У науки свой путь

В преддверии Дня науки (8 февраля) с директором Дагестанского федерального исследовательского центра РАН Акаем Муртазаевым (на снимке) мы говорим о наиболее злободневных проблемах в этой области и о том, как Россия реагирует на новые вызовы.

– Акай Курбанович, последовавшие за февральскими событиями 2022 года санкции поставили нашу страну перед выбором: либо мы опираемся на собственный научно-технический потенциал, либо нас просто сомнут. На ваш взгляд, Россия достойно справляется с санкционным давлением?

– Действительно, введенные санкции имеют долгоиграющий эффект, мы только начинаем ощущать их последствия. Нельзя сказать, что уже произошли существенные изменения, но понимание необходимости развития научного потенциала определенно есть.

Недавно заместитель Председателя Правительства РФ Д. Чернышенко и министр науки и высшего образования В. Фальков провели совместный брифинг «Наука и высшее образование: итоги года и новые решения в условиях санкций». Там было сказано, что следует объединить в одно целое все научные проекты (всего их 34), курируемые различными ведомствами. Считаю, это очень верная мысль. До этого была масса несогласованных друг с другом федеральных проектов. Последовательное же воплощение в жизнь данной инициативы должно привести к определенному порядку и согласованности в финансировании тех или иных проектов.

Пока же реальных изменений в повседневной работе не чувствуется. Финансирование на прежнем уровне, заинтересованность в нашей деятельности тоже оставляет желать лучшего. Взять хотя бы программу по созданию новых лабораторий для молодых ученых по микроэлектронике. Я посмотрел список организаций, в которых планируется открыть лаборатории. Не все из них отвечают необходимым требованиям и задачам, стоящим перед российской микроэлектроникой. Часть лабораторий собираются создать в организациях и вузах, где никогда никакой микроэлектроники не было.

Кроме того, должен быть единый орган, координирующий и контролирующий развитие науки и техники в стране в целом. В свое время этим занимались Российская академия наук и Госкомитет по науке и образованию. До сегодняшнего дня одна из проблем в том, что существует множество программ, проходящих через различные ведомства. Как следствие, колоссальные средства расходуются неэффективно.

– В одном из интервью вы говорили, что наблюдается тенденция придать науке прикладное значение.

– Академическая наука изначально была ориентирована на получение фундаментальных научных результатов. Фундаментальная наука и прикладная наука – не одно и то же. В России фундаментальная всегда находилась на очень высоком уровне, тогда как с прикладной имелись некоторые проблемы.

В Советском Союзе было более 2000 отраслевых институтов, они занимались преобразованием или внедрением результатов фундаментальной науки в народное хозяйство, превращали результат фундаментальных исследований в некий продукт, необходимый государству или людям. Однако при переходе от социализма к капитализму все институты прикладного характера были ликвидированы: одни не выдержали конкуренции и разорились, другие были преобразованы. Фундаментальные результаты имеются, экономика тоже существует, но нет промежуточного звена.

В чём суть насаждаемой идеи? Пытаются сделать так, чтобы академические институты и вузовская наука приносили сугубо прикладные результаты. Допустим, мы переориентируем эти научные организации и они начнут работать в ожидаемом направлении. Спрашивается, откуда тогда возьмутся прикладные результаты, если нет мощной фундаментальной науки? Вот над чем следует подумать.

Ученый должен сначала провести исследования и совершить открытие и только после этого переходить к внедрению. Нет фундаментальной науки – не будет и прикладной. Если у нас сейчас есть фундаментальная, но нет прикладной, значит, надо создавать прикладное звено, а не пытаться реорганизовать первое. Переориентация в сторону прикладных разработок в ущерб фундаментальным исследованиям – плохая идея. В результате мы потеряем и ту, и другую. Надо сохранить имеющиеся научные учреждения и создавать прикладные институты.

– Вы отмечали также, что научное оборудование закупается за рубежом – Россия его не производит. Этот вопрос стал проблемным из-за санкций?

– Актуальность данного вопроса с каждым днем становится всё ощутимее, закупка научного оборудования практически прекратилась. А ведь нужно еще поддерживать существующее, обновлять и ремонтировать его. Отчасти мы закупаем через Китай, Турцию или Индию, которые по большому счету сами не являются производителями. Получается так, что приобретаем через промежуточные страны, а те ничего гарантировать не могут. Во-первых, сложная логистика. Во-вторых, отсутствие твердых гарантий: это параллельный импорт. В-третьих, сильно затягиваются сроки поставок.

И четкого понимания, как решить эту проблему, на данный момент нет. Правда, на упомянутом брифинге Чернышенко и Фальков анонсировали, что запущена программа по разработке 15 видов научных приборов в России. Но это капля в море, нам нужны тысячи видов приборов. Надеюсь, мы начнем их со временем производить.

