Машина времени не знает жалости

Дом, в котором выросла и жила тыщу лет, теперь оказался кривой пятиэтажкой, на нашем балконе болтается грязная тряпка, и виноград больше не вьется.

И страшное ощущение машины времени: пока рядом с тобой те, кого не знал молодым, ты кажешься себе вечнозеленой. А потом приезжаешь в город-призрак, встречаешь седых друзей, и хочется погладить их по седине из своей продолжающейся молодости. А мы ведь ровесники.

У нас во дворе жила девочка, так, ничего, веселая – могла поддержать беседу о погоде, дружила с дворовыми котами, ухаживала за цветами. На пару лет старше меня. Ее я тоже встретила – она поливала палисадник из шланга. Увидела меня, улыбнулась, и, оказалось, у нее почти нет зубов. У ног трутся котята, косынку срывает ветром – полный сюр. Где она зубы-то растеряла? Встреченные одноклассники стали похожи на своих родителей. У кого-то умер отец, у кого-то – мать. Уже началось.

Встретила свою первую любовь, и вторую. Оказалось, я не научилась «разлюб­лять» людей и разговаривать с теми, кого не разлюбила, тоже не умею. Волнуюсь, плету глупости. Значит, живая и, видите, не взрослею.

«А ты не подумал, когда увидел меня, не подумал так: «Н-да-а-а, а она постарела?..» Что ему было ответить?

На кладбище, где ничего не растет, прощалась с двумя аскетичными памятниками: мои бабушка и дедушка. На фарфоровых фотографиях они неожиданно веселые, улыбаются и как бы говорят: не парься, пройдет и это. Придать могиле ухоженный вид оказалось невозможно.

По несчастью или к счастью
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Уже в поезде сквозь сон не могла понять, откуда и куда еду, казалось, откуда-то из чужих стран – наконец-то домой, в тот город увитый виноградом, пропахший морем. И это там, а не в Москве, на кухне мама моет черешню и персики.

И была там чашечка белая,
Опять совершенно целая.
И лампа была
Не разбитая,
И мама была
Не сердитая…
И где теперь моя родина?