четки, что маму тревожили
И печалили вечно отца?
Столько лет пересчитано, прожито,
Все равно нет у четок конца.
Свой намаз совершаю последний я,
И ладони мои, как шатер.
Всемогущий Аллах, на колени я
Ни пред кем не вставал до сих пор.

(Р. Гамзатов. Покаяние. Фрагмент.
Перевод М. Ахмедовой-Колюбакиной)

Восприятие современной реальности также было сложным. Поэт накануне третьего миллениума ощущает громадную душевную боль, он словно кожей чувствует разрыв, впадину, разделяющую века.

Двадцатый век на финишной прямой.
Еще рывок – и ленточка порвется…
А я один стою, как часовой,
Что смены караула не дождется.
Мелькает, как в ускоренном кино,
Планета с миллиардным населеньем.
Но я, как в поле позабытый сноп,
Совсем один под дождиком осенним.

(Р. Гамзатов. Одиночество. Фрагмент.
Перевод М. Ахмедовой-Колюбакиной)

Прочитав его стихи последних лет, я поняла еще глубже истоки глубокой печали, заполонившей душу и сердце великого поэта современности. Он тогда провел бессонную ночь и сидел, возможно, не смыкая глаз, возможно, писал стихи, а затем спустился спозаранку в ресторан гостиницы потому, что хотел избежать одиночества.

Как тот изгой у жизни на краю,
Устав и от забвенья, и от славы,
Я в полном одиночестве стою,
Не глядя ни налево, ни направо.

(Р. Гамзатов. Одиночество. Фрагмент.
Перевод М. Ахмедовой-Колюбакиной)

По-настоящему великий поэт испытывает глубокую душевную боль от несовершенства жизни, человека, он тонок и раним, а сердце его подобно кровоточащей ране. Оно пульсирует, отзываясь на несправедливость, зло. Поэт видит, как изменились люди, происходит смена поколений, и более всего его удручает, как и прежде, посредственность, во все времена проникающая во все уголки жизни, торжествующая и убивающая подлинно прекрасное и необходимое человеку как воздух.

Жужжит реклама, как веретено,
Назойлива, хотя всегда убога.
Она успешно выжила давно
С экранов наших Пушкина и Блока.

(Р. Гамзатов. Посредственность. Фрагмент.
Перевод М. Ахмедовой-Колюбакиной)

Муза Расула Гамзатова не покидала своего избранника до конца дней его, видимо, потому что он стал еще откровеннее, честнее, не щадил себя, оглядываясь назад, с сожалением отмечая, что ничего нельзя исправить в прошлом, но как когда-то другой великий русский поэт Сергей Есенин («Не жалею, не зову, не плачу…»), великий аварский поэт может быть спокоен пред вратами вечности – его стихи останутся с людьми, а значит людям останется самая лучшая частица его души – его Поэзия, честная, иногда, взрывная, иногда мятежная, но всегда наполненная любовью к своей родной земле, планетарная в своей любви к жизни, людям, такая всесильная, пробуждающая в сердцах доброту, истину и нежность.