– С какими проблемами приходится сталкиваться сейчас Дагестанскому исследовательскому центру?

– Как уже говорилось, это обновление приборной базы – она у нас практически стоит. Тут нужно понять, что помимо внешних факторов существуют и внутренние – стоит пересмотреть наше законодательство, которое тормозит научное развитие.

Многие научные приборы делаются под заказ, что подразумевает предоплату. Завод или фирма не изготавливают заказанные вещи сиюминутно; между оплатой и доставкой существует временной промежуток. А наше законодательство этого не учитывает. Изготовитель говорит, что 30 % предоплаты для него неприемлемо, требует 70 %, ведь ему надо купить компоненты у других предприятий. Закон же запрещает вносить такую предоплату. Как быть?

Подобных ограничений много, бюрократия парализует работу. В плане финансирования дают средства лишь на зарплату, оплату налогов и коммунальных услуг. На развитие и закупку оборудования средства практически не выделяются.

Теперь что касается кадрового вопроса. Для существования и развития организации должен быть приток молодежи, а в науке основной контингент идет через аспирантуру. На сегодняшний день в России распределением мест в аспирантуру занимается такая структура, как «Интеробразование». Мы заранее не знаем, сколько мест и по каким специальностям нам дадут, что не позволяет планировать долгосрочную работу.

Как следствие, полная дезорганизация всей системы подготовки научных кадров. Возможно, будут приниматься кардинальные решения, ибо никого такое положение вещей не устраивает.

– С чем, по-вашему, связано отсутствие крупных денежных вливаний в науку?

– Если взять все финансовые средства, которые выделяются в России на гражданскую науку и высшее образование, то в совокупности их немало, порядка 2 трлн рублей.

Однако до недавних пор через целый ряд министерств, комитетов, комиссий и всевозможные фонды огромные средства каким-то образом распределялись. Эта денежная река растекалась на маленькие ручейки. Распределением денег занимаются чиновники, которые к науке и образованию имеют косвенное отношение, а порой и никакого. Проводятся шумные пиар-кампании, запускаются новые программы, уже запущенные перекраиваются (обновляются), вовлекается большое количество управленцев… А потом выясняется, что отдачи никакой.

– Акай Курбанович, какие достижения дагестанских ученых за последние годы вы бы особо выделили?

– У нас разнопрофильные институты, и у каждого из них есть успехи в работе. Например, сотрудники Прикаспийского института биологических ресурсов занимаются проблемами Каспия, в том числе изучением причин гибели тюленей. Эти исследования актуальны, есть конкретные результаты. Поэтому тут сложно выделить что-то конкретное.

И всё же я хотел бы сказать о некоторых значительных результатах. В этом году мы все отмечаем 100-летие со дня рождения Расула Гамзатова. Этому событию посвящено много мероприятий, в том числе и научного характера. Сотрудники нашего Института языка, литературы и искусства подготовили к изданию 13 томов собраний сочинений Гамзатова. Это огромный труд. Торжества пройдут, многое забудется, но эти тома останутся надолго. Институт также занимается разработкой национально-русских и русско-национальных словарей. Причем эти словари издаются на спонсорские деньги. Помимо этого выходит «Свод памятников фольклора народов Дагестана» в 20 томах. На гранты Главы Дагестана каждый год издаем один том. Уже издано 10. Это что касается крупных проектов. Такие же работы есть практически у каждого института. Они вносят огромный вклад в развитие науки и образования республики.

По физике тоже скажу пару слов. В Институте физики есть Центр высоких технологий. Работники Центра давно занимаются разработкой многофункциональных покрытий на стекло и другие поверхности. Данной технологией заинтересовались в Тайване, где использовали ее в производстве первых гибких экранов для телефонов.

В настоящее время наши ученые разработали методику нанесения на поверхность слоев многофункционального назначения на основе индия путем изменения состава и характеристик. Из одного и того же материала можно получить покрытия с совершенно разными свойствами.

– В эти дни в Дагестанском исследовательском центре пройдет научная сессия, посвященная 300-летию РАН и Десятилетию науки и технологий в России (2022–2031 гг.). Скажите, пожалуйста, на что будет сделан основной акцент?

– В последние годы День науки в России стали отмечать регулярно (а в следующем году по всей стране будут проходить мероприятия, посвященные празднованию 300-летия Российской академии наук). Как правило, в этот день проводятся научные семинары, на которых ученые, представляя результаты своей работы за предыдущий период, говорят о перспективах развития науки. Одним словом, занимаются любимым делом.

8 февраля в ДФИЦ РАН пройдет сессия, где по всем крупным направлениям будут представлены пленарные доклады. На следующий день в каждом институте пройдут уже тематические сессии.

Надеемся, вся эта работа послужит в конечном счете развитию нашей науки.