Всё время хотелось есть…

Жительница села Алмак Казбековского района Зайганат Абубакарова была ребенком в годы войны. Я записал ее рассказ о том, что ей довелось пережить тогда.

— Самое сильное ощущение того времени – страшный, постоянный голод, — вспоминает Зайганат. – Я в то время только пошла в школу, в первый класс. В нашу семью пришла беда – умерла мама. Помню, отец второпях отправил меня в школу, наверное, чтобы я не сразу узнала о постигшем нас горе, не увидела смерть матери. Отец боялся, что это шокирует меня. После этого прошло всего полгода, умер и отец. Мы с братом Магомедом, который был старше меня на три года, остались одни.

Сначала нас, сирот, взяли к себе родственники в Калинин­аул. Помню, там жили наши тёти — слепая Эбечай, которую люди знали как прорицательницу, и её сестра Улай. Эбечай нам иногда давала банку творога, замешанного со сметаной, а Улай – свежеиспечённый чурек (по тем временам – большая редкость). У них мы прожили год, но затем каким-то образом вновь оказались в Алмаке. Там наш двоюродный брат Эльдар позаботился о нас. Он устроился работать в селе Индир, где охранял колхозное кукурузное поле, и взял нас с собой. Он был алимом, много читал. Куда бы ни следовал, в хурджинах с собой носил много книг. В то время власти преследовали алимов, и любой донос мог быть опасным для Эльдара, его могли арестовать. Чтобы избежать этого, Эльдар часто устраивался сторожем, охранял обычно колхозные поля вдали от своего села. Кушать нам в Индире было нечего. Эльдар в лесу собирал черемшу, мелко нарезал ее и варил. Этот «суп» назывался жахи. Эльдар для нас устроил шалаш из сена на одном краю поля, а себе в другом конце… До поздней ночи, прежде чем уснуть, мы шумели, кричали, отпугивая диких кабанов от нашествия на растущую кукурузу… Рядом, в редколесье, росли деревья дикой алычи. Когда появились плоды, они нас спасали от голода. Как-то раз, когда поспела эта алыча, Эльдар нам предложил собрать ее, чтобы продать в Хасавюрте. Собирая алычу, я заметила, что брат заснул прямо на дереве, может, от голода или умерших родителей вспомнил, может, задумался о нашей горькой участи. Увидев его в таком состоянии, у меня от жалости потекли слёзы, я расплакалась…

В окнах не было ни рам, ни стекол. В этом холодном доме приходилось спать. У нас не было ничего такого, чем можно было бы укрыться, согреться. Я была слишком мала, не могла даже найти дров, чтобы растопить очаг

Скоро нам надоело жить в этом поле, захотелось домой, в Алмак. Эльдар довёл нас до дороги села и показал, в какую сторону идти дальше. Раньше дорога к нам была через Индир, с переходом через речку Акташ и далее через местность Пурсун. Выйдя с утра в дорогу, в Алмак мы пришли лишь в сумерках. От голода еле переставляли ноги. Наш дом, покрытый глиной, в дождливую погоду подтекал, с потолка капала вода. Когда родители были живы, они каждый раз обкатывали крышу тяжёлым каменным катком, чтобы вода не текла. Но родителей не было, и приводить дом в порядок было некому. В окнах не было ни рам, ни стекол. В этом холодном доме приходилось спать. У нас не было ничего такого, чем можно было бы укрыться, согреться. Я была слишком мала, не могла даже найти дров, чтобы растопить очаг.

Из Чорто и Кверимана (хутора возле Алмака) в село иногда приходили пожилые люди Хажимухама и Висаит. Видать, они организовывали какие-то общественные работы или что-то в этом роде. Этот Хажимухама заметил меня, наверное, я от голода была очень жалкой. Возвращаясь домой в Чорто, он взял меня с собой, повёл в свой авал (своего рода улочка), в свой дом, к своим родственникам, соседям. И каждый из них давал кто что мог: горсть стручковой фасоли, кукурузы, кусок лепёшки… С этим добром Хажимухама проводил меня через лес до местности Адал Щоб, откуда видны были первые дома в Алмаке. Уже вечерело.

— Далее пойти с тобой я тоже боюсь, – пошутил он и ушёл обратно.

С какой радостью я возвращалась домой! Как забыть такого человека, тех людей, которые помогли нам в то трудное время!

В школе я только и думала, куда сегодня пойти, где найти хворост на ночь, чтобы дома огонь развести. Тащить дрова издалека у меня не было сил, а поблизости найти хоть хворостинку было трудно. Иногда, заметив, что я не слушаю урок, учитель спрашивал:

— Ну-ка, расскажи, о чём я говорил только что?

Не дождавшись ответа, учитель ставил мне единицу.

А мой брат учился хорошо, знал математику. Магомед был на хорошем счету у преподавателей. Поэтому его в короткие и длинные летние каникулы отправляли в пионерлагерь, там детей кормили. Ему было легче, чем мне. Кое-как мы прожили те годы.

Не дай бог другим пережить то, что я пережила, — горько вздохнув, закончила свой рассказ Зайганат.