Маслиат как самобытный способ разрешения конфликтов

Маслиат — самобытный третейский (или посреднический) способ урегулирования и разрешения конфликтов, традиционно получивший распространение у некоторых народов Северного Кавказа и, в частности, Дагестана. Такой способ был наиболее приемлемым и эффективным с точки зрения социальной адекватности, демократичным по содержанию и вполне соответствующим общественному быту и менталитету дагестанцев.

Маслиат — слово арабское и в переводе означает «примирение, общее благо, выгода в интересах сторон». В процессе становления в качестве самостоятельного способа примирения маслиат впитал в себя адатные и шариатские начала, а также морально-нравственные устои общества. 

Наиболее часто к маслиатному способу примирения в историческом прошлом прибегали при острых конфликтах — убийствах, похищениях женщин, межджамаатских противоречиях и т.д.

Процедуре маслиата при убийствах предшествовали некоторые процессуальные формальности, несоблюдение которых делало сам акт примирения невыполнимым. Как правило, убийца  немедленно покидал родное селение (выход в канлы), в противном случае его  выгоняли, что было предусмотрено адатом каждого общества. До XIX в.  было принято, что с убийцей в канлы уходила вся его семья, а дом его разрушался. Но уже в 30-х годах XIX века разрушение дома канлы не являлось обязательным актом. Теперь дом убийцы передавался тому, кто сразу же после совершения преступления первым сбрасывал несколько камней с крыши-карниза. Это могли быть родственники как пострадавшей стороны, так и убийцы. Тем самым убийца с помощью своих родственников мог сохранить дом от разрушения.

Немалая заслуга в искоренении бессмысленного обычая разрушать дом кровника принадлежала имаму Шамилю, который  высказался следующим образом: «Я думаю, что дом убийцы совсем не виноват в том, что сделал его хозяин».

У аварцев по поводу выхода в канлы использовалось словосочетание «бид виххизе», что буквально означало «разориться на крови». Действительно, у убийцы разрушался не только дом: его поля оставались необработанными, а если у него имелся сад, то деревья вырубались, т.е. его хозяйство полностью приводилось в негодность, пока не состоится примирение с пострадавшей стороной.  

В некоторых регионах были специальные селения, куда изгонялись канлы. Как правило, это были неблагополучные по природно-географическим и климатическим условиям селения. В числе таких можно назвать сел. Кудутль (Къудукь), который был известен тем, что лучи солнца проникали туда только в течение трех месяцев в году. Таким же местом ссылки кровников для некоторых джамаатов Койсубулинского союза обществ было сел. Корода (Къорода), а в Гумбетовском обществе — сел. Читль, который находился в глубине ущелья, откуда виден всего лишь «кусок неба». Селения с подобными природно-климатическими условиями Шамиль также использовал как места для ссылки за разные преступления, совершенные в имамате.

Убийца (канлы) в том джамаате, куда он переселялся, формально пользовался всеми правами гостя, он был неприкосновенен. А если всё же преследователи совершали здесь над ним кровную месть, то позор ложился полностью на весь джамаат; законы гостеприимства у горцев почитались гораздо выше.

Действуя в духе исламской религии, Шамиль в имамате ограничил число лиц, имеющих право на кровомщение самыми близкими родственниками убитого, что внесло значительный прогресс в правосознание горцев. Вот как пишет об этом А. Руновский: «Строго воспретив кровомстителям обращать свою месть на родственников убийцы, он (Шамиль) объявил неисполнителей этого ослушниками против Корана, а, следовательно, подлежащими смертной казни».

Пока канлы находился в изгнании, джамаат по ходатайству родственников канлы начинал переговоры о примирении (маслиате).

Достижение маслиата во многом зависело от разряда убийства или других обстоятельств, при которых оно совершалось. Сложнее обстояло дело при кара-канлы, т.е. если имело место «черное» убийство, при отягчающих обстоятельствах. Если же это было простое убийство или тем более случайное, то пострадавшей стороне родственники канлы давали средства, необходимые на похоронные расходы, которые у кумыков назывались «аулум». Размер этих средств в разных обществах был различным, и, как правило, он состоял из материала на саван и одного быка. Если такой «аулум» был принят, то это был первый и значительный шаг к примирению.

В Андийском округе соблюдение этой процедуры описано так:  «По истечении же трех дней грабёж прекращался, родственники убийцы для примирения своего с родственниками убитого через посредство лучших людей в деревне отправлялись с повинною к ним и отдавали им в знак их соединения одного быка или 10 рублей и чадры на саван или 2 рубля. С того времени один убийца оставался кровником».
 Следующим шагом к достижению маслиата была просьба допустить на тазият (место для выражения соболезнования у мужчин) дальних родственников канлы, чтобы выразить соболезнование. Смотря по обстоятельствам, такое сближение допускалось, и на этом процедура примирения временно прекращалась. Теперь родственники канлы чувствовали себя более защищенными от кровной мести, а убийцу (баш-канлы) всё ещё могли убить. У аварцев это называлось «тушман цо гьавизе», что в буквальном смысле означает «сделать врагом одного», то есть непосредственного убийцу.

Далее канлы был заинтересован при содействии своих родственников и почетных жителей своего общества искать пути к примирению с родственниками убитого, но для последних считалось предосудительным мириться ранее истечения года. В адатных нормах некоторых обществ был кодифицирован запрет родственникам пострадавшего тухума до истечения определённого срока заключать мировые сделки с убийцей. Таков, например, адат Аварского ханства, который предусматривал: «Если родственники убитого до истечения 10 дней согласятся на очное примирение, то с них взыскивается один бык».
Примирение могло состояться только в том случае, если все без исключения родственники убитого согласятся простить убийцу. Обычно труднее всего бывало уговорить близких родственниц,  особенно мать убитого. Это и понятно, так как смерть сына была огромной психологической травмой для всей  родни и особенно матери покойного. 

В течение всего периода пребывания в изгнании канлы  соблюдал обряд по покойному — не брился, не стриг волос и ногтей, не появлялся в общественных местах, не выполнял хозяйственных работ, вел затворнический образ жизни. Эти же процедурные атрибуты соблюдали и близкие родственники канлы, и если кто из них побреется или другим действием нарушит обряд по покойному, пострадавшая сторона немедленно реагировала на это, воспринимая такие действия как игнорирование себя и даже оскорбление. Достижение маслиата в этом случае ставилось под угрозу.

Этикет взаимоотношений между конфликтующими тухумами требовал также, чтобы канлы до окончательного примирения не встречался на дороге с родственниками убитого, иначе тут же могло состояться кровомщение. Соблюдение такого же обычая распространялось и на близких родственников канлы.

При удачном стечении обстоятельств и если близкие родственники не сумели отомстить кровнику, то по прошествии периода пребывания  канлы в изгнании обычно проводили процедуру примирения. Необходимым условием при маслиате было соблюдение договора о выплате дията, размер которого различался в разных обществах и колебался в пределах от 100 до 300 руб. Сумму дията могли выплачивать в разной форме — скотом, деньгами, медными котлами, земельными угодьями и т.д. (Для представления размера дията заметим, что в XIX веке в горских обществах лошадь стоила 40 руб., осёл — 10 руб., мул — 50 руб., бык — 30 руб., корова — 15 руб., баран — 3 руб.)

При согласии пострадавшей стороны на примирение в заранее установленный день родственники убийцы вместе с кровником собирались в условленном месте и двигались к дому пострадавшего, где их ожидали. Эту процессию возглавляли старейшины аула и представители духовенства,  в неё также входили почитаемые люди села, родственники канлы, а позади всех шел сам канлы.
Перед собравшимися, как правило, выступал представитель духовенства — мулла-дибир. Ссылаясь на исламские заповеди и прецеденты, имевшие положительные исходы в прошлом, он убеждал собравшихся в богоугодности маслиата. При этом глава миротворческой миссии обязательно подчёркивал  божественное предопределение того, что случилось, призывал к смирению перед божьей волей. 
 Почти повсеместно в горах Дагестана соблюдался обряд, когда канлы должен был подходить к самому близкому родственнику убитого на коленях и вручать нож в знак того, что, мол, твоя воля: лишить меня жизни или нет.

У одного из горских народов — хваршин было принято, что родственницы убийцы ползли к месту примирения на коленях, замыкая шествие. При этом они били себя в грудь, монотонно произнося с плачем молитвы, а перед ними полз на коленях сам убийца с обнаженной головой. Этот обряд в каждом регионе мог иметь свои особенности. Так, в сел. Шабдух (Андийское наибство) кровник во время примирения являлся во двор убитого им в чёрной бурке, в которой он ложился на землю и оставался там, пока его не поднимал самый близкий родственник убитого. 

У лакцев, по описанию А.Г. Булатовой, подобный обряд соблюдался в следующей форме: «…Все мужчины тухума двигались к назначенному месту на коленях во главе с самим убийцей. Последний нес на себе перекинутый через плечо саван в знак готовности умереть от руки тех, кого он молит о прощении».

Смысл этих и подобных обрядов при примирении состоял в том, чтобы как можно больше морально ущемить кровника и его тухум с целью компенсировать моральный ущерб пострадавшей стороне. По этому поводу известный исследователь адатного права А.М. Ладыженский отмечал: «…материальная компенсация всегда сопровождалась и моральной компенсацией — извинениями, унижениями. Обряд извинений был очень сложен и в разных местах далеко не одинаков».

Моральная компенсация в виде унижений и оскорблений в иных случаях и в отдельных обществах была гораздо важней, чем материальная. Так, в Салатавском союзе сельских обществ размер дията был минимальным, а в некоторых соседних чеченских обществах его вообще не брали, исходя из принципиальных соображений, что не продают близкого человека.

Как правило, ближайший родственник убитого после соблюдения обряда извинений и унижений брал нож и срезал прядь волос с головы канлы и поднимал с колен, что означало,  что он прощен. 
Однако процедура примирения на этом не завершалась. У многих народов Северного Кавказа, в том числе и дагестанских, соблюдался обычай, когда кровник при процедуре примирения губами прикасался к обнаженной груди матери им убитого. Такая процедура носила символический характер, и молоко матери при этом несло сакральный смысл.   

На это обстоятельство обращал внимание также А. М. Ладыженский: «Если пострадавший род согласен мириться, то совершается обряд усыновления путём прикосновения губами к груди матери убитого, убийца становится её приёмным сыном». 

Только после этого кровник считался не только прощённым, но и породнившимся с тухумом убитого, т.е. членом простившего его тухума, и он должен был разделять радость и горе с его членами. Ему вменялось в обязанность как можно чаще посещать могилу убитого и оказывать всевозможные услуги его родственникам.

На этом в основном завершалась официальная часть процедуры исполнения маслиата.

Сила маслиатного разрешения конфликта после его достижения была безусловной, оно по обычаю немедленно решалось и не принималось на апелляцию ни адатом, ни шариатом.

По этой причине одним из самых тяжких преступлений у всех народов Дагестана считалось мщение за кровь после исполнения процедуры маслиата. А если все же мстили после маслиата, то его рассматривали как самостоятельное убийство, после которого вражда возобновлялась с новой силой. За нарушение условий маслаата кодекс Умма-хана Аварского предусматривал самое строгое наказание: «Если после того как кровника выслали из аула, родственники убитого убьют брата кровника или другого его сородича, то с убийцы взыскивается 100 овец; кроме того, он обязан вернуть дият… и вся его семья осуждается на вечное изгнание без права возвращения в аул». У андалальцев с нарушителя маслиата предусматривалось два кровника и взыскать два дията.

Из всех форм завершения конфликта маслиат представляет собой наиболее совершенную, в процессе которой  обе стороны относительно полно устанавливали между собой поведенческий, моральный и психологический паритет.

Ещё одна важная особенность маслиатного разрешения конфликта заключается в том, что его осуществляли третейские, т.е. независимые судьи, что должно было  исключить предвзятость в их решениях.
К маслиату как посредническому суду при решении конфликтов прибегали не только при убийствах, но и при разрешении других значимых проблем и противоречий. Так, при межобщинных конфликтах у дагестанских народов было принято обращаться к соседним независимым джамаатам, снискавшим себе репутацию в качестве беспристрастных и справедливых третейских судей, а такие джамааты имелись почти в каждом регионе. Такой репутацией, например,  в Хунзахском округе пользовался аул Цада, а выполнять роль третейского судьи в конфликтах неоднократно приходилось народному поэту Дагестана Гамзату Цадасе. Роль посредника в разрешении острых конфликтов часто доставалась шейху Али-Гаджи Акушинскому.  

Известно, что в Салатавии сел. Зубутль также славилось в качестве принципиального и беспристрастного третейского посредника, куда обращались не только джамааты аварских селений, но и Присулакской Кумыкии, а также частные лица. Жители владения Шамхала Тарковского за посреднической помощью обращались в сел. Эрпели и Губден; жители Мехтулинского ханства — в сел. Ухли; кайтагцы — в сел. Киша и Уркарах.

Бывали случаи, когда маслиатная форма разрешения конфликта при убийствах была неприемлемой. Таким среди горцев считалось убийство внутри тухума, когда конфликт считался его внутренним делом.
Маслиатная форма разрешения конфликта не распространялась также на членов общины, подвергшихся остракизму (изгнанию из джамаата).

Без соблюдения процедуры маслиата или соблюдения равного возмездия («кисас») ни один конфликт по убийству не мог считаться разрешённым.

Если объект конфликта представлял значительную ценность, маслиатная форма разрешения использовалась не только при убийствах, но и при других конфликтах, таких  как поранения, кражи, похищения женщин. Однако процедура соблюдения маслаата при таких конфликтах не была столь долгой и сложной, как при убийствах, и регулировалась  вмешательством одного-двух авторитетных представителей джамаата.

Повсеместно в горских обществах при мирном разрешении любого значимого конфликта было принято устраивать угощение пострадавшей стороне за счет виновного, и это во многих случаях было предписано адатными нормами. Так, адат Батлухского наибства обязывал: «По возвращении на родину убийца должен сейчас же примириться с тухумом убитого, сделав угощение». Такой же адат был принят в Цатанихском наибстве: «…по возвращении на родину он (убийца. — Х.М.) должен также угостить тухум убитого».

Таковы были общие правила соблюдения маслиата по острым социальным конфликтам, которые в разных обществах могли иметь и имели свою специфику, обусловленную местными ментальными особенностями, социально-экономическими и иными условиями того или иного региона